Читать онлайн «Великое княжество Литовское». Страница 36

Когда Марина Мнишек оказалась в плену, Белинский хотел подменить ее сына от Лжедмитрия II на Ивана Лубу, но не успел. Сына Марины и Лжедмитрия II повесили. Но предприимчивый шляхтич не отчаялся и придумал другой способ заработать на сироте.

Белинский объявляет, что повесили все же другого мальчика, а сын «Дмитрия» благополучно привезен им в Польшу и пребывает в добром здравии. О этом было доложено королю. В результате мнимый сын мнимого царя оказался в руках помощника Сапеги – Александра Гонсевского. Тот отдал его на обучение грамоте и велел оберегать для подходящего случая. Вот что пишет С. М. Соловьев: «Сигизмунд и паны отдали мальчика на сбережение Льву Сапеге, назначив ему по 6000 золотых на содержание, а Сапега отдал его в Бресте Литовском в Семеновский монастырь игумену Афанасию учиться по‐русски, по‐польски и по‐латыни, и мальчик пробыл у игумена семь лет. После, во время мира с Москвою, жалованье Лубе уменьшили до ста золотых в год, а когда заключено было с Москвою вечное докончание, то об нем совсем забыли».

Однако Москва прознала о существовании мнимого царевича и потребовала выдать самозванца. Между Речью Посполитой и Россией развернулась настоящая дипломатическая война. Москва считала за лучшее уничтожить «вора», поляки убеждали, что «отдать его вам никак нельзя, потому что он польского народа шляхтич».

Русская настойчивость привела к тому, что «король посылает Лубу в Москву со своими великими послами, только чтобы государь казнить его не велел и отослал назад с теми же послами», – видимо, для того, чтобы Москва убедилась в безобидности Лубы.

Бояре, наученные недавней историей с самозванцами, требовали несчастного на растерзание, послы не отдавали, король требовал вернуть шляхтича обратно. Более полугода воспитанник Сапеги и Гонсевского жил в Москве под страхом смерти.

Ситуация разрешилась только при новом царе Алексее Михайловиче (1645 – 1676). Луба был отпущен, договорились на том, «что Луба к Московскому государству причитанья никогда иметь не будет и царским именем называться не станет; жить будет в большой крепости; из Польши и Литвы ни в какие государства его не отпустят; кто вздумает его именем поднять смуту, того казнить смертию; все это написать в конституцию на будущем сейме и прислать царю утвержденную грамоту за королевскою рукою и печатью; также прислать утвержденье панов радных и послов поветовых» (С. М. Соловьев).

Пожалуй, это единственный самозванец, которому так повезло. Впрочем, какой он самозванец, если царским сыном его пытались сделать другие, помимо его воли?

В апреле 1632 года умирает король Речи Посполитой Сигизмунд III. Этим моментом решила воспользоваться Москва, чтобы попытаться вернуть утраченные земли, и в первую очередь Смоленск.

Воеводами назначили «боярина Михайлу Борисовича Шеина и окольничего Артемья Измайлова; войска с ними выступило 32 082 человека с 158 орудиями; другие воеводы выступили из Ржева Володимирова, из Калуги, из Севска», – такие сведения приводит С. М. Соловьев. Польская сторона утверждает, что под Смоленск пришло до ста шестнадцати тысяч русских солдат. В любом случае сила собралась огромная.

Война началась счастливо для России: в короткий срок было захвачено множество городов и осажден Смоленск. Восемь месяцев его наместник Станислав Воеводский отражал непрерывные атаки; в городе не осталось ни пороха, ни ядер, ни продовольствия. Воевода уже готов был сдать город, как в Речи Посполитой наконец был избран король – сын Сигизмунда III, Владислав – тот самый, что во время Смуты был избран русским царем.

Новый король сразу же привычным маршрутом направился к Смоленску во главе 23‐тысячного войска. К королевской рати присоединились малороссийские казаки, а крымские татары не упустили возможности пограбить южные российские земли. В ходе двухдневных боев (22 – 23 сентября 1633 года) Смоленск был деблокирован. 24 сентября король торжественно вступил в город, приняв городские ключи от тамошнего воеводы.

Затем поляки зашли в тыл воеводы Шеина и сожгли Дорогобуж, где хранились запасы для всего войска. Голод и ряд поражений принудили Шеина к сдаче. Процедура была довольно унизительна. Без барабанного боя, с погашенными фитилями русские вышли из лагеря, все знамена знаменосцы сложили у ног короля, сидевшего на лошади. Наконец король позволил взять знамена, оставил русским двенадцать пушек. Войско двинулось на Московскую дорогу, но перед этим «сам Шеин и все другие воеводы и начальные люди, поравнявшись с королем, сошли с лошадей и низко поклонились Владиславу, после чего, по приказанию гетмана, сели опять на лошадей и продолжали путь».

Воевод ждала участь карфагенских военачальников, которые в своей жизни могли только единожды потерпеть поражение. Шеин, а также Измайлов по приезде в Москву были объявлены виновниками поражения – им на плахе отрубили головы. Но и успехи Владислава закончились. Войско Речи Посполитой долго и безуспешно пыталось взять Белую; Владислав пытался склонить русских к сдаче на хороших условиях, но печальный пример Шеина не оставлял воеводе Белой иного выбора, как сражаться.

В июне 1634 года воюющие стороны заключили мирный договор, по которому никто ничего не терял и не приобретал.

Новый враг Речи Посполитой не заставил себя ждать, и это была не извечная соперница Московия, не стремившаяся оторвать кусок Ливонии Швеция и не иноверная Турция со своим вассалом – крымским ханом.

У днепровских порогов в XVI веке сложилась принципиально новая общность – запорожское казачество. Сюда бежали крепостные крестьяне, бежали православные, спасаясь от религиозных притеснений, здесь находили себе занятие младшие сыновья из многодетных семей, по своему статусу обреченные на нищету, здесь укрывались преступники – по большому счету на берегах Днепра находили приют все обиженные, недовольные жизнью. Необходимость защиты от прежних властителей и опасных соседей заставила беглецов оформиться в полувоенную организацию с собственным гетманом, войском, укладом жизни.

До некоторых пор казаки играли положительную роль в жизни Речи Посполитой. Они служили заслоном от крымских и турецких набегов, во времена войн с Московией оказывали военную помощь. Но казаки не приняли Брестскую унию 1596 года, громко заявив, что хотят остаться православными. Однако окончательно погубил дружбу казаков и короля не религиозный вопрос, а денежный.

Речь Посполитая принимала казаков на службу, занося их в реестр. Каждый реестровый казак получал денежное довольствие. Однако количество казаков постоянно росло, а реестр невозможно было расширять до бесконечности из‐за недостатка средств в казне. Но казакам не было никакого дела до королевских проблем, их не интересовало, откуда король возьмет деньги. В 30‐х годах в Запорожье произошло несколько бунтов нереестровых казаков с требованием расширить реестр. Кнутом и пряником, обещаниями и военной силой их удалось подавить. Огонь был притушен, но не погашен и ждал только хорошего ветерка, чтобы вспыхнуть с новой силой. Нужен был только вождь, способный повести за собой всех недовольных. И такой лидер отыскался… «Хмельницкий был казак видный во всех отношениях: храбрый, ловкий, деятельный, грамотный; у него было и состояние, хутор Субботово в Чигиринском старостве, – так характеризует вождя запорожских казаков С. М. Соловьев. – За это‐то Субботово началась у него ссора с Чаплинским, под– старостою чигиринским… Известно, как в это время в Польше действовали друг против друга враждующие, и понятно, кто должен был осилить в борьбе – шляхтич или казак. С шайкою голодных людей наехал Чаплинский на слободы Хмельницкого, завладел гумном, в котором находилось 400 копен хлеба, и всех домашних Хмельницкого заковал в цепи; самого Богдана держал четыре дня в тесном заключении и освободил только по просьбе жены своей. Богдан подал жалобу в суд; в отмщение за это Чаплинский приказал своей дворне схватить десятилетнего сына Хмельницкого и высечь плетьми среди базара; приказ был исполнен так хорошо, что мальчика чуть живого принесли домой и скоро после того он умер. Зять Чаплинского клялся не раз пред казаками, что Хмельницкому не быть в живых. Поедет ли Богдан куда по делам службы, воротится домой, а на конюшне нет серого коня: взяли за поволовщину. Отправится он в поход против татар, сзади подъедут к нему и стукнут по голове так, что не быть бы живому, если б не защитил железный шлем, да и скажут в оправдание, что приняли его за татарина».

Богдан Хмельницкий не стал отвечать обидчикам немедленно и единственно силой своих рук. Месть он задумал более масштабную, атаман замыслил очистить Украину от шляхты и власти короля вообще. Для широких замыслов нужны союзники, и Хмельницкий в марте 1648 года отправился в Крым. Хан долго колебался, опасаясь попасть в ловушку – ведь с казаками у татар никогда не водилось большой дружбы. Тогда Хмельницкий присягнул на сабле ханской и оставил в заложниках своего сына Тимофея. Хан отправил с Хмельницким мурзу Тугай-бея с четырехтысячным отрядом.