Читать онлайн «Возвышение Рима. Создание Великой Империи». Страница 41

Таким образом, римляне отказались от фаланги в пользу более гибкого боевого порядка. Вместо того чтобы создавать один прямоугольный строй, тяжелую пехоту легиона разделили на три параллельных линии. Первую составляли гастаты (hastati), молодые воины; вторую — принципы (princeps), воины среднего возраста; и наконец, третью — триарии (triarii), опытные ветераны запаса. Гастаты и принципы были вооружены двумя дротиками, длиной более метра, сделанными из дерева и железа, а триарии — длинным ударным копьем или пикой. Каждая линия делилась на десять подразделений, или манипул (от латинского «manipulus» — «горсть»), численностью 120 человек. Манипулы отделялись друг от друга небольшими промежутками, равными их ширине по фронту. Промежутки в передней линии защищали манипулы второй линии, а промежутки во второй — манипулами третьей линии.

Такой боевой порядок напоминает шахматную доску. Он позволял воинам первой линии отходить и заменяться новыми воинами. Триарии выполняли оборонительную задачу. Если гастаты и принципы не могли сдержать натиск противника и отступали, то на триариев возлагалась последняя надежда, чтобы избежать позорного поражения. Они становились под своими знаменами, преклонив колено, выставляли щиты и направляли вперед пики, создавая своего рода живой аналог современной колючей проволоки. Выражение «дело дошло до триариев» означало, что дела у римлян идут очень плохо.

Серьезность была важна, если воины должны были серьезно относиться к борьбе. У нас нет непосредственных свидетельств о состоянии воинов на поле боя в эпоху классической древности, однако при исследовании современной войны получены результаты, которые, несомненно, можно применить и к древности. Кажется, что с полной отдачей сражается крайне мало солдат. Сражение часто имеет какой-то свой ритм, когда масса солдат наступает, выполняет обманный маневр, а затем отступает. Обычно люди готовы столкнуться с опасностью, в которую они попали, но при этом только четверть из них нападает с осознанным желанием убивать. Некоторых солдат охватывает ужас, и они не могут не только сопротивляться, а даже сдаться, поэтому они погибают там, где они стоят или лежат.

Удовольствие от битвы и получение удовлетворения от убийства, близкого к сексуальному, имеет место, но очень редко. По результатам современного исследования можно сказать, что приблизительно одна треть солдат на поле боя испытывает сильный или умеренный страх, другая треть — «среднюю степень напряжения и собранности», а приблизительно одна четверть остаются «спокойными и уравновешенными». Именно эти, последние, и являются в сражении наиболее боеспособными воинами. Небольшое число солдат сразу испытывают сильное потрясение и показывают себя совершенно не способными к сражению.

Согласно недавнему социологическому исследованию проблемы насилия «в древних и средневековых войнах воины показывали очень слабое мастерство владения… оружием». Наибольшее число ранений и убийств обычно случается в том случае, когда противоборствующие силы находятся в неравном положении, например, во время бегства или засады одной из сторон. «Туннель насилия» — это своего рода лихорадка, которая охватывает наступающие войска, которые могут безнаказанно совершать злодеяния. Точно так же после победы на поле боя или при захвате осажденного города солдаты позволяют себе временное моральное расслабление. Люди чувствуют, что их поддерживает толпа, и ведут себя по отношению к побежденным с крайней жестокостью. Когда восстанавливаются обычные механизмы социального контроля, те же самые люди могут поделиться своей едой с оставшимися в живых жертвами.

Один из способов уменьшить страх и напряжение среди воинов состоял в том, чтобы создать в армии многочисленные сплоченные подразделения, такие как фаланга, где все действуют сообща и нет никакой возможности проявления личной инициативы. В новом римском подразделении — манипуле — оказалось больше возможностей для проявления личной инициативы, а также (как следствие) для проявления трусости или, по крайней мере, небоеспособности перед лицом неприятеля.

Таким образом, для повышения уровня боеспособности необходимо было поддерживать жесткую дисциплину. С обоих концов первого ряда манипулы стояли два центуриона, каждый из которых командовал половиной подразделения, в то время как третий командир, опцион (optio), наблюдал сзади. На эти командные посты римляне назначали только очень подготовленных воинов. Как писал Полибий: «От центурионов римляне требуют не столько смелости и отваги, сколько умения командовать, а также стойкости и душевной твердости, дабы они не кидались без нужды на врага и не начинали сражения, но умели бы выдерживать натиск одолевающего противника и оставаться на месте до последнего издыхания».

Победитель в любой войне имел неоспоримое право получить в качестве военной добычи все найденные ценности. Римский воин, гражданин и союзник мог рассчитывать на законную долю трофеев. Однако наиболее убедительным стимулом к героизму стало сложившееся убеждение, что Рим выходит победителем из всех войн. Так, несмотря на страшные неудачи и большие потери, Римская республика теперь владела почти всей Центральной Италией. Римская территория с начала века до 280-х годов увеличилась с 6000 до 15 000 квадратных километров. Наряду с этим резко возросло общественное и личное благосостояние.

Войны IV века превратили Рим в военное государство. Большие или малые военные кампании проходили почти каждый год. Ежегодное число призванных на военную службу во время самнитских войн увеличилось с двух до четырех легионов, то есть численность армии теперь составляла 18 000 человек. Во время битвы при Сентине римское войско насчитывало уже шесть легионов, что составляет, по-видимому, 25 процентов от числа всех взрослых граждан мужского пола. Однако изматывающие военные действия не прошли даром, и теперь на полуострове не существовало ни одной державы, которая посмела бы бросить вызов римскому могуществу.

Теперь возникает вопрос, что означало быть римлянином, когда Римская республика оказалась на пороге своей истории и своего величия? Как римлянин или римлянка осознавали этот мир? Из-за отсутствия достоверных письменных источников не так просто ответить на этот вопрос, ведь в дело вмешались более поздние историки и попытались «приукрасить» существующую действительность. Однако первые ростки очевидных личностных свойств уже начинают появляться на свет.

Подавляющее большинство людей жили в бедности и обеспечивали себя только благодаря тяжкому труду на земле. Хотя Лаций отличался плодородием своих почв, в области хозяйничали грабители, которые уничтожали зерновые культуры, а также сжигали хижины и постройки. Мелкие землевладельцы часто отсутствовали дома, будучи на службе в армии. Женщины и дети, по-видимому, обрабатывали землю, пока грабители не вынуждали их искать спасения на ближайшем военном посте. Однако с расширением территории Рима грабители постепенно уходили в другие области.

Проблема долгов оставалась, она сохранялась, несмотря на то, что много лет назад отменили унизительное бремя долговой кабалы (nexum). Экономические трудности полностью не исчезли, однако после завоевания новых земель они стали менее заметны. По мере обогащения республики римляне стали относиться с некоторой ностальгией к простоте и скромности сельской жизни, известной им по жизнеописанию Цинцинната.

Поскольку по полуострову постоянно перемещались различные народы, число которых постоянно росло, привычным образом жизни римлян в Центральной Италии стала война. Римляне учились жить так, чтобы постоянно быть готовыми к нападению. В первые века существования республики можно выделить очень короткие периоды, когда римляне не вторгались в земли своих соседей или, наоборот, сами не отражали нападение. Неудивительно, что систему управления Римом организовали так, что военная власть очень тесно переплеталась с политической.

В Риме, по крайней мере среди правящего сословия, распространилась жестокая культура самопожертвования. В ее основе лежали не только легенды, такие как казнь Брутом своих провинившихся сыновей, но также истории (очевидно подлинные) о гибели двух Дециев Мусов, отца и сына, которые совершили самоубийство ради высшего блага, принесения в жертву личности ради избавления всего общества.

Склонность римлянина к агрессии сдерживали два института: религия и закон. Оба они устанавливали определенные правила. К духовному опыту относились с сильным подозрением. Для определения пожелания богов и предотвращения их недовольства требовалась только ритуальная формула. Подобным образом, все виды отношений между гражданами определяют законы Двенадцати таблиц.

Эти две системы помогали поддерживать хорошее поведение, сознательность, доверие и добросовестность (fides). Нечестность и вероломство приводили к недовольству богов и к ответственности перед законом. Но римлянин оставался коварным. При том, что он очень свободно осуждал других, в своих собственных делах он мог сослаться не на дух закона, а всего лишь на его букву, а при случае даже переписать эту букву.