Читать онлайн «Столетняя война: леопард против лилии». Страница 16

В 30-е гг. между Наваррой и Англией возникли уже открытые разногласия, потребовавшие специальных переговоров и дипломатического урегулирования. Это стало особенно важным не только из-за расположения Наварры на границе Гаскони, но и в связи с утверждением на наваррском престоле французской династии графов Шампани (1234). Последнее произошло конечно же не без влияния Франции, которая начинала укреплять свои связи и политические контакты со странами Пиренейского полуострова. В 40-е гг. трения между Англией и Наваррой привели к частным вооруженным конфликтам в Гаскони, которые были быстро урегулированы и завершились договором об «устранении всех разногласий» (1249). Такое изменение характера отношений между двумя монархиями трудно не связать с усилением французского влияния в Наварре, а следовательно — с началом воздействия англофранцузских противоречий на пиренейские страны. Это получило окончательное подтверждение в 50-е гг. XIII в.

В 1252 г. кастильский трон перешел к Альфонсу X — крупному государственному деятелю, оставившему заметный след в истории Кастилии и Западной Европы. Альфонс X в первый же год своего правления возродил притязания на английскую Гасконь. Учитывая сложную ситуацию в этом последнем владении Англии, превратившемся в яблоко раздора между английской и французской монархиями, демарш кастильского короля не мог быть расценен иначе как крайне опасный для Англии. Слухи о готовящемся кастильском вторжении распространились в обстановке широкого недовольства английской властью на юго-западе, активизации оппозиции во главе с фактически независимым Гастоном Беарнским. Генрих III немедленно предложил Альфонсу X переговоры о союзе, о котором он «страстно мечтает»[25]. Полное согласие короля Кастилии на мирное урегулирование конфликта, видимо, объясняется несколькими причинами. Во-первых, добровольный отказ Альфонса X от владений, которые он имел только теоретически, был не бескорыстным. В самом тексте англо-кастильского договора (март 1254 г.)[26] этот момент обойден молчанием. Но в одном из более поздних писем Генриха III есть данные о том, что по условиям «союза» Альфонс X получает деньги из гасконских доходов[27]. Зная, какие грандиозные политические планы вынашивал кастильский король, нетрудно понять, что реальные деньги были ему в тот момент дороже юридических прав на Гасконь. Второе обстоятельство, которое могло подтолкнуть Кастилию к мирному урегулированию и «вечному союзу» с Англией, было связано с резким обострением в середине XIII в. противоречий между пиренейскими государствами. В 50-е гг. возникали пограничные конфликты между Кастилией и Португалией, Кастилией и Наваррой, которую поддержал традиционно связанный с ней Арагон. В этом клубке противоречий потенциальная английская помощь из соседней Гаскони должна была представляться весьма соблазнительной. Альфонс X даже обещал за нее в случае победы какие-то владения в Наварре, на которые претендовал Генрих III. В 1255 г. Альфонс X уже обратился к английскому королю за конкретной военной поддержкой против Арагона. На едва стабилизировавшиеся англо-кастильские отношения охлаждающе повлияло то, что реальной поддержки кастильскому королю Генрих III не оказал. Правда, в том же году английский двор вежливо, но определенно отклонил арагонское предложение союза. Предоставить же Альфонсу X войско из Гаскони было в тот момент практически невозможно из-за продолжающихся антианглийских выступлений, недавно постоянно подогреваемых самим кастильским королем. В конфликте пиренейских королевств Генрих III все же принял дипломатическое участие, выступив в 1257 г. в роли посредника на кастильско-арагонских переговорах и, вероятно, поспособствовав несколько большему успеху Кастилии. Таким образом, англо-кастильские отношения были в середине XIII в. урегулированы и юридически оформлены договором 1254 г. Однако это положение едва ли можно было расценивать как прочное. Гасконские притязания кастильской короны могли быть возобновлены с такой же относительной легкостью, с какой Альфонс X снял их. Тем более что сепаратистские настроения гасконских феодалов сохраняли для этого благоприятную почву. Не случайно после заключения договора с Генрихом III кастильскому королю пришлось подтвердить свое примирение с Англией в специальном обращении «к виконту Беарна, баронам, рыцарям и приорам Гаскони»[28]. Кроме того, Альфонс X стал первым кастильским правителем, который решительно включился в западноевропейскую «большую политику». В 1256 г. он выдвинул претензии на корону Германской империи, в борьбе за которую участвовал также брат английского короля Ричард Корнуоллский. Франция, естественно, поддержала короля Кастилии. Все эти моменты осложняли англо-кастильские отношения и не сулили в будущем их особенной прочности.

Было бы удивительно, если бы Франция совсем не прореагировала на усиление роли пиренейских государств в орбите английской политики. Определенные шаги, конечно, предприняты были, но по сравнению с английскими контактами за Пиренеями они были явно слабы. Французский двор ограничился укреплением династических связей: дочь Людовика IX была выдана за короля Наварры, а сын (будущий Филипп III) женился на Изабелле Арагонской. Как и в ситуации с Шотландией, можно отметить, что французская монархия в первой половине XIII в. не искала союзников для борьбы против Англии. По всей видимости, трудная для англичан обстановка в Гаскони, неизменные поражения в военных конфликтах с Францией, назревающий очередной внутренний кризис в Англии дали основания считать Генриха III практически побежденным. Основные усилия французский король направил на крестовые походы и приобретение авторитета миротворца и третейского судьи в делах других государств.

Таким образом, пиренейские государства в течение первого этапа долгой истории англо-французских противоречий были лишь слегка затронуты этим фактором международной жизни Западной Европы. Однако географическое положение государств Пиренейского полуострова на границе последней спорной территории уже само по себе давало основания предполагать реальность их включения в англо-французскую борьбу в будущем. В этом же направлении действовал и фактор усиления противоречий между окрепшими пиренейскими королевствами.

Определенную лепту в развитие отношений между Англией и Францией в первой половине XIII в. внесло папство. В начале этого этапа римские папы, как было показано выше, участвовали в развитии англо-французских противоречий достаточно часто и активно. Исходя из реальной расстановки сил, папы преимущественно действовали против интересов английской короны, способной претендовать на политическое лидерство в регионе. К 30-м годам XIII в. ситуация существенно изменилась. Международные позиции Англии были ослаблены, в то время как французская монархия решительно выдвинулась на роль ведущей политической силы. Это заметно повлияло на политику папства в международной жизни, в частности — в отношении англо-французского соперничества. Уже в 30-х гг. папа Григорий IX начал оказывать поддержку некоторым политическим действиям английского короля. Традиционно лояльное отношение римской курии к Шотландии (как противовесу излишне влиятельным и властолюбивым Плантагенетам) не проявилось в трудной для шотландского короля борьбе за пограничные графства. Григорий IX потребовал, чтобы Александр II выполнял условия навязанного ему Англией Йоркского договора 1237 г. Однако в ситуации, предельно опасной для шотландской независимости, когда в 1251 г. Генрих III потребовал признания вассальной зависимости Шотландии от английской короны, папство его не одобрило. Ведь это могло полностью уничтожить политический «противовес» Англии на Британских островах. В середине 30-х гг. папа неожиданно одобрил брак германского императора Фридриха II и сестры английского короля. В письме Людовику IX папа просил, чтобы французский король «не подозревал в этом брачном союзе какой-либо опасности для себя», поскольку он сам оговорил с императором сохранение «древней дружбы с Францией, которая сложилась при предшественниках французского короля»[29]. Опасаясь союза своего основного противника — Фридриха II — с излишне усилившейся Францией, Григорий IX, таким образом, способствовал его сближению с английским королем. К тому же это могло вовлечь императора в давнюю и ожесточенную англо-французскую борьбу, что, естественно, было бы на руку папству.

Наиболее ярким примером политического лавирования папства, рассчитанного на столкновение феодальных государств в международных делах, было в этот период так называемое «сицилийское дело». Воспользовавшись сложностью вопроса о престолонаследии в Сицилийском королевстве после смерти короля Конрада, папа Александр IV начал торг, сделав сицилийскую корону еще одним яблоком раздора между Англией и Францией. В борьбу за сицилийский престол включились Генрих III и Людовик IX. Первым претендентом в 1254–1258 гг. был младший сын английского короля Эдмунд. Для Генриха III участие в «сицилийском деле» имело, по-видимому, принципиальный характер. Удача в этом вопросе могла бы выглядеть хотя бы частичной компенсацией за серию военных и политических поражений в борьбе с Францией. К тому же традиции универсалистской политики английской монархии, заложенные Генрихом II, еще отнюдь не отошли в прошлое. Практически все действия Генриха III в международных делах были погоней за призраком огромной «империи» его деда, что объективно шло вразрез с традиционной централизаторской политикой в самой Англии. Английский король дал римскому папе многочисленные обещания в обмен на предполагавшуюся коронацию Эдмунда: были обещаны деньги и военная помощь папе в Италии (значительную часть денег Англия успела выплатить до того, как папа изменил свои намерения в отношении Эдмунда). Считая, что альянс с папской курией таким путем гарантирован, Генрих III стал через своих послов в Риме ходатайствовать о привилегиях для английской церкви и получил оскорбительный отпор. Александр IV недвусмысленно дал понять, что помнит английское поражение в соперничестве с Францией и расценивает положение английского короля как приниженное. Как сообщили послы, папа «иронически и в поношение королю» сказал: «Почему он (король Англии. — Н.Б.) не требовал так ревностно привилегий для английской церкви, когда был герцогом Нормандским?»[30].