Читать онлайн «Мифы древнего мира». Страница 71

Гамилькар

Народ приветствовал его громкими восклицаниями, как спасителя и благодетеля страны, и требовал, чтобы он продолжал править ими. Он умер в 478 году, и память его еще долго чтили повиновением брату его, знаменитому Гиерону (умер в 467 году). Гиерон принял в союз с Сиракузами и город Агригент, после того как отнял его у третьего брата, Фрасибула, который своим кратким, восьмимесячным, исполненным жестокости правлением представил разительную противоположность с Гелоном. Статуя Гелона, воздвигнутая ему, как народному герою, сохранялась невредимой даже и тогда, когда вновь пробудившийся всеобщий дух свободы изгнал тиранов не только из Сиракуз, но и из всех городов острова Сицилия.

(478…477 г. до Р. X.).

Великая борьба, которая произвела столь сильное движение в греческом народе, должна была неизбежно повлиять на внутреннюю и внешнюю жизнь эллинов и изменить направление их истории. Несметная добыча золотом и другими драгоценностями, доставшаяся правительствам и частным лицам, изменила имущественное положение и прежнюю меру богатства и благосостояния. Явилось стремление придать внешней жизни более прекрасные формы.

Подобно тому, как отдельный человек всегда носит в себе воспоминания о прошедшей жизни, так и греки умели найти средство сохранить в сознании народа воспоминания обо всех достославных делах. Средство это доставила им религия, которая связала воспоминания о подвигах с почитанием богов. Набожные греки, приписывая свое спасение исключительно помощи богов, ежегодно праздновали достопамятные дни священными торжествами. Некоторые из этих дней сохранялись в памяти благодаря всякого рода памятникам. На Марафонском поле греческий путешественник Павсаний еще в 170 году до Р. X. нашел два надгробных памятника: на десяти столбах одного из них можно было прочитать имена павших там афинян, на другом — имена платейцев и рабов; Мильтиад же был почтен особой гробницей. Память о нем и о других героях живо напоминали ежегодно совершаемые поминовения павших. Местность при Фермопилах была украшена памятниками, которые напоминали о погибших здесь четырех тысячах пелопоннесцев и о трехстах спартанцах.

Коринфский перешеек

Прах Леонида был перенесен самим Павсанием в Спарту, где ежегодно произносились речи в память о герое. Платейцы каждый год всенародно праздновали память павших при Платее и приносили в жертву богам-покровителям отечества и теням усопших героев первые плоды; при этих жертвоприношениях не мог прислуживать ни один раб, так как эти герои пали за свободу. Платейцы же восстановили на 80 талантов серебра, полученных ими при разделе персидской добычи, сожженный храм Афины. Этот храм и украшавшие его картины историк Плутарх видел еще шестьсот лет спустя. Все важные и часто посещаемые места, как Храм Олимпийский, Коринфский перешеек и в особенности храм в Дельфах, напоминали многими памятниками о том достославном времени, когда эллины имели право гордиться своим именем. Памятники были по большей части сооружены на вырученные от добычи деньги.

Но больше всего прав на сознание чувства собственного достоинства приобрели Афины. Они самым блестящим образом сумели устоять в борьбе с грозной силой и соблазнами варваров. На долю Афин выпал прекраснейший памятник воспоминания — в них взошли посеянные в военную грозу, орошенные кровью варваров семена новой жизни и развития, ознаменованные блестящими подвигами. Великий творческий дух Фемистокла сумел продолжить начатое дело с тою же мудростью, искусством и способностями, которые он показал до и во время Персидской войны. В то время, как афиняне возвратились в свой разрушенный город и помышляли только о постройке жилищ, Фемистокл обратил внимание на общее благо и будущность всего государства. Теперь Афины не были защищены в случае нападения неприятеля. И как легко и скоро могла наступить для Афин опасность состороны честолюбивой и завистливой Спарты, встретившей теперь соперника в деле старинных притязаний ее на гегемонию. Уяснив себе сущность дела, Фемистокл добился согласия народа на отсрочку постройки каких бы то ни было зданий до тех пор, пока город не будет окружен крепкой и обширной стеной.

Развалины Дельф

Эти приготовления не укрылись от бдительных взоров спартанцев. Они стали доказывать афинянам, что Пелопоннес может служить достаточным убежищем при всяких военных опасностях, что возводимые стены в случае иноземного вторжения послужат неприятелю укрепленным местом для склада запасов и оружия, каким для персов в последнюю войну были Фивы. Вместо возведения стены вокруг своего города, афиняне поступили бы благоразумнее, если бы помогли разрушить все стены, которые существуют вне Пелопоннеса.

Афиняне, по совету Фемистокла, обещали отправить в Спарту послов для рассмотрения этого дела и в то же время ревностно продолжали заниматься постройкой стен. Вместе с рабами работали свободные граждане, их жены и дети. Работники сменялись днем и ночью, кое-как складывали стены из обломков, и вся постройка носила на себе следы поспешности, с какой она возводилась.

Между тем сам Фемистокл отправился в Спарту в качестве посла, а остальные два сотоварища по посольству должны были оставаться в Афинах и не уезжать до тех пор, пока стены не будут возведены до необходимой высоты. Прибыв в Спарту, Фемистокл сказал, что он не может начать переговоры без остальных членов посольства.

Когда пришло известие об успешной постройке стен, а спартанцы сделались нетерпеливее, Фемистокл дал делу новое направление. Он предложил спартанцам самим отправить послов в Афины для исследования дела на месте. Так и было сделано. Тогда Фемистокл немедленно тайно дал знать афинянам, чтобы они задержали спартанских послов в качестве заложников за него и за прибывших в это время двух других послов: Аристида и Аброниха. Затем Фемистокл смело объявил в спартанском сенате, что город их настолько теперь окружен стеною, что в состоянии защищать своих жителей; что спартанцам и их союзникам следует смотреть на афинян, как на людей, которые сами могут решать, что полезно для них и для общего блага. Они и без приглашения спартанцев имели довольно решимости покинуть свой город и пойти на корабли, когда сочли это нужным. И теперь они сочли необходимым окружить город стеной, как для блага собственных граждан, так и для блага всех союзников. Потому что без такого равновесия в совещаниях об общих делах не будет ни права, ни справедливости. Поэтому или все союзники должны иметь открытые города, или им должно быть разрешено иметь укрепления. Спартанцам пришлось скрыть свое неудовольствие; они отпустили послов, но с этой минуты питали непримиримую ненависть к Фемистоклу.

Итак, Афины были обеспечены на случай нападения. Теперь следовало позаботиться о том, чтобы добиться гегемонии на море. Это была цель, на которую Фемистокл еще со времени битв при Артемизии и Саламине не переставал обращать внимание народа. Для достижения этой цели афиняне устроили неподалеку гавань, воспользовавшись очень удобной Пирейской бухтой.

Работа по устройству укрепленной гавани проводилась так поспешно, что спартанцы, прежде чем успели сделать запрос по этому делу вторично, увидели возвышавшиеся стены, которые были еще крепче городских стен и делали Афины неприступными и с суши, и с моря. Кроме того, Фемистокл убедил народ вынести решение о ежегодном увеличении флота на двадцать гребных судов и об освобождении метеков, несущих морскую службу, от всяких налогов; эта мера способствовала также увеличению народонаселения.

В то время, как в Спарте не допускалось продолжительное пребывание чужеземцев, а тем более постоянное жительство их, в Афинах они пользовались свободой и довольно большими правами. Каждый чужеземец, пробывший в Афинах определенное время, поступал в разряд метеков («покровительствуемых»). Положение их в этом городе, как средоточии эллинской образованности, было настолько привлекательным, что число метеков к 309 году возросло до 10.000 человек. За государственное покровительство они платили умеренный налог: мужчины по 12, а вдовы только по 6 драхм. В отношении занятий ремеслами, торговлей и промышленностью их права были неограниченны, и государство, благодаря этому, извлекало для себя значительные выгоды от скопления в нем больших капиталов и производительных сил.

Предприимчивый дух афинян, проявившийся с такой энергией и решимостью во время Персидской войны и всего ярче выразившийся в Фемистокле, позволил им распространить свое влияние далеко за пределы их отечества. Остальные греки стали признавать, что не спартанцы с их неподвижным государственным устройством и их надменностью, а афиняне призваны быть руководителями великой Греции в борьбе с персами. Это убеждение впервые проникло в души греков, когда они уверились в измене спартанца Павсания, победителя при Платее.