Читать онлайн «История Рязанского княжества». Страница 29

______________

* 7 По словам Татищева причиною войны был возобновившийся спор за Лопасну, которую Олег просил у Димнтрия, как вознаграждение за помощь против Ольгерда. Димитрий отказал ему на том основании, что Олег постоял только на границе и не пошел оборонять Москву в то время, когда Ольгерд опустошал ее окрестности. IV. 223.

** 8 Догадка С. М. Соловьева. И. Р. III. прим. 480.

Ник. IV. 31. 32. Г. Воздвиженский в Историч. Обозр. Ряз. Губ. (стр. 128), не объясняя почему, принимает Скорнищево за теперешнее село Канищево, которое находится верстах в пяти от губ. города Рязани. Его мнение, впрочем, подтверждается следующими словами договорной грамоты Василия Дмнтриевнча с Феодором Ольговичем Рязанским (№ 36): "Была рать отца моего великаго князя Дмитрея Ивановича на Скорнищевh у города" (конечно, Переяславля). Самый ход рассказа не противоречит этой местности.

Когда Олег убежал, Владимир Дмитриевич Пронский немедленно сел на Рязанском столе. Этот факт яснее всего говорит об участии, которое пронский князь принимал в войне Димитрия с Олегом. Торжество Владимира и москвитян было непродолжительно. С помощью татарского мурзы Салахмира, который привел из Орды значительную дружину 9*, Олег изгнал неприятелей из своего княжества, и привел в свою волю Владимира Пронского.

______________

* 9 Из родосл. дворян Вердеревских. Арх. Ряз. Деп. Двор. Собр.

Димитрий Московский на этот раз уклонился от решительной войны с рязанским князем. Его внимание и силы были заняты в то время возобновившеюся борьбою с Михаилом Тверским и Ольгердом Литовским. Притом он уже становился в оборонительное положение со стороны завоевателей; ордынские отношения явно приближались к развязке. Следовательно, Димитрий нуждался в союзниках. Для него очень важно было участие, какое могли принять рязанцы в той и другой борьбе. На юго-востоке московские пределы, в случае союза с Олегом, оставались почти безопасны от татарских нашествий за обширными степями и лесами Рязанской области; на юго-западе для Москвы было бы очень невыгодно соединение трех сильных соседей, Ольгерда, Михаила и Олега. Потому-то, может быть, Димитрий и хотел утвердить Рязанское княжество за Владимиром Пронским; но убедившись, что для этого слишком мало одного удачного похода, он - или его умные советники - понял, с каким врагом имеет дело, и предпочел вместо врага приобрести в Олеге себе союзника, хотя и ненадежного. Великий князь примирил соперников и довольствовался уступкою некоторых волостей. До нас не дошла ни договорная грамота, ни даже известие о договоре; последующие события, однако, не допускают сомнений в его существовании. После {109} того в продолжение восьми лет не нарушались дружеские отношения Димитрия к Олегу, основанные на взаимном вспоможении. Не знаем, посылал ли рязанский князь опять свои войска на помощь москвитянам против Ольгерда; но что он был их союзником, об этом свидетельствуют две договорные грамоты Димитрия Ивановича с Ольгердом (в 1372 г.) и Михаилом Тверским (1375 г.): первая в числе сторонников московского князя упоминает Олега Рязанского и Владимира Пронского 1*0; вторая признает великого князя рязанского Олега третейским судьею в спорных делах между Москвою и Тверью 1**1. Еще заметнее обозначился союз Димитрия и Олега в отношениях к татарам. Надеясь на московскую помощь, Олег, по-видимому, обнаружил намерение, если не совсем сбросить, то, по крайней мере, ослабить тяжесть монгольского ига. Но Рязанская земля дорого поплатилась за дружбу с Москвою. "В 1373 г. пришли татары из Орды от Мамая на рязанского князя Олега Ивановича, города его пожгли, множество людей побили, и с большим полоном воротились восвояси". Димитрий с братом Владимиром Андреевичем слишком поздно явился на помощь к союзнику; он ограничился тем, что стал на берегу Оки и не пустил татар перейти на северную сторону. В 1377 г. царевич Арапша, известный в истории поражением русского ополчения на реке Пьяне, осенью сделал набег на Рязанскую землю, и взял Переяславль. Захваченный врасплох, Олег Иванович попался было в плен; но вырвался и убежал, весь израненный татарскими стрелами 1***2. Как велик был ужас, наведенный Арапшею на жителей, видно из того, что в Рязанской земле долго ходили потом страшные рассказы о подвигах царевича, и он превратился в мифическое лицо какого-{110}то богатыря-великана. В следующее лето Мамай отправил мурзу Бегича с большою ратью на великого князя Димитрия, а вместе с ним и на его союзника Олега. Димитрий поспешил к нему навстречу, перешел за Оку и сошелся с татарами на берегах речки Вожи. 11 августа произошла известная битва, предвестница Куликовской победы. В 15 верстах от губернского города Рязани до сих пор существуют памятники Вожинской битвы высокие курганы, по которым разбросано село Ходынино. Олег, по-видимому, не принимал участия в сражении; упоминается только князь Пронский Даниил, который начальствовал одним крылом великокняжеского ополчения. Мамай, приведенный в ярость такою страшною неудачею, спешил выместить свою досаду на Рязанской области. Он собрал остатки разбитой рати и бросился на Рязань. Олег, вероятно, считавший себя безопасным с юга в первое время после поражения татар, и на этот раз оказался не готовым к обороне. Он перебежал на левую сторону Оки и оставил свои волости на жертву грабителям. Татары взяли и пожгли Дубок, Переяславль и другие города; разорили множество сел и увели с собою большое количество пленников. Сильно опечалился Олег, когда увидал свое разоренное княжество; жители, спасшиеся от плена, должны были селиться как в необитаемом краю и строить новые хижины, "понеже вся земля бысть пуста и огнем сожжена" 1****3. Хотя опустошение распространилось далеко не на целое княжество; но оно постигло самую лучшую часть его правое прибрежье Оки.

______________

* 10 С. Г. Г. и Д. I. № 31. Карам. V. прим. 29. Ист. Солов. III. 344. Велнкий князь Роман, поставленный в грамоте между Олегом и Владимиром, не назван Рязанским, да и не мог им быть: во-первых, в то время в Рязанской области не было третьего удела, который имел бы название Великого княжения; а во-вторых, имя Романа не носил ни один рязанский князь, современный Олегу. Вероятнее всего это был Роман Новосильский, о котором упоминает Дог. Гр. Васил. Дмитр. с Федор. Ольг. (№ 36).

** 11 Ibid. № 28. Здесь эта грамота приведена под 1368 г. Г. Савельев в статье "Историч. значение Дмитрия Донского". (Ж. М. Н. П. 1837 г. Июнь) очень правдоподобно доказывает, что она относится к 1375 г.

*** 12 Ник IV. 38. 54. П. С. Р. Л. IV. 74.

**** 13 Ник. IV. 82. Впрочем, известен гиперболической характер летописных выражений, когда дело идет о неприятельских погромах.

Это внезапное нападение было только предвестием грозы более ужасной, которая долженствовала напомнить России Батыево нашествие. Мамай старается собрать отовсюду огромные силы. Но Орда оскудела ратными людьми: цвет татарского воинства погиб на берегах Вожи, и хан, не довольствуясь тем, что из великих степей Поволжских и Подонских начали сходиться к нему татары и половцы, послал в соседние страны нанимать дружины армян, генуэзцев, черкас, ясов и других народов. Все еще неуверенный в успехе, он уговорился действовать заодно с Ягайлом Литовским. Летом 1380 г. Орда переправилась на за-{111}падную сторону Волги и прикочевала к устью реки Воронежа. Весть об опасности, как мы знаем, не привела в смущение московского князя; напротив, теперь-то он и обнаружил вполне свое мужество и энергию. Не теряя драгоценного времени, Димитрий начал собирать ополчение и послал звать на помощь подручных князей.

Что же делал Олег в то время, когда с трех сторон к пределам его княжества двигались вооруженные массы? Известно, что северные летописи обвиняли его в измене и предательстве. Описывая эпоху Куликовской битвы, некоторые летописцы не находят слов, чтобы выразить всю гнусность его поведения, и не могут упомянуть имени Олега без того, чтобы не прибавить к нему: велеречивый и худой (умом), отступник, советник дьявола, душегубивый, и тому подобные эпитеты. Это ожесточение против Олега пережило несколько столетий и нашло себе громкий отголосок в повествовании бессмертного Историографа, так что для многих с именем рязанского князя сделалось неразлучно представление о великом русском изменнике, вроде Ивана Мазепы. В наше время исторической критики, пора, наконец, освободить память Олега от незаслуженных нареканий и взглянуть на него поближе. И северные летописцы не все отзывались о нем одинаковым тоном; например, в рассказе Никоновского сборника говорится о князе без брани и без особенного негодования на его поведение; скорее можно заметить какой-то оттенок сожаления. Зато Олег представлен здесь слишком робким князем: он беспрестанно приходит в ужас, советуется с боярами, плачет, и вообще не знает, что ему делать. Конечно, в этом изображении есть своя доля правды: положение Олега было так затруднительно, что он не мог обойтись без сильных колебаний и тревожного раздумья. Еще в XVIII в. князь Щербатов не увлекся ожесточением некоторых летописцев, и, не касаясь личного характера Олегова спокойно старается объяснить его поведение обстоятельствами того времени. Он придерживается рассказа Никоновской летописи, и вслед за ее составителем приписывает Олегу и Ягайлу уверенность в том, что Димитрий не осмелится выйти навстречу Мамаю, но убежит в Новгород или на Двину, а союзники разделят между собою Московское княжество. Современный нам историк гораздо проще и вероятнее других объясняет причину измены: Олег, по его мнению, действовал так, {112} а не иначе, потому что более других русских князей был настращен татарами 1*4.