Читать онлайн «Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944». Страница 62

А через два часа небольшой городок потряс взрыв колоссальной силы: сработало взрывное устройство в котельной, и от детонации взорвался также находившийся в здании склад боеприпасов. Под обломками дома остались трупы более 40 немецких офицеров и чинов военной и гражданской администрации, много солдат. В Берлин прибыло шесть гробов с останками высокопоставленных лиц»[776].

Спустя 64 года Алексей Ботян в интервью газете «Известия» удвоил количество погибших и повысил их в звании:

«Из Берлина в городок Овруч Житомирской области прибыла группа “специалистов”. Каратели остановились в здании хорошо охраняемого гебитс-комиссариата. Взрыв прогремел в ночь на 9 сентября. Под руинами погибло более 80 гитлеровцев — сплошь представители командного состава»[777].

Поездка рабочей группы в Овруч 18 ноября 2009 г. позволила выяснить, что никакого уничтожения гебитскомиссариата не было. Во-первых, подорванное здание (сейчас — ул. Сабурова д. 48) — не административный, а жилой дом на 32 квартиры, так называемой сталинской постройки, т. е. никаких «казарм карательных и охранных отрядов» там технически размещаться не могло. Во-вторых, сила взрыва являлась отнюдь не «колоссальной»: дом после войны отстроили, т. к. была уничтожена только часть здания — сейчас на месте разрушений отчетливо видна другая кирпичная кладка. В-третьих, свидетельница событий Зинаида Жданович сообщила, что лично знала Якова Каплюка и он ей рассказал: жилой дом, где обитали немцы, он подорвал в то время, когда германцев там не было — количество жертв равно нулю[778]. Эти сведения косвенно подтвердились и свидетельством другой жительницы Овруча, которая не могла вспомнить расстрелов заложников — стандартных мероприятий немцев, следовавших после гибели соплеменников[779].

В тот же день, что и остальные перечисленные выше посланцы «четверки», 5 ноября 1944 г. Виктор Карасев за совокупность операций, проведенных в тылу Вермахта, получил свою Золотую Звезду. К его «заслугам», так же как и Д. Медведева и Н. Прокопюка, стоит отнести и операции против АК, коротко описанные в главе о межпартизанской борьбе (2.4).

Обратим внимание, что основные теракты омсбоновцами были устроены в 1943–1944 гг., в последний год оккупации. Это объяснялось не только увеличением активности НКГБ и ростом организованности и профессионализма эмиссаров смерти. Немецкие спецслужбы в 1941–1944 гг. тоже не почивали на лаврах, а расширяли агентурную сеть, накапливали опыт и всячески осваивались на местности. Поэтому успехи «ликвидаторов» были вызваны, прежде всего, изменениями настроения населения оккупированной территории. После побед Красной армии под Сталинградом и Курском все меньше людей готовы были связать свою судьбу с проигравшей стороной, все больше украинцев выражали согласие на соучастие в уничтожении представителей германских властей.

Конечно, надо учитывать, что, как писал М. Восленский, «КГБ — советское учреждение», т. е. лубянское ведомство, как и другие силовые структуры, было поражено приписками. И не все приведенные выше данные удалось перепроверить на основе немецких документов. Но даже вполне достоверные факты свидетельствуют — громкие покушения и наиболее значимые похищения в Украине в 1941–1944 гг. были совершены именно террористами 4-го управления НКГБ СССР.

По всей видимости, аппарат НКВД УССР, в отличие от центральных органов госбезопасности, к 22 июня 1941 г. вообще не был подготовлен к выполнению террористических заданий в тылу немцев. При этом перед отрядами и командирами, остававшимися в немецком тылу или засылаемыми туда, ставился широчайший спектр задач.

В итоговом отчете 4-го управления НКГБ УССР за период войны, в первой графе «ликвидировано видных антисоветских деятелей и лиц комсостава немецких армий», напротив 1941 г. стоит прочерк.

Однако попытки все же предпринимались, в том числе в тесном контакте с партийными организациями, а также со штабами фронтов.

Одна из групп, являвшаяся общим детищем трех вышеназванных структур, была создана в августе 1941 г. в Одессе. В сентябре 1941 г. отряд получил приказ выйти в румынский тыл, но попытка была неудачной, в результате чего от него «отсеялись» (дезертировали) нелояльные бойцы. При оставлении Одессы группа была переброшена НКВД[780] в катакомбы, общая длинна которых составляет 4 тыс. км. От нее вновь откололась часть бойцов, но, с другой стороны, присоединились и рядовые другого развалившегося отряда. Таким образом, к концу октября 1941 г. в указанной группе оказались в основном мотивированные участники. По словам сотрудников румынской Сигуранцы, отряд обладал «шпионскими и террористическими заданиями»[781].

Подразделением руководил ровесник века Александр Солдатенко, уроженец деревни Тросна-Ивакино Ершичской волости Рославльского уезда Смоленской губернии. Служебная карточка свидетельствует, что до революции, получив начальное образование, он трудился лампоносом и коногоном на шахте в Горловке[782]. В годы Гражданской войны воевал за красных, после чего окончил школу среднего начсостава и продолжил числиться в РККА. В 1925 г. вступил в партию, что позволило «на гражданке» стать помощником «по специальным вопросам» директора Горловского машиностроительного завода. В разгар Голодомора Солдатенко стал трудиться в Горловском городском отделе ГПУ на должности политуполномоченного. Сделав в «органах» неплохую карьеру, 20 июня 1938 г. он отправился командовать заключенными ГУЛАГа, точнее — Букачачинского ИТЛ (Читинская область), где сменил ряд руководящих должностей[783]. Однако 29 апреля 1940 г. Солдатенко уволили за нарушение рабочей дисциплины. Войну он встретил в качестве заведующего районным финансовым отделом в поселке Фрунзенка Одесской области. Жена и трое детей успели эвакуироваться.

К началу ноября в подчинении у Солдатенко находилось девять обычных советских людей. Командира сопровождала «ППЖ» — Елена Малицкая (комсомолка с 1935 г.), которая до войны была бухгалтером «Госдоходов». Сохранились и сведения о главном кондукторе станции «Одесса товарная» Афанасии Колосе (1914 г. р., комсомолец с 1935 г.), председателе колхоза им. Хрущева Михаиле Быстрицком (1909 г. р., член КП(б)У с 1939 г.), комсомольце Петре Драчуке (1918 г. р.), до войны работавшем стрелочником на железной дороге, а также беспартийном слесаре Иване Мельникове (1907 г. р.)[784]. К сожалению, пока не удалось установить биографические данные еще четверых бойцов: Михаила Богушевского, Леонида Черного, Леонтия Буряка и В. Николенко.

Выявив группу, румыны замуровали часть выходов из катакомб, а у остальных поставили охрану.

Отряд обладал солидным количеством вооружения, а вот шанцевый инструмент отсутствовал, как, впрочем, и достаточные запасы продовольствия.

Положение становилось критическим, но Солдатенко за предложение сдаться расстрелял Николенко. Позже командиром был отдан приказ и об уничтожении прибившихся к отряду беженцев — Бялика и его жены Евгении. Судя по фамилии жертв, они спасались в катакомбах от антисемитского террора. Оперативники Сигуранцы в конфиденциальном документе на имя Антонеску писали, что решение «было принято Солдатенко на основании специфического большевистского критерия. Бялик и его жена не были членами этой группы и не были членами коммунистической партии». Тела несчастных «были разрезаны на куски, положены в бочки и засолены. Это продовольствие потреблялось некоторое время…»[785]

Потом каждый из партизан начал гадать: кто пойдет под нож следующим? Четверо бойцов сумели бежать (впрочем, минимум троих из них из-за неестественно белого цвета кожи соседи сдали полиции, след Михаила Быстрицкого затерялся). Через некоторое время еще трое жителей подземелья решили последовать примеру коллег, и для надежности умертвили командира и его подругу. Сразу выйти на поверхность не удалось — помешали клубы дыма, с помощью которых румыны пытались выкурить группу. За ожиданием, когда смог спадет, партизаны частично съели трупы Солдатенко и Балицкой. Когда выжившие таким образом бойцы все же пробрались на поверхность, они оказались в руках властей и после допроса и фотосессии[786] вместе с тремя своими бывшими соратниками были казнены.

Условия и обстоятельства самоликвидации этой группы ликвидаторов заставляют вспомнить о временах первобытной дикости. В данном случае не является пропагандистским штампом выражение «пещерный сталинизм». Эта чудовищная история стала следствием приказа о запрете сдаваться в плен. В вооруженных силах любого нормального государства командир подразделения при исчерпании возможностей сопротивления обязан был сложить оружие и выслать к противнику парламентеров с белым флагом. Учтем также, что румыны относились к населению и бывшим противникам гуманнее, чем немцы. Но в Советском Союзе действовало правило: «У нас военнопленных нет, у нас есть предатели». Людоедская по своей сути система в очередной раз породила каннибализм.