Читать онлайн «Неизвестная блокада». Страница 44

Отдельные экземпляры агитлитературы противника, распространявшиеся в Ленинграде, направлялись из Управления НКВД в Смольный Жданову, а также секретарю ГК ВКП(б) Н.Д.Шумилову.85 Перед советскими органами пропаганды ставилась задача решительно бороться с идеологическим влиянием противника, опираясь на сведения Совинформбюро и «не скатываясь к полемике с вражеской пропагандой»86.

6 июля 1941 г. ГКО принял проект Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». В тексте проекта говорилось, что «виновные караются по приговору Военного трибунала на срок от 2 до 5 лет, если это действие по своему характеру не влечет за собой более тяжкого наказания»87. В тот же день Указ был опубликован в газета 88. Отмечая значение Указа, журнал «Большевик» писал, что Советскому Союзу противостоит враг, искушенный в обмане и провокациях, имеющий большой опыт по внесению дезорганизации, паники, разложения в стан противников, что излюбленным средством противника является распространение ложных слухов, которые «могут быть не менее опасны, чем динамит». В связи с этим журнал подчеркивал, что Указ поможет «лучше организовать борьбу с фашистской агентурой»89.

На время войны был установлен новый порядок приема и отправления международной и внутренней корреспонденции. 6 июля 1941 г. было принято постановление ГКО № 37сс «О мерах по усилению политического контроля почтово-телеграфной корреспонденции». В нем, в частности, говорилось:

«В связи с военной обстановкой в стране, в целях пресечения разглашения государственных и военных тайн и недопущения распространения через почтово-телеграфную связь всякого рода антисоветских, провокационно-клеветнических и иных сообщений, направленных во вред государственным интересам Советского Союза, Государственный Комитет Обороны Союза ССР постановляет:

1. От имени Народного Комиссариата Связи опубликовать правила приема и отправления международной и внутренней почтово-телеграфной корреспонденции в военное время, предусматривающие следующие ограничения:

а) запретить сообщение в письмах и телеграммах каких-либо сведений военного, экономического или политического характера, оглашение которых может нанести ущерб государству (здесь и далее выделено нами — Н.Л.);

б) запретить всем почтовым учреждениям прием и посылку почтовых открыток с видами и наклеенными фотографиями, писем со шрифтом для слепых, кроссвордами, шахматными заданиями и т. д.;

в) запретить употребление конвертов с подкладкой;

г) установить, что все международные почтовые отправления должны сдаваться отправляемым лично в почтовые отделения; марки на такие отправления наклеиваются при приеме почтового отправления самими почтовыми работниками;

д) установить, что письма не должны превышать четырех страниц формата почтовой бумаги;

2. Обязать Народный Комиссариат Государственной Безопасности СССР организовать стопроцентный просмотр писем и телеграмм, идущих из прифронтовой полосы, для чего разрешить НКГБ СССР соответственно увеличить штат политконтролеров.

3. В областях, объявленных на военном положении, ввести военную цензуру на все входящие и исходящие почтово-телеграфные отправления.

Осуществление военной цензуры возложить на органы НКГБ и Третьих Управлений НКО и НКВМФ. На вскрытых и просмотренных документах ставить штамп «Просмотрено военной цензурой».

4. В связи с организацией в Действующей Армии подвижных военно-почтовых баз и военно-сортировочных пунктов красноармейской корреспонденции, политический контроль этой корреспонденции передать из органов НКГБ органам Третьих Управлений НКО и НКВМФ вместе с личным штатом политконтролеров.

5. Почтово-телеграфный обмен со странами, воюющими с Советским Союзом или порвавшими с ним отношения, прекратить»90.

9 июля 1941 г. ГКО принял распоряжение № 76сс («О мероприятиях по борьбе с десантами и диверсантами противника в Москве и прилегающих районах»), в котором прямо содержалось предположение о возможности «контрреволюционных выступлений в Москве». В частности, в нем отмечалось, что «кроме основной задачи по уничтожению десантов и диверсантов противника, на истребительные батальоны города Москвы и прилегающих районов возложить:

а) борьбу с возможными контрреволюционными выступлениями,

б) организацию патрульной службы и оказание содействия органам милиции в поддержании общественного порядка во время воздушной  тревоги,

в) установление тщательного наблюдения в районах возможной высадки десантов и диверсантов противника»91.

Аналогичные подразделения были созданы и в Ленинграде, их возглавляли начальники районных отделов НКВД. Многие из названных выше мер для защитников Ленинграда имели превентивный характер. Вне всякого сомнения, они позволили консолидировать потенциал репрессивных органов во многих частях, защищавших подступы к городу еще до серьезных столкновений с противником, чего, например, не удалось сделать войскам, противостоявшим группе армий «Центр». Это в значительной степени объясняет и незначительный уровень пораженческих настроений в первые недели войны на ленинградском направлении.

Усиление репрессивной политики государства нашло свое выражение в директиве ГКО 16 июля 1941 г.92 и в появившемся двумя днями ранее Указе Президиума Верховного Совета СССР, предоставлявшем право «в исключительных случаях» утверждать приговоры военных трибуналов к высшей мере наказания военным советам армий и корпусов. Эта тенденция была еще более усилена в начале сентября, когда это право было также распространено на командиров и комиссаров дивизий. Вскоре, однако, сама власть вынуждена была признать, что поддержание дисциплины в войсках свелось практически исключительно к репрессиям. Это нашло свое выражение в приказе Наркома Оброны № 0391 от 4 октября 1941 г. «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями»93.

Иерархия власти и распределение функций институтов контроля (в данном случае военной прокуратуры) четко отразились в принятом 11 августа 1941 г. распоряжении ГКО № 460сс о порядке ареста военнослужащих, который соблюдался на всех без исключениях фронтах, в том числе и на Ленинградском:

1. Красноармейцы и младший начальствующий состав арестовываются по согласованию с военным прокурором дивизии.

2. Аресты лиц среднего начальствующего состава производятся по согласованию с командиром дивизии и дивизионным прокурором.

3. Аресты лиц старшего начальствующего состава производятся по согласованию с Военными Советами армий (военного округа).

4. Порядок ареста лиц высшего начсостава прежний (с санкции Наркома Обороны).

5. В случае крайней необходимости Особые органы могут производить задержание лиц среднего и старшего начсостава с последующим согласованием ареста с командиром и прокурором94.

Ленинградская специфика политического контроля определялась тяжелейшими условиями блокады и города-фронта, необходимостью недопущения проникновения в город дезертиров, а также агентов противника, пропагандистской деятельностью вермахта и немецких спецслужб. Помимо безусловно необходимых действий, направленных на максимальное ограничение возможностей пропагандистского влияния противника, административно-репрессивная сторона проявилась в осуществлении превентивных мер в отношении вероятных «пособников» немцев. Из Ленинграда в 1941—1942 гг. были эвакуированы лица немецкой, финской, прибалтийских национальностей, судимые в прошлом по статье 58 УК РСФСРи так называемые «бывшие». Как и ранее, не все представители бывших политических партий и белого офицерства подлежали аресту или высылке — часть их оставалась под наблюдением в городе с целью использования в оперативной работе. В городе проводились облавы с целью выявления дезертиров, лиц без прописки и «другого преступного элемента». Органами милиции производился учет населения95. Документы свидетельствуют о жестком и в целом эффективном механизме контроля, осуществлявшегося территориальными органами НКВД в исполнение решений Военного Совета и центрального аппарата НКВД96. Кроме того, из Ленинграда за время войны по линии паспортного режима было удалено более 30 тыс. человек97.

Выселение «потенциально опасного элемента» осуществлялось строго «по плану», в котором были задействованы руководители отделов областного управления, райотделов НКВД, а также председатели райисполкомов. Обращает на себя внимание как содержание документов (в категорию лиц, подлежащих аресту, входили, например, лица, привлекавшиеся к ответственности в партийном, судебном или административном порядке»), выделявшее приоритетность решений ВКП(б) над всеми установленными действовавшим законодательством нормами, так и их язык («кадровые троцкисты и правые», «политбандиты» и др). Если бы с такой же организованностью и активностью проводилась эвакуация гражданского населения до установления блокады, а также в условиях первой суровой зимы!