Читать онлайн «Загадки римской генеалогии Рюриковичей». Страница 33

Понять причины этого можно: ворвавшись в Европу, эта первая волна азиатских кочевников разгромила сначала алан, а затем и готов, считавшихся в германском мире образцом доблести даже многие века спустя. Под их ударами пало королевство бургундов, а их натиск на живших около Балтийского моря германцев привел к тому, что германский вождь Радегаст в 404 г. повел на Рим чуть ли не полумиллионную армию. Понятно, что эта оценка представляет собой некоторое преувеличение, но масштаб переселения германцев на юг в поисках спасения от гуннов был явно огромен. Столкновение с этими азиатскими кочевниками отразилось в эпосе различных германских народов: борьбе с гуннами посвящен ряд песен скандинавской «Старшей Эдды», а история гибели бургундского королевства легла в основу немецкого эпоса «Песнь о нибелунгах». Понятно, что не знавшие, как отразить их нашествие, европейские народы представляли своих врагов не просто наделенными огромной силой, а существами почти нечеловеческой природы. Римский писатель Аммиан Марцеллин так характеризует гуннов: «Члены тела у них мускулистые и крепкие, шеи толстые, они имеют чудовищный и страшный вид, так что их можно принять за двуногих зверей… При столь диком безобразии человеческого облика, они так закалены, что не нуждаются ни в огне, ни в приспособленной ко вкусу человека пище; они питаются корнями диких трав и полусырым мясом всякого скота»{276}. Готский историк Иордан в своей книге приводит распространенное в ту эпоху представление о том, что гунны появились на свет в результате сочетания нечистых духов со скитавшимися в пустыне ведьмами.

Понятно, что в ту эпоху всеобщего страха перед гуннами любая локальная победа над ними неизбежно превращалась в эпическом творчестве в эпохальную судьбоносную битву, в которой участвовали десятки, если не сотни, королей, кровь лилась рекой, а трупы запруживали реки. Похожее мировосприятие мы видим века спустя во французском эпосе «Песнь о Роланде», сохранившем ощущение христианской империи, окруженной с юга и востока бесчисленным количеством враждебных ей мусульманских и языческих племен. Подобное ощущение «окруженной крепости» перед лицом более многочисленного и смертельно опасного врага привело к тому, что даже сравнительно небольшое столкновение, в котором погиб реальный Роланд, превратилось в посвященной ему «Песне» в битву со всеми мусульманскими силами Испании, продолжившейся в решающем столкновении Карла Великого со всем исламским миром. Таким образом, если датчанам удалось в ту эпоху одержать победу над каким-нибудь гуннским отрядом, эта победа в их сагах неизбежно должна была разрастись до масштабов, более подходящих описанию мировой войны, а не отдельного сражения.

То, что Саксон Грамматик описывает войну с гуннами спустя семь столетий после того, как это племя было грозой всей Европы, неизбежно вызывает сомнение в точности излагаемых им фактов. Однако непосредственный современник тех событий и участник посольства к гуннам византийский писатель V в. Приск Панийский сообщает, что власть Аттилы распространялась на «острова на Океане», под которыми современные исследователи понимают датские острова{277}. Данное свидетельство современника показывает, что экспансия кочевников была устремлена не только на юг, но и на север Европы и подтверждает известие датских саг о войне с гуннами. Поскольку активность Аттилы была обращена преимущественно сначала против Восточной, а затем и против Западной римской империи и более или менее подробно была описана римскими авторами, а также принимая во внимание, что в «Деяниях данов» говорится о гибели в сражении гуннского короля, то Аттила не мог быть воевавшим с данами правителем гуннов. Следовательно, описанная Саксоном Грамматиком война могла произойти или до правления Аттилы, т.е. во второй половине IV — начале V в., либо сразу после его смерти, когда в 454 г. подчиненные кочевникам германские племена восстали и их коалиция во главе с гепидами нанесла гуннам сокрушительное поражение в битве при Недао в Паннонии, в которой пал старший сын Аттилы Эллак. После этого гунны оставляют Центральную Европу и уходят в Причерноморские степи. Гибель в битве правителя гуннов совпадает с известием из «Деяний данов», однако однозначно отождествить это описание с битвой при Недао мешает как территориальная удаленность Паннонии от Дании, так и то, что Иордан не упоминает данов среди участников этой битвы.

Точно так же явным преувеличением является и описание великой империи Фротона III от Рейна до Руси, в результате чего Балтийское море фактически превращалось в датское озеро. Неудивительно, что об этой империи ничего не говорят другие источники. Ни о каких заморских владениях данов не вспоминали в Средневековье и сами датские конунги. Весьма показательны в этом отношении слова враждовавшего с франками Годфрида, убившего отца Рюрика. Эйнгард в своем жизнеописании Карла Великого, как современник, передает следующую похвальбу датского короля: «Последняя из войн была предпринята против норманнов, которых называют данами (808), сначала занимавшихся пиратством, а потом заведших большой флот и приступивших к опустошению берегов Галлии и Германии. Король их, Годфрид, до того был раздут пустой спесью, что подумывал о подчинении всей Германии, а Фризию и Саксонию называл не иначе как своими провинциями. Уже покорил он и сделал своими данниками соседних абодритов. Уже похвалялся, что вскоре придет с большими силами в столицу франкского государства Ахен»{278}. Как видим, даже в своей похвальбе он и не помышлял ни о чем, кроме ближайших к Дании территорий на континенте. Очевидно, будь за словами Саксона Грамматика о былом покорении Фротоном III Швеции, Норвегии, Финляндии, Эстонии и Руси хоть какая-то реальность или хотя бы датская эпическая традиция, окрыленный успехами Годфрид не преминул бы помянуть об этом в своих речах.

В свете этих преувеличений естественно возникает вопрос, насколько соответствует действительности утверждение нашего источника об участии в этой войне с гуннами древних русов в качестве союзников последних? Как саги, так и опиравшийся на них Саксон Грамматик могли записать в соратники гуннов любое количество народов, однако говорят они именно о русах. Поскольку гунны обитали в степях, а русы Саксона Грамматика жили от них на достаточном отдалении, может возникнуть мысль, что все это известие о союзе неправдоподобно по чисто географическим соображениям. Однако это не так, и попытка заключения подобного союза против Византии со стороны авар, уже упоминавшейся второй волны азиатских кочевников в Европе, с далекими приморскими племенами была отражена в письменных источниках. Когда в марте 592 г. император Маврикий возглавил византийское войско, выступившее против авар, то произошел следующий интересный эпизод: «На следующий день телохранителями императора были захвачены три человека, родом славяне, не имевшие при себе ничего железного и никакого оружия: единственной их ношей были кифары, и ничего другого они не несли. Император (принялся) расспрашивать их, какого они племени, где им выпало жить и почему они оказались в ромейских землях.

Они отвечали, что по племени они славяне и живут у оконечности Западного океана, что хаган отправил послов вплоть до тамошних (племен), чтобы собрать воинские силы, и прельщал старейшин богатыми дарами. Но те, приняв дары, отказали ему в союзе, уверяя, что препятствием для них служит длительность пути, и послали к хагану их, захваченных (императором), с извинениями…»{279} В следующем столетии различные византийские источники фиксируют совместные действия против Константинополя в 626 г. аварских сухопутных сил и славянского флота, причем в последнем Я.Е. Боровский не без оснований видит флот именно русов{280}. Это обстоятельство однозначно доказывает, что уже вторая волна азиатских кочевников в крупных войнах стремилась обеспечить себе поддержку морских сил другого народа и, таким образом, в подобном же стремлении их предшественников нет ничего необычного. Если гунны собирались воевать с данами, то союз с другим морским народом, способным отвлечь хотя бы часть сил противника на себя, им тем более был желателен. Указание Приска Панийского о распространении власти Аттилы на «острова на Океане» подтверждает это предположение. Очевидно, что конница гуннов, сколь бы многочисленна она ни была, сама по себе не была страшна жителям островов, и привести их к покорности мог только флот или, по крайней мере, угроза его применения. Тот факт, что применительно к гуннской эпохе «Деяния данов» говорят о русах как о главных противниках данов на море, указывает на то, что скорее всего именно благодаря флоту наших далеких предков Аттиле и удалось установить свое владычество над островами Балтийского моря. Весьма интересно и упоминание Саксоном Грамматиком «островов, лежащих между Данией и Ориентами». Судя по контексту, на эти не названные хронистом острова распространялась власть русов. Однако между Данией и Прибалтикой не так уж много островов, причем одним из самых крупных является Рюген. С этим известием датских саг сопоставимо более позднее сообщение мекленбургских генеалогий о браке именно Олимера с королевой данного острова.