Читать онлайн «Максимы и мысли узника Святой Елены». Страница 4

Говоря о том, что "высокая трагедия… была школой великих людей", о том, что "трагедия воспламеняет душу, возвышает сердце, может и должна творить героев", Наполеон под пером Лас Каза в "Мемориале" высказывается о Корнеле: "В этом отношении Франция обязана Корнелю…; да, господа, если б он жил средь нас, я дал бы ему княжеский титул". В "Максимах и мыслях" мы находим: "Если бы Корнель дожил до моего времени, я сделал бы его министром" (LII). Это уже не просто сходство, но весомый аргумент в пользу подлинности высказываний Наполеона, помещенных в "Максимах и мыслях".

Многие приписываемые Наполеону высказывания из "Максим и мыслей" касаются событий истории Франции и Европы периода Консульства и Империи, событий 1814 г., эпохи "Ста дней", политических последствий поражения в кампании 1815 г.

"Я нашел в Потсдаме шпагу великого Фридриха и его орденскую ленту; трофеи сии значили для меня куда больше, нежели те сто миллионов, которые Пруссия выплатила мне" (XI). Нечто сходное с приведенным высказыванием, касающимся событий 1S06-1807 гг., мы обнаруживаем в "Мемориале": "…Большие часы, нечто вроде будильника сего государя (Фридриха Великого. — С. И.), увезенные нa Святую Елену и поставленные на камин императора, поспешность, с которой Наполеон бросился в Потсдаме к шпаге великого Фридриха, восклицая: "Пустъ Другие берут иную добычу: для меня же вот сто дороже всех миллионов…", доказывают, как высоко ставил император сего государя".

К кампании 1806–1807 гг. относится и другое высказывание из "Максим и мыслей": "Говорили, будто я оскорбил королеву Пруссии, вовсе нет. Я только сказал ей: "Женщина, возвращайся к своей прялке и хозяйству". Мне не в чем себя упрекнуть. Она сама признала свою ошибку. Я велел освободить ее фаворита Хатцфельда, а не то его бы расстреляли" (VII). Подобной фразы в "Мемориале" мы не найдем, а факт освобождения прусского сановника из-под стражи представлен вне какой-либо связи с королевой Луизой Прусской, как великодушный жест императора в ответ на слезы отчаявшейся жены Хатцфельда. Однако подробности встреч Наполеона с прусской королевой во время тильзитских переговоров (в передаче Наполеона), его стремление постоянно держать дистанцию перед лицом унизительных, почти навязчивых ходатайств прусской королевы позволяют допустить возможность приведенного высказывания*.

В "Максимах и мыслях" имеется суждение Наполеона, касающееся одного из важнейших учреждений Империи — Почетного Легиона: "Учреждая Почетный Легион, я объединил единым интересом все сословия наций. Установление сие, наделенное жизненной силой, надолго переживет мою систему" (СХ). В "Мемориале Святой Елены" Лас Каз приводит такие слова Наполеона: "…Разнообразие рыцарских орденов и самое посвящение в рыцари было характерным для замкнутого сословного общества, тогда как единственное в своем роде пожалование в кавалеры ордена Почетного Легиона с его универсальностью, напротив, являло собою подлинное равенство. Одно поддерживало отчуждение среди различных сословий общества, тогда как другое должно было привести к сплочению граждан; и его влияние, его следствия… могли быть неисчислимыми: то был единый центр, всеобщая движущая сила самых различных честолюбивых устремлений…"

Можно, вероятно, привести и многие другие высказывания из "Максим и мыслей", сопоставив их с соответствующими местами "Мемориала". К примеру, "Случай — вот единственный законный повелитель во всей вселенной" (LXXX) и "Случай правит миром" (CXC) имеют прямую аналогию в "Мемориале": "Случай, который правит миром". Однако и так очевидно, что между двумя сличаемыми источниками обнаруживается вполне отчетливое сходство. Кроме того, фактическая сторона "Максим и мыслей" уже отчасти говорит в пользу подлинности помещенных в этой книге высказываний императора. Разумеется, если бы обнаружилось возможно большее число текстуальных аналогий в обоих сочинениях, то это явилось бы самым весомым подтверждением версии о том, что французский оригинал рукописи, опубликованной в 1820 г. по-английски, принадлежал перу Лас Каза. Но и так, вероятно, решительные сомнения в подлинности высказываний Наполеона едва ли могут возникнуть, ведь в противнем случае высказывания "узника Св. Елены" должны были быть непременно весьма разоблачительными для Наполеона, как то не раз бывало в большинстве публикаций эпохи Реставрации.

Возникает вопрос, почему Лас Каз после британского "карантина" так и не вспомнил о "Максимах и мыслях" и в 1823–1824 гг., издавая свой "Мемориал", не издал вместе с ним помещенные там высказывания Наполеона. Лас Каз, вероятно, знал как об английском, так и о французском изданиях книги, но рукопись ее ему возвращена не была. Следует поэтому предположить, что у Лас Каза не возникло желания опубликовать в дополнение к своему "Мемориалу" высказывания Наполеона по парижскому изданию (двойной перевод) или в новом переводе на французский язык по первому английскому изданию. Вполне возможно, что Лас Каз не захотел воспользоваться изданием "Максим и мыслей", ибо понимал, и сами переводчики не скрывали этого, что перевод 1820 г. не может быть признан безупречным. Если бы он вознамерился издавать новый перевод по английскому изданию, то и в этом случае перевод не намного приблизился бы к оригиналу, как всякий двойной перевод. В этой связи возникает лишь один вопрос: почему Лас Каз ни в предисловии, ни в заключительных частях "Мемориала" так и не упомянул о существовании своей рукописи и о том, как поступили с нею англичане? В мемуарной записке, опубликованной в 1818 г., Лас Каз перечислил все принадлежавшие его перу сочинения, особо указав на систематически писавшийся им дневник, куда вошло все, что говорил Наполеон публично или приватно Лас Казу на Святой Елене. "Этот дневник еще находится в руках английских властей", — указывал Лас Каз, но он ни словом не обмолвился о том, что спустя два года появилось под названием "Рукопись, найденная в портфеле Лас Каза".

Совершенно естественно, что до тех пор, пока подлинник рукописи графа де Лас Каза, опубликованной в Лондоне, а затем в Париже, еще остается неизвестным исследователям, всякое обращение к этим высказываниям Наполеона должно сопровождаться известными оговорками. Вместе с тем очевидным является также и то, что историк, основательно знакомый с "Мемориалом Святой Елены" и другими сочинениями наполеоновских "евангелистов", едва ли сможет найти в "Максимах и мыслях" хотя бы одно высказывание Наполеона, которое могло бы породить сомнения. Более того, обращение к "Максимам и мыслям" и изучение всех обстоятельств, связанных с этой книгой, позволило бы существенно дополнить историю создания "Мемориала Святой Елены", а может быть, и добавить к нему высказывания Наполеона из "Максим и мыслей".

В изданиях 1820 г. в комментариях не было особой надобности, ибо многое из того, что говорил и подразумевал Наполеон, было понятно тогдашнему читателю. Ныне же, спустя немало лет, комментарии в большинстве случаев необходимы как дополнение к высказываниям императора и ради более точного представления об упоминаемых лицах и событиях. Отсылаем читателей к этим примечаниям.

Текст высказываний Наполеона переведен с французского и сверен с английским изданием. При подготовке перевода автор воспользовался ценными советами Д. В. Соловьева, за что приносит ему благодарность.

Сокращения имен, допущенные во французском издании, раскрываются при переводе в квадратных скобках.

С. Н. Искюль

Вот уже несколько дней, как брошюра сия увидела свет в Англии, где с тех пор стала она изрядной редкостью. Поелику остается оная совершенно неизвестной на континенте, и особливо во Франции, то и сочли мы за благо перевести ее, удовлетворяя тем самым любопытство публики. Мы решили перевести ее в точности, слово в слово, избегая, по примеру английского издателя, каких бы то ни было примечаний. Мы достаточно высокого мнения о нашем читателе, чтобы навязывать ему собственные суждения.

Известно, что после жестокого обращения, коему подвергся господин де Лас Каз со стороны британского министерства и губернатора острова Св. Елены, значительная часть бумаг Лас Коза была захвачена в Лонгвуде перед его отправлением на мыс Доброй Надежды. Часть из тех, что избегли просмотра и привезены были им в Европу, оказалась незаконно задержанной чиновниками, причем господину де Лас Казу не удалось осмотреть свои бумаги или составить опись оным. После же того, как были бумаги упакованы, их отослали к лорду Сидмуту, а Лас Каз был выслан из Англии в Голландию.

Мы имеем серьезное основание полагать, что рукопись, каковую ныне мы публикуем, нам удалось получить благодаря тому, что один из чиновников министерства оказался нечистым на руку. По нашим предположениям, из сего драгоценного собрания Лас Каза было похищено несколько документов, и среди них рукопись, которую мы публикуем. Быть может, у вора они, в свою очередь, похищены были другим мошенником, что вполне вероятно, ибо мы получили рукопись от особы, пожелавшей остаться неизвестной и коей мы за нее хорошо заплатили.