Читать онлайн «Неизвестные страницы русско-японской войны. 1904-1905 гг.». Страница 11

Один из виднейших и влиятельнейших государственных деятелей Японии того времени Окума говорил: «Мы должны воевать с Россией из принципа. Нам необходимо перебраться на материк. Наши землевладельцы сеют хлеб на скалах. У нас нет земли, где мы могли бы работать. Нам необходимо бороться не на жизнь, а на смерть».

В империи на Японских островах уже в конце XIX столетия широко проповедовалась идея о священной миссии Страны восходящего солнца по защите азиатских народов от «белых варваров». Во второй догме официальной государственной религии Японии – «синто» говорилось:

«Объединить мир под главенством японцев» – таковой считалась их историческая миссия. «Япония – центр мира, в котором благодаря исключительно счастливому положению, развитию и силе фактически сосредотачивается верховная власть над политикой и торговлей всего света» – так писалось в Японии в соответствии с этой догмой религии «синто». Подготовка к предстоящей и неотвратимой войне с Россией шла под лозунгом очистительной борьбы с «белыми варварами». Это не было большим секретом ни в Европе, ни в России.

В своем послевоенном отчете о русско-японской войне бывший военный министр России А.Н. Куропаткин с запоздалым откровением писал следующее:

«Мы были довольно хорошо ознакомлены с материальной стороной японской военной силы. Но мы проглядели и неверно оценили моральную стоимость этой силы. Мы проглядели, в каком патриотическом, воинственном направлении много лет велось воспитание японского народа, проглядели постановку школьного дела в Японии, где вместе с горячей любовью к родине с малых лет подготавливались даже в начальных школах будущие воины.

Проглядели, с какой гордостью служили японцы в своей армии, и с каким глубоким доверием и уважением относился японский народ к ней. Проглядели железную дисциплину в этой армии. Проглядели роль самураев-офицеров в армии.

Мы совершенно не оценили значения того возбуждения против нас, какое явилось после лишения японцев результатов их побед над Китаем. Не оценили, что корейский вопрос был жизненным вопросом для японцев. Не оценили, что партия молодой Японии долго настаивала на войне с Россией и только сдерживалась благоразумным правительством. С началом войны мы прозрели, но было уже поздно.

В то время, когда у нас война с Японией была не только не популярна, но непонятна для русского народа, вся Япония, как один человек, откликнулась высоким патриотическим порывом на призыв под знамена ее сынов. Были случаи, когда матери убивали себя, когда их сыновья оказывались по слабости здоровья не принятыми в ряды армии.

Сотни желающих являлись идти на верную смерть, на самые отчаянные предприятия. Офицеры и нижние чины, уходя на войну, исполняли над собой обряд погребения, знаменуя этим намерение умереть за родину. В первое время войны, попавши в плен, японские офицеры лишали себя жизни. В армию рвалась вся молодежь. Самые знатные семьи стремились принести родине пользу своей службой, службой своих детей или средствами. Были полки, которые с криком «банзай» доходили до наших препятствий, прорывали их, заполняли трупами волчьи ямы и по трупам товарищей врывались в наши укрепления.

Весь народ вместе с войском сознавал важность веденной Японией войны, сознавал значение совершившихся событий и не жалел жертв для достижения победы. Силу Японии составляло полное единение народа с армией и правительством. Это единение и дало победу японцам. Мы вели борьбу только армией, ослабляемой при этом настроением народа, против всего вооруженного японского народа».

Здесь следует оговориться. Снятый с должности главы вооруженных сил России в Маньчжурии, Куропаткин, естественно, хотел снять с себя хотя бы часть вины за поражение, которая падала в первую очередь именно на него. Поэтому он в таких самых «высоких» тонах подчеркивает моральное превосходство японцев в войне. Хотя, несомненно, николаевский генерал-адъютант во многом прав.

Куропаткин прав здесь в главном, в подстрочном выводе. Противника в лице японской армии следовало уважать еще перед началом войны, а не на ее завершающем этапе.

Однако генерал А.Н. Куропаткин, как полновластный русский главнокомандующий, не использовал этого благоприятного обстоятельства. Более того, он даже не пытался использовать его. Осторожность и методичность японцев позволяли русскому командованию сосредоточить силы, усилить Маньчжурскую армию войсками из Европейской России и избежать полного разгрома. Разбрасывание японским высшим командованием своих сил по нескольким направлениям было крупной стратегической ошибкой.

Несмотря на слабость военно-экономического развития Российской империи, организационное строение русской армии в основном отвечало требованиям времени. В состав сухопутной армии входили: пехота, кавалерия, артиллерия, инженерные войска, местные войска, иррегулярные воинские (преимущественно конные) части и государственное ополчение. Высшим тактическим соединением русской армии являлся корпус.

Высший офицерский состав из-за медленного чинопроизводства был далеко не молодым. Средний возраст генералов составлял 70 лет и колебался от 55 до 92 лет. Более 78 процентов всех начальников дивизий были старше 56 лет. Офицеры, за небольшим исключением, получали в командование полк после 46 лет. Командные должности распределялись с учетом не способностей и уровня профессиональной готовности, а знатности происхождения и протекции.

Японская война показала удивительное отсутствие инициативы у высшего состава русских войск, которые находились на театре боевых действий. И, как ни странно, это исходило прежде всего не от командиров корпусов и дивизий, бригад и полков, а от личности самого командующего Маньчжурской армии, который «гасил любое своеволие на поле брани». А его послевоенный отчет, который после прочтения император Николай I приказал не публиковать, был лишь плодом ума человека, который был «умен задним числом»[6].

Командующий Маньчжурской армии генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин, по свидетельству многих современников, был вовсе не бездарным военным, но человеком очень нерешительным. Один из самых прославленных военачальников в истории Российского государства генерал М.Д. Скобелев, у которого во время русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов будущий российский военный министр Куропаткин служил начальником штаба, дал ему такой совет:

«Помни, что ты хорош на вторые роли. Упаси тебя Бог когда-нибудь взять на себя роль главного начальника, тебе не хватает решительности и твердости воли… Какой бы великолепный план ты ни разработал, ты никогда его не сумеешь довести до конца».

Имя Алексея Николаевича Куропаткина в российской истории связывается прежде всего с русско-японской войной 1904 – 1905 годов, в которой Страна восходящего солнца одержала убедительную победу. После проигранной Японской войны историки и публицисты не поскупились на самые нелестные характеристики в его адрес.

Однако военная биография генерала от инфантерии и генерал-адъютанта А.Н. Куропаткина намного богаче. Выходец из семьи военного, он закончил Павловское военное училище и первое боевое крещение получил в Туркестане. После окончания Николаевской академии Генерального штаба был направлен в заграничную командировку и принимал участие в боевых действиях в Сахаре на стороне французских войск.

Затем он вновь воевал в Туркестане, в Фергане, под командованием генерала М.Д. Скобелева. Командуя штурмовой колонной в ночном бою под Уч-Курганом, капитан Куропаткин первым взобрался на крепостную стену, за что был удостоен ордена святого Георгия 4-й степени. В ходе войны за освобождение Болгарии от османского ига участвовал в сражениях под Ловчей и Плевной, в переходе через Балканы, был ранен и получил тяжелую контузию.

Затем А.Н. Куропаткин в третий раз оказался в Туркестане. Командовал Туркестанской стрелковой бригадой в Кульджинском походе. За штурм крепости Геок-Тепе удостоился ордена святого Георгия 3-й степени. Восемь лет был начальником Закаспийского края, основал там несколько городов, проложил немало дорог и способствовал расширению посевов хлопчатника.

В 1898 году по высочайшему указу А.Н. Куропаткин, имевший хороший послужной список, был назначен военным министром Российской империи. Его деятельность на этом высоком государственном посту была сопряжена с попытками реформирования русской армии, которые, как правило, воспринимались в правящих кругах с большой настороженностью и непониманием.

У Алексея Николаевича Куропаткина, как государственного и военного деятеля, было свое видение роли России на Дальном Востоке, в Корее и Маньчжурии в частности. В «Японском дневнике» А.Н. Куропаткина со всем откровением говорится следующее:

«Безобразов все старается об организации эксплуатации богатств Маньчжурии. Но стоит ли это дело ставить для России превыше всего? Наша Россия, Кавказ, Сибирь еще полны огромными естественными богатствами, и все это лежит пока без движения за недостатком знания, энергии и капитала. Мы недостаточно культурны, чтобы воспользоваться богатствами, лежащими у нас под носом, а нас призывают отвоевывать у иностранцев богатства в Маньчжурии.