Читать онлайн «Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом». Страница 53

Именно Алексей Васильевич Макаров опекал княгиню – «в нуждах не оставлял»[467]. И «душевная зделка» Ирины Михайловны с Макаровым, вероятно, была своеобразной платой за хлопоты. Все равно ничем, кроме своей приданной вотчины, Ирина Михайловна распорядиться не могла, и вотчины полковника Нечаева, как выморочные, попали бы в Дворцовое ведомство. Не исключено, что опекавший вдову влиятельный петровский выдвиженец был давним знакомым стольника И.К. Нечаева, а может, и был обязан ему своим выдвижением.

Ведь отец Макарова был всего лишь посадским из Вологды. Алексей Макаров, служивший при письменных делах, только в 1696 г. стал кабинет-секретарем Петра Великого, где служил до 1725 г., жалован вотчинами и напоследок званием тайного советника и камер-коллегии президента[468]. Сын его Петр Алексеевич стал крестником Петра Великого, а дочь Елизавету Макаров выдал замуж за князя Михаила Никитича Волконского, генерал-аншефа, полномочного посла в Польше и кавалера всех российских и польских орденов, бывшего после ноября 1771 г. московским генерал-губернатором[469].

Племяннику своему Якову Васильеву сыну Корсакову Ирина Михайловна оставила по духовной ее приданную деревню, с которой она шла из дома «деда ево» (Корсакова) за Ивана Нечаева замуж. Завещала она Якову Корсакову и одну из деревень полковника И. Нечаева[470]. После ее кончины по царскому именному указу Якову Корсакову отдали не только эти деревни, но и завещанные теткой дома князя Бориса Ивановича – в Москве на Пречистенке и загородный в Санкт-Петербурге.

В завещании княгиня распорядилась «раздать имения ее часть» – но она могла пожаловать лишь движимое имение (деньги и драгоценности). Так, согласно воле брата, в 1720 г. князю Петру Ивановичу Прозоровскому были отданы отобранные им самим по желанию «окладные и неокладные образа (в том числе несколько привезены в Петербург), две трости, костылек, обои часы, зеркалы, шкаф китайской работы, два одеяла и шлафор»[471]. В частности, родственникам князя Б.И. Прозоровского Ирина Михайловна завещала раздать по 2000 руб.: родному брату боярину князь Петру Ивановичу, да двоюродному брату боярину Андрею Петровичу, да детям другого двоюродного брата боярина Никиты Петровича Александру, Владимиру да Петру, им же двор санкт-петербургский; а родным его сестрам монахине княжне Александре Ивановне Прозоровской – 1000 руб., боярыне Марфе Ивановне Салтыковой с детьми – 2000 руб.[472]

Все огромные княжеские владения перешли в волю государыни царицы Екатерины Алексеевны и были надолго причислены к раздаточным дворцовым имениям. И только маленькое подмосковное село Зюзино, Борисовское тож, сразу же стало предметом настойчивых прошений родственников.

Наиболее активными просителями, судя по сохранившимся документам, были три сына князя Никиты Петровича Прозоровского, двоюродного брата Бориса Ивановича, – Александр, Владимир и Петр. Их Ирина Михайловна упомянула в своем завещании среди самых близких родственников, которым она пожаловала «имения ее часть». Братьям Ирина Михайловна пожаловала по 2000 руб. каждому и двор в Санкт-Петербурге. Все пожалования княгини были подтверждены в специальном царском указе.

Уже 8 апреля 1719 г. морского флота подпоручик Александр Никитин сын Прозоровской как старший брат обратился с прошением к государю о выдаче «данной» грамоты на дядин санкт-петербургский двор, без которой братья не могли вступить во владение означенным двором[473].

Александр был значительно старше Владимира и Петра. Он родился от брака боярина князя Никиты Петровича Прозоровского с дочерью окольничего Петра Тимофеевича Кондырева (позже дед отдал внуку половину своей подмосковной вотчины в Сосенском стане – село Никольское Плечиково тож)[474]. В декабре 1693 г. великие государи Иван и Петр Алексеевичи пожаловали князя Александра – велели ему быть у себя в стольниках комнатных. Мальчику тогда могло быть лет восемь[475]. После похода на Азов в 1696 г. Петр включил его в список стольников, «которым быть для научения морского дела, а с ним солдатам». Но, вероятно, тогда его за границу не послали. И в 1698 г. князь Александр – «сержант в малых летех за ротами Семеновского полку» – находился среди тех, кому велено быть в полку у полковника Ивана Ивановича Чамберса[476].

Через десять лет в числе детей знатных особ князь Александр отбыл в Амстердам для обучения мореходным наукам, сиречь навигации. Уже в 1712 г. навигаторы, закончившие навигацию, перешли к практике на иностранных кораблях[477]. Навигаторами в отчетах царю Петру князь И.Б. Львов называл всех обучающихся. Князь Александр Прозоровской за два года побывал в нескольких плаваниях: до Гамбурга и обратно в Голландию, на роттердамском корабле на крюйсе и четыре раза к Архангельску и назад в Голландию[478].

Возможно, еще до отъезда в Голландию на обучение (прибл. 1704–1705 гг.) 20-летний стольник князь Александр Никитин сын Прозоровской, владевший тогда сельцом Рассудовом в Вяземском стане[479], женился. Его первой женой была Прасковья Васильевна Леонтьева[480]. (Леонтьевы были в родстве с Нарышкиными. Один из представителей этой фамилии, генерал-поручик И.М. Леонтьев, двоюродный племянник матери Петра I, прославился при захвате Перекопа и овладении Крымом в Русско-турецкой войне 1736–1739 гг.) С первой женой у князя были четверо детей: сын Александр больший, дочери Анна и Настасья, которые умерли в девицах, и Ирина[481], которая замужем не была, а позже постриглась в Москве в Егорьевском монастыре. Сын родился уже после возвращения отца из-за границы – 7 июля 1716 г.[482] Дом князя тогда находился в приходе церкви Св. Иоанна Предтечи, что на Лубянке в Новой улице[483].

Братья Александра Никитича, Владимир и Петр, родились от другого брака их отца – с княжной Марией Михайловной Голицыной. Они тоже служили в Семеновском полку. В Списке начальников и командиров лейб-гвардии Семеновского полка в 1717–1719 гг. значился подполковник флигель-адъютант князь Владимир Прозоровской. У Владимира Никитича к тому времени был уже сын Петр. А младший брат Петр Никитин сын был зачислен в полк рядовым лишь в 1718 г., как повелось, малолетним, и только через семь лет ему был присвоен чин фендрика (знаменщика, позже этот чин заменили чином прапорщика). В 1730 г. Петр уже подпоручик, а в 1732 г. в чине лейтенанта назначен адъютантом к генералу Бирону[484].

После благополучного получения «данной» грамоты на санкт-петербургский дом Александр Никитич решил просить и маленькое, но самое близкое к Москве дядино владение – село Борисовское, Зюзино тож. Один, без братьев. В январе 1721 г. морского флота подпоручик князь Александр Никитин сын Прозоровской бил челом государю, просил пожаловать его дядиным подмосковным селом Борисовским, «в котором находится только одиннадцать дворов с принадлежащими к тому селу землями и угодьями»[485].

Вероятно, подполковник флигель-адъютант князь Владимир Никитич к этому времени скончался, рядовой Петр начинал службу (сидя дома), а заслуги Александра Никитича стали весьма заметны.

Обучившись в Голландии морским наукам, Александр Никитич был там на службе. И по возвращении определен в российский морской флот подпоручиком. Несомненно, навигатор Прозоровской, вернувшись в 1713 г. домой после успешного обучения, должен был принять участие в кампаниях, которые Петр I провел на Балтийском море против шведских войск и флота: 1713 г. – при Гельсингфорсе, 1714 г. – при полуострове Гангут, в 1719–1720 гг. – при Эзеле, Стокгольме, Гренгаме. Петр I принимал непосредственное участие в этих кампаниях в звании подполковника и мог лично знать морского флота подпоручика князя Александра Прозоровского.

В 1719 г. русский парусный флот на Балтике составляли 23 линейных корабля, 6 фрегатов и 6 шняв при 1672 орудиях и 10 711 матросов и офицеров. Особое значение имел гребной флот, в котором было 132 галеры и более 100 лодок. К нему был приписан десант числом более 20 тыс. чел., в том числе Преображенский и Семеновский полки. И все операции против шведов начинались с высадки десанта с гребных галер, отвлекавшего шведские войска на себя. Малочисленные шведские гарнизоны, завидев русских, разбегались, не принимая боя. С галер десант нападал во время атак и на линейные корабли шведов, когда их брали на абордаж.

После кампании 1721 г., когда Петр I силой оружия принудил шведов подписать Ништадтский мирный договор, долгая Северная война закончилась, и за Россией закрепилось открытое настежь «окно в Европу» – выход в Балтику.

К концу царствования Петра I российский флот мог помериться силами с флотом любого морского государства. Он имел в строю 48 линейных кораблей, а галер и мелких судов – 787; всего экипажа на судах было без малого 28 тыс. чел. И в решении по челобитью князя Александра, полученном уже в конце февраля 1721 г., были отмечены заслуги навигатора перед государем: по указу государя и государыни «подмосковную вотчину село Зюзино, Борисовское тож, с принадлежащими к той вотчине владениями отдать родственнику его морского флота подпоручику князь Александру Прозоровскому для того, что он, князь Александр, в службе его царского величества обретается, а другим родственникам, которые хотя и ближе его, отказать, понеже они нигде не служат». Ту т же было указано «движимое имение ему не давать» (т. е. завещанные князю Александру 2000 руб.).