Читать онлайн «Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944». Страница 85

5.1. Обеспечение партизан продовольствием и одеждой

Любой, кто пытается изучать систему материального обеспечения красных партизан, прежде всего сталкивается с тем фактом, что этой системы не было. Центры подготовки партизан — будь то НКВД или партизанские школы УШПД и ЦШПД — обучали коммандос тому, как подрывать мосты, стрелять в противника, жечь скирды хлеба, вербовать агентуру, а вот о том, откуда будут брать еду и одежду партизаны, после того, как у них кончится сухпаек, а мундир износится — никакой сколько-нибудь подробной инструкции до настоящего момента историками не обнаружено. Сказывалось общее отношение советского начальства к человеку.

В документах высшего уровня в 1941–1942 гг., касающихся вопроса поставок продовольствия в партизанские отряды, бегло использовался расплывчато-загадочный термин «самообеспечение», или же фраза «партизаны существуют за счет местных ресурсов»[1074].

Поэтому деятельность командиров по добыче продуктов питания и одежды для себя и своих подчиненных была с самого начала импровизацией. Незначительным исключением была закладка еще на советской территории партизанских баз и складов, от которых, впрочем, отряды вскоре отогнали немцы или полиция. Впоследствии часть продуктов питания партизаны выпрашивали у селян. Особенно этот метод был распространен там, где партизанские отряды оставались в районах своего создания. В этом случае до войны будущие партизаны были соседями мирных жителей, а нередко — родственниками или друзьями. В частности, жители Корюковского района Черниговской области довольно спокойно вспоминали о том, как ночами в их хаты заходили партизаны, просившие и получавшие от хозяев пропитание в достаточном количестве[1075]. Уже упоминавшаяся Раиса Сидорчук, жительница расположенной на севере Ровенщины Старой Рафаловки, утверждала, что поначалу, т. е. во второй половине 1942 г., отношения ее односельчан с партизанами расположенного рядом советского отряда были дружественными: «Мы встречались с ними, вместе пели песни, помогали им продовольствием…»[1076] Но большинство соединений УШПД было рейдовыми отрядами, а командное ядро групп НКВД СССР и ГРУ — даже стационарных — составляли люди, не укорененные в местном населении, присланные из-за линии фронта. Кроме того, немцы и полиция периодически предпринимали антипартизанские операции, вынуждая «местные» партизанские отряды уходить в малознакомую или незнакомую для них местность.

В этом случае партизаны прибегали в основном к реквизициям.

В первую очередь нужные для партизан вещи изымались у коллаборационистов — полицейских, старост, сотрудников различных учреждений и агентуры немецких силовых органов. Еда и одежда у семей этой категории лиц забирались полностью. Как уже упоминалось в главе «Террор», Центр приказывал уничтожать имущество «нацистских пособников». Неудивительно, что все, что партизаны в этих случаях не разрушали, портили или сжигали, они присваивали себе.

По мнению немецких разведчиков, глава Черниговско-Волынско-го соединения использовал направленные против коллаборационистов «хозяйственные операции» в качестве своего рода материального поощрения партизанам: «Оставшись один, [Алексей] Федоров стал подбирать выходящих из окружения офицеров и солдат, многих ему удалось завербовать под силой оружия, многих задержал при себе, спаивая водкой и обещая личную наживу за счет грабежей представителей оккупационных властей, назначенных на службу из числа русских и украинцев. Он убивал старост и членов полиции, а их ценности: одежду и имущество, раздавал своим бандитам»[1077].

Записи дневника командира одного из отрядов этого соединения Григория Балицкого показывают, что обобщение немецких разведчиков было не лишено основания: «15 сентября 1942 г… Я принял решение проучить полицию с. Корма [Белоруссия]. В 19.00 двинулись в село по разгрому полиции. На эту операцию взято 55 чел. и вот часовые стрелки показывают 22.30, партизаны в селе. В это время все улицы были охвачены народными мстителями. Пошли дела. Полицейские хозяйства уничтожались с кодлом (т. е. вместе с семьями. — А. Г.). Необходимые вещи для партизан изымались. В селе Корма провозились до утра. Эта операция дала возможность пополнить базу продуктов питания. Хлеба, мяса и яиц в достаточном количестве. Ребята зажили по-настоящему.

16 сентября 1942 г. Настало утро дележки, делили хлеб, яички и свиней. Много неприятностей через товарищей из группы автоматчиков тов. Ковалева. Было решено, чтобы все вещи и продукты после операции делить пропорционально между группами, но вышло так, что сам Аллах не разберет. Ковалевцы еще в деревне разобрали почти все вещи, забранные у полицейских»[1078].

Аналогичная ситуация наблюдалась в Сумском соединении: «Согласно приказа № 200 по отряду [от 15 ноября 1942 г.], все изъятое имущество полицейских, бургомистров со складов немцев поступает в распоряжение хозяйственной] части и затем распределяется. Но не так получается, вещи поступают в хоз[яйственную] часть, а оттуда не получишь, куда девается это все — неизвестно»[1079].

При проведении реквизиций применялся классовый подход. Зажиточные крестьяне и состоятельные жители небольших городков основательно ограблялись, а то и убивались. Причем, как правило, вопрос о том, проявляли ли они какую-то ненависть к коммунистам, или были лояльными советскими гражданами, при этом не стоял. Речь шла, прежде всего о западных областях УССР, поскольку в советской Украине не так уж и много представителей «мелкобуржуазного элемента» пережило события 1918–1921, 1929–1933 и 1937–1938 гг. Разведсообщение АК говорило о том, что красные на Тернопольщине в августе-сентябре 1943 г. «обеспечивают себя провиантом по деревням, где часто за питание платят… В местечках грабят магазины и склады немецкие и украинские… В паре случаев отнимали у крестьян премию, полученную за выполненные поставки сельхозпродуктов [немцам]»[1080]. Согласно документам того же польского националистического подполья, на территории западной части Львовской области в начале 1944 г. появились «снова мелкие партизанские отряды. Грабят [государственные] имения и богатых хозяев, не исключая поляков»[1081].

Но полицейских, старост и кулаков в любых областях было сравнительно с остальным населением немного, к тому же, партизанам в каком-то крупном селе не всегда было удобно и безопасно их искать, да и время на такие поиски партизаны не всегда хотели тратить. А партизанские отряды насчитывали сначала десятки, а потом сотни и тысячи человек. Поэтому и реквизиции, то есть насильственные изъятия провианта, одежды и другого необходимого для ведения партизанской борьбы имущества у мирных жителей приобрели значительные масштабы.

Сведения об этом стали поступать немцам сразу же после начала войны. В сообщении СД о ситуации на Житомирщине в июле-августе 1942 г. подчеркивалось: «Здесь население постоянно жалуется на то, что оно ночами под угрозой насилия подвергается разграблению и вымогательствам бандами и разбитыми войсками [Красной армии]»[1082].

Через год в аналогичной сводке германских спецслужб партизаны представлены вообще как простые криминальные элементы, хотя масштаб описываемых событий говорит о том, что это были подчиненные многочисленных штабов и других инстанций «Большой земли»: «Во всех занятых восточных областях грабительские нападения в ежедневном порядке вещей… Одиночки многократно пытаются — сначала прося или воруя — получить продукты питания. Собираясь же в группы, и сумев получить оружие, они угрожают насилием и безоглядно расстреливают на месте несговорчивых, или тех, кто вообще сопротивляется. (…) В Белоруссии и Украине особенно растет число грабительских нападений. (…) Из округа Ровно сообщается о дальнейших 12 грабительских нападениях, служащих для самообеспечения бандитов продовольствием. При столкновениях с жандармерией и представителями службы порядка некоторая часть бандитов застрелена… Количество грабительских нападений в округе Житомира за несколько дней достигло 46… (…) В районе Куликовки [в Черниговской области] около 150 уличных бандитов вошли в деревню Переходовка и собирали на протяжении трех часов продукты питания у населения, в то время как остальные 150 грабителей, которые были вооружены автоматическим оружием и пулеметами, окружали деревню»[1083].

Но далеко не всегда партизаны, особенно из небольших отрядов, были столь предусмотрительны, как в последнем случае. Нередко «хозяйственные операции» приводили к потерям в рядах советских коммандос. Развернутая аналитическая записка охранной дивизии Вермахта, описывая ситуацию на правобережной Украине, отмечала, что «помощь сельского населения является необходимой, так как партизаны должны прибегать к реквизициям продовольствия в деревнях, в остальное время они находятся преимущественно в непроходимых для нас лесах»[1084]. Стандартное описание действий местной полиции 1941–1942 гг.: партизаны пришли за провиантом в деревню, и, получив отпор, ушли обратно в лес, либо остались на месте проведения «хозяйственной операции» — бездыханными. Например, 22 сентября на севере Сумской области (район Ямполя) в село Олино «вошли 3 партизана и собирали продукты питания. Одним полицейским и вооруженными жителями они были неожиданно атакованы и бежали, оставив продукты и 1 винтовку»[1085].