Читать онлайн «1612. Все было не так!». Страница 4

Все это приводило к скудости казны, несмотря на упоминавшийся уже экономический подъем. Альтернативы такому феодальному беспорядку было две.

Первая – строительство того, что сейчас назвали бы «вертикалью власти».

Вторая – преобразование существующего порядка вещей в европейском ключе, например превращение «целовальников» в полноправных судей, в земские правительства, т. е. в полноправных носителей выборного властного начала. Правительство Адашева – Сильвестра пошло по второму пути.

С 1549 г. вместо упраздненных веч (как показывает исторический опыт, прямая демократия хороша только в условиях полисов – маленьких государств на манер Древней Греции) начали созываться всесословные представительные органы – Земские соборы. На местах создавались выборные сословные местные самоуправления – «сходбища уездные».

Автор вышедшей в 2001 г. монографии о государственном устройстве С.Г. Кирдина вводит в оборот понятие «институциональная матрица»; имеются Y-матрицы («западные») и Х-матрицы («восточные»). Первые отличает рыночная экономика, федеративное государственное устройство, субсидиарная идеология («Я» выше «Мы»), тогда как вторые основаны на «редистрибутивной» экономике, заключающейся в опосредовании Центром права производства, использования и перемещения ценностей и услуг, унитарном устройстве государства, «коммунитарной» («Мы» выше «Я») идеологии[36].

Для Y-матриц характерны в экономике частная собственность, наемный труд и конкуренция, в политике – федерация, самоуправление, выборы, многопартийность, демократическое большинство, а также судебные иски как способ решения споров, а в идеологии – индивидуализм, стратификация, свобода. Для Х-матриц же в экономике преобладают общая собственность, служебный труд, координация, в политике – административное деление, вертикаль власти, назначение вместо выборов, общее собрание и единогласие, обращение по инстанциям как способ решения проблем, в идеологии – коллективизм, эгалитаризм, порядок[37].

Отметим, что эта классификация отличается крайним примитивизмом, «черно-белым» отношением к проблеме. Это видно хотя бы из того, что «институциональная матрица» есть нечто неизменное, раз навсегда данное, и попытки ее сменить приводят к гибели системы как таковой[38]. Между тем анализ развития различных обществ вынуждает согласиться скорее с утверждением другого современного автора, что политическая культура общества – это явление динамичное, развивающееся, постоянно обогащающееся в своем содержании и форме, чутко реагирующее на изменения в реалиях окружающего мира»[39]. Например, сама С.Г. Кирдина противопоставляет древнейшие цивилизации – Месопотамию и Египет – как, соответственно, Y-матрицу и Х-матрицу[40]. Непонятно, почему же в дальнейшем Месопотамия превратилась в типичную восточную деспотию.

Россия у С.Г. Кирдиной, естественно, относится к Х-матрицам, и все попытки что-либо изменить всегда кончались неудачей и впредь на неудачу обречены. Так, она, как мы помним, противопоставляет принципу демократического большинства, характерному для Y-матриц, принцип «единогласия» у Х-матриц. Принцип единогласия («закрепленного крестным целованием») она приписывает и Земским соборам Московской Руси[41]. Однако вот принцип работы Земского собора несколько более позднего времени (1613 г.), который, как мы увидим, был в значительной мере реставрированной моделью «доопричных» Земских соборов.

Происходит избрание нового царя. Самые разные представители боярских родов выдвигают свои кандидатуры, кто-то поддерживает их, кто-то – иностранных претендентов. Большинство, однако, склоняется к кандидатуре Михаила Романова. В конечном итоге именно его и избирают «единогласно» и закрепляют это избрание присягой («крестным целованием»)[42]. Но едва ли сторонники других кандидатов изменили свою точку зрения – скорее всего, они просто подчинились большинству и присягнули тому, кого большинство поддержало. В конце книги я еще скажу об избрании Михаила Романова более подробно, но, по-моему, уже сейчас видно: принципиального отличия от «принципа демократического большинства» не обнаруживается.

Противопоставление такого «единогласия» принципу демократического большинства сильно напоминает популярный анекдот: «Ну что у нас за жизнь – бабы, водка, поножовщина! То ли дело у японцев: гейши, саке, харакири!» И это после всех «опрично-смутных» потрясений, когда, как мы далее увидим, страна изрядно деградировала. Вообще, книга С.Г. Кирдиной относится к многочисленным на рубеже XX–XXI столетий попыткам доказать, что «несвобода лучше, чем свобода», если не «вообще», то по крайней мере для России. Именно как такого рода конъюнктурное произведение, а не как серьезное исследование, лично я ее и воспринимаю.

Но вернемся к реформам Адашева – Сильвестра. Все проблемы центральной власти были разделены на «государевы» (личная жизнь монарха) и «земские» (общегосударственное дело); это подготавливало почву для четкого разделения и в остальных сферах, в том числе и в имущественной, тогда как после свертывания реформ Адашева и Сильвестра имущественное разделение (на государственное имущество и частную собственность царской фамилии) удалось осуществить только в 1837 г.

Вообще, по Судебнику 1550 г. была создана параллельная система управления. В столице, например, осуществлялось государственное правосудие, где судили бояре или окольничьи. В уездах, кроме наместников и «волостелей», существовали и выборные, народные органы власти. В городах это были городовые приказчики и дворские, в волостях – старосты и целовальники. Старосты осуществляли полицейские и судебные функции. Выборными были также должности блюстителей порядка – сотских и десятских. Выборные лица ведали раскладкой налогов, вели разметные книги (записи всех жителей с дворами и имуществом). При этом у наместников были свои дьяки и подьячие, а у старост – свои, и все судебные дела записывались в двух экземплярах. По Судебнику 1550 г. наместникам вообще запрещалось творить суд без участия старост и целовальников. Важные уголовные дела («разбои») вели губные старосты, выбиравшиеся всем уездом из числа детей боярских.

При этом тенденция была к тому, чтобы наместников и волостелей вообще отстранить от суда, а разорявшее третье сословие «кормление» заменить раздачей земли (в качестве поместий)[43]. Собственно, тенденция к ограничению волостелей и наместников была еще при Василии III, когда Уставная грамота точно определила их обязанности; новая грамота 1539 г. более точно определила их доходы. Но тут возникал вопрос: где взять земли для поместий?

Иван Грозный, в отличие от деда, не решился на полную секуляризацию церковно-монастырских земель, поэтому Стоглавый собор 1551 г., занимавшийся в том числе и этим вопросом, принял компромиссные решения. Так, он постановил положить предел росту церковных земель, причем впредь монастырям без особого разрешения царя запрещалось приобретать (путем ли покупки или получения в дар), а землевладельцам – жертвовать Церкви земли. Кроме того, постановлено было отобрать у монастырей все земли, приобретенные ими в малолетство Ивана IV, а также отобранные у детей боярских под предлогом погашения долгов[44].

Несмотря на компромиссность, реформа все же была шагом вперед. Но и такой вариант решения проблемы изрядно напугал церковников[45].

Развивалось и местное самоуправление. В 1552 г. жители Важской земли (одно из бывших новгородских владений) подали жалобу на произвол наместников, после чего просили права избрать 10 «излюбленных» судей, которые должны были вершить как уголовные, так и земские дела, за что жители земли обязались вносить в казну 1500 рублей оброка ежегодно[46]. Таким образом, правительство продавало им самоуправление по цене, в десять раз превышавшей дореформенные судебные издержки, и жители Важской земли соглашались на такую сделку[47]. Фактически третье сословие откупалось от феодального государства, получая за это широкую судебно-административную автономию, поскольку такой вариант сулил большие выгоды в развитии торговой и промышленной деятельности[48].

Правительство было готово совсем заменить наместников «излюбленными (т. е. выборными) головами». Это начинание не было доведено до конца, и многие служилые люди по-прежнему подлежали суду наместников и волостелей. Однако в 1555 г. судебное устройство, аналогичное важскому, получила вся страна. Кроме того, создавались выборные (от всех сословий) «общественные сходбища» с целью принятия мер общественной безопасности, и каждый выборный мог говорить на таких «сходбищах» против злоупотреблений чиновников[49].