Читать онлайн «Патриарх Никон». Страница 9

Макария Антиохийского и других греков Никон просил не пропускать ни одного отличия русской церковной практики от греческой, чтобы немедленно и без рассуждений все отечественное переменять как неверное. Но за последовательностью в исполнении сделанных исправлений не следил. Опускать руки в деле церковного исправления патриарх начал уже в 1656 г., после смерти Стефана Вонифатьевича. Не тот ли подталкивал Никона к единению с греками? За ослабление рвения царь Алексей Михайлович пенял Никону в 1662 г., когда он уже оставил патриарший престол и жил в Новом Иерусалиме. Но и на вершине власти в Москве патриарх говаривал, что старые и новые исправленные книги равно добры, и по тем, и по другим можно служить. Столь либеральный разговор Никон допускал со склоняющимися перед властью. А тех, кто гордился своим самомнением, он смирял с яростью, которую считал праведной. Вероятно, соборы 1655 и 1656 гг., на которых сурово обличались и были преданы проклятию сторонники двуперстия, использовались патриархом именно для выявления и усмирения непокорных.

Действительно серьезно, в отличие от реформы обрядов и исправления книг, Никон занимался приращением церковных имуществ [23]. Никогда еще не жаловалось патриаршему престолу столько земельных угодий, промыслов, рыбных "ловель" и лесов. Чуть не вдвое увеличилось число принадлежащих Церкви крестьян. Боярские и дворянские роды не осмеливались отказать Церкви в земельных пожертвованиях, сам царь на всякий большой праздник жаловал земли в нарушение своего Уложения 1649 года. По призыву Никона к православным, деньги и драгоценности текли церковным казначеям и ризничим рекой. Архиереи и монастыри сетовали, что Никон отнимал их имущество в пользу патриаршего престола. Патриарх считал: как в царстве государственные имущества должны превосходить богатство частных владетелей, так и в Церкви престол крайнего архипастыря обязан стоять на крепком основании. Вдобавок к государственной казне цари держали имущества дворцовые, которыми распоряжались лично. И Никон создал подобную основу своего могущества — построенные мимо патриаршей кафедры монастыри Крестный, Иверский и Воскресенский.

В 1656 г. на пустом каменном острове он начал строить на государевы средства Крестный монастырь. Через четыре года царь приписал к нему 819 больших поморских дворов. Еще Новгородским митрополитом приметил Никон на Московской дороге малонаселенное место Валдай близ рыбного озера с островами. Приняв патриарший престол, он выпросил его у царя под обитель пресвятой Богородицы Иверской, послал на Валдай людей, выделил значительные денежные средства, церковную утварь и книги. Особое значение патриарх придавал собору Иверского монастыря, который был задуман красивее, обширнее и выше кремлевского Успенского. Чтобы не задержать его постройку, Никон нанял более трехсот каменщиков и наладил кирпичное производство — как только собор был завершен, кирпич пошел на огромные монастырские кладовые, каменные кельи и новую ограду [24].

Обитель должна была стать одним из крупнейших центров православия. Патриарх повелел митрополиту Новгородскому Макарию перенести в новый храм мощи св. Иакова Боровицкого, лично поместил туда части мощей московских святителей и чудотворцев Петра, Алексия, Ионы и Филиппа. С Афона была доставлена копия чудотворного образа пресвятой Богородицы Иверской. Это центральное сокровище монастыря и собора было оправлено в осыпанный каменьями оклад стоимостью 14 тыс. руб. (столько жалования знатнейший боярин мог получить за всю жизнь). Шествие иконы с Афона на Валдай сопровождалось чудесами, прославленными в новосозданной книге "Рай мысленный". Значение святых реликвий подчеркивалось пышностью убранства собора. Его светильник из желтой меди, величиной с большое дерево, с цветами и птицами, был заказан в Западной Европе. Пожертвования, доходы с приписных сел, подарки Никона могли поддержать это великолепие, но патриарх считал необходимым добиться экономической самостоятельности нового религиозного центра. Он приписал к обители владения нескольких монастырей, правдами и неправдами добился передачи Иверскому монастырю десятков сел, рыбных и соляных озер, купил для него множество деревень с крестьянами, наладил сельское хозяйство, промыслы и торговлю. В считанные годы патриаршества Никона Иверский монастырь и его подаренный царем торговый двор в Москве стали крупными хозяйственными центрами.

Многие ругали патриарха за трату сил и времени на неуместное в его сане увлечение хозяйством, называли скопидомом, наживающимся на слезах бедных людей. Однако в своих владениях Никон требовал, чтобы крестьяне и работники были довольны условиями труда и платой. Еще Иверский монастырь не обжился, а патриарх уже писал строителю: "Я слышал, что крестьяне и работники скорбят — мало платишь; и тебе бы отнюдь не оскорблять наймом никаких наймитов и даром никого работать не принуждать… Бога ради, будь милостив к братии, и к крестьянам, и ко всем, живущим во святой обители". "Наймом бы тебе Бога ради, работников не оскорблять, — указывал он позже иверскому настоятелю. — А если денег не хватит — и тебе бы за деньгами прислать к нам к Москве. А рыбные ловли отдать (в аренду. — А. Б.) как можно, чтобы и крестьянам не скорбно было". Крестьянам Никон требовал платить за работу по достоинству, в голодные годы приказывал сокращать оброк на тысячу рублей, засчитывать монастырские работы льготно сразу в три тысячи рублей оброка, не брать продовольствия у пострадавших от наводнения и т. п. "А будет, волею Божиею, — завещал патриарх, — которого года учинится у них, крестьян, хлебный недород или водное потопление, и вам бы по тому ж делать, бояся Бога, по рассмотрению".

Строительство полностью самостоятельного, не приписанного даже к патриаршей кафедре Иверского монастыря, завершилось открытием в нем типографии. Нарушив монополию государева Печатного двора, Иверская печатня начала большими тиражами издавать церковно-служебную литературу, ориентируясь на читательский спрос и планируя экономический эффект. Даже потеряв московскую кафедру, Никон имел возможность издавать здесь книги по своему вкусу, продолжая, несмотря на недовольство правительства, именовать себя в них святейшим патриархом.

Иверский монастырь был задуман как символ единения русского, украинского и греческого православия. На это указывали собранные в нем святыни, об этом говорил и состав братии, куда Никон пригласил с православного Востока греческих монахов, из Киева — ученых книжников и музыкантов, соединив их с россиянами. Однако это был лишь первый, пробный шаг патриарха.

Среди сел, купленных в Иверский монастырь, было расположенное недалеко от Москвы Воскресенское. Приезжая сюда наблюдать за хозяйством, патриарх думал, что там неплохо построить монастырь, чтобы жить в кельях, а не в крестьянских домах. За мыслью последовало дело: близ реки Истры поднялись к небу маковки монастырской церкви, выросли кельи. На освящение храма Никон пригласил царя Алексея Михайловича. Тот написал с обратной дороги в Москву, что сам Бог благоволил назначить это место к созданию монастыря, "понеже прекрасно, подобно Иерусалиму". Как святыню, спрятал патриарх царское послание в серебряный ковчег и велел вечно хранить в алтаре, а монастырь, почитая царскую волю, назвал Воскресенским Новым Иерусалимом. И не просто назвал, но послал Арсения Суханова в старый Иерусалим сделать план храма Воскресения, возведенного императрицей Еленой над Голгофой и иными великими святынями.

По этому плану патриарх велел возвести в Воскресенском монастыре храм, подобный иерусалимскому, но больше и величественнее. Как Россия являлась Новым Израилем, землей обетованной, надеждой мира, так Новый Иерусалим, по мысли патриарха, должен был стать духовным центром мирового православия. Православные всех стран и народов собирались под сень Воскресенского монастыря. Строительство грандиозного храма должно было стать делом всенародным, Новый Иерусалим — богатейшей обителью в православном мире. В то же время Никон не забывал, что Воскресенский монастырь, вместе с Крестным и Иверским, является его личным владением. Для укрепления экономической мощи этого острова духовной власти патриарх приписал к нему четырнадцать монастырей и пустыней разных епархий с их землями, угодьями, крестьянами и казной; сюда были отданы земли и крестьяне Коломенской епархии и доходы с пятидесяти приходских церквей. В Москве патриарх пожертвовал монастырю церковь Вознесения на Панех с землей и лавками, которые обеспечивали московское подворье новой обители. Не жалея денег, покупал Никон земли с крестьянами, округляя владения личного удела [25].

В патриаршем уделе господствовала монастырская власть и монастырский суд, подотчетные только Никону. Он проверял счета и руководил хозяйством, набирал иноков, посвящал в дьяконы, иеромонахи и архимандриты, ставил в церкви священников и весь причт, распределял налоги на крестьян, творил суд и расправу, распоряжался доходами. Также на всех землях патриаршей кафедры Никон взял в свои руки суд, отрицая право судить духовных лиц в Монастырском приказе [26]. И в делах епархиального управления его светские чиновники ставились над духовенством, всюду осуществляя волю архипастыря.