Читать онлайн «Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.)». Страница 7

Для ответа на вопрос, какой из названных подходов позволяет адекватно реконструировать прошлое, рассмотрим отношение конституционных демократов к балканской политике русского правительства, поскольку именно на Балканах был завязан основной узел международных, в том числе англо-германских противоречий, приведших к Первой мировой войне.

Камнем преткновения в отношениях между Великобританией и Германией был вопрос о строительстве Багдадской железной дороги по территории Османской империи.

Традиционно в этой стране было сильно влияние Англии. Но с 1880-х гг. там начинают очень активно действовать немцы. В 1888 г. финансовая группа «Немецкого банка» получила концессию на Анатолийскую железную дорогу. Тогда же «Немецкий банк» совместно с «Венским банковым союзом» скупил контрольный пакет акций «Общества восточных железных дорог», владевшего железными дорогами Балканского полуострова. Таким образом, линия Вена – Белград – Ниш – София – Константинополь оказалась под немецким контролем[116].

Недовольный поворотом Абдул-Хамида II в сторону Германии, Лондон в 1890-е гг. начал проводить политику, направленную на распад (или децентрализацию) Османской империи, оказывая поддержку национально-освободительному движению угнетенных народов Турции[117]. Это усилило прогерманскую ориентацию султана и сделало связи Османской империи с Германией ещё боле тесными. Немецкие предприниматели активно включились в борьбу за концессию на Багдадскую железную дорогу, а в Австро-Венгрии возник проект железнодорожного пути Сараево – Косовская Митровица, соединявший Берлин и Вену с Салониками[118].

В случае осуществления этих замыслов Германская империя получала выход к берегам Персидского залива и Эгейского моря. Между тем англичане стремились любой ценой сохранить своё преобладание на Ближнем Востоке, и прокладка указанных железных дорог сильно задевала их интересы. В Лондоне опасались, что в этот регион устремится поток немецких товаров, вытесняя английскую продукцию, а германские войска смогут угрожать как Суэцкому каналу, так и Индии[119]. Кроме того сооружение Митровицкой и Багдадской железных дорог грозило убытками британским транспортным компаниям, тесно связанным с английской политической элитой[120].

Неудивительно, что англичане всячески мешали получению немцами концессии на Багдадскую магистраль[121]. Но их усилия не увенчались успехом. Что касается замысла австрийцев создать путь из Берлина и Вены в Салоники через Македонию (принадлежавшую Турции), то эта территория Османской империи в начале XX в. превратилась в очаг постоянной напряженности, постоянно накаляемый Великобританией. Английские агенты целенаправленно дестабилизировали положение в балканских вилайетах Османской империи[122].

Тем не менее, австрийцы не оставляли попыток получить прямой безопасный выход по железной дороге в Салоники. Они намеревались проложить маршрут в обход враждебной Сербии (через Боснию и Герцеговину и, далее, по турецкой территории). 15 января 1908 г. Эренталь объявил в парламенте о соглашении с Османской империей по поводу постройки железной дороги от границ Боснии (станция Увац) через Новобазарский санджак до станции Митровица, где начинались турецкие железные дороги на Салоники[123].

Известие об австро-турецкой железнодорожной сделке вызвала бурную реакцию и в Европе, и в России. Началась настоящая война между прессой Франции, России, Англии с одной стороны и австро-германской печатью – с другой. Январь 1908 г. явился точкой отсчета тех газетных перебранок, которые сопровождали далее международные отношения вплоть до начала Первой мировой войны и подготовили к ней европейское общественное мнение. Именно с этой даты Россия начала свой путь к Первой мировой войне.

В процессе газетной полемики вокруг австро-турецкой железнодорожной сделки у кадетов впервые обозначились два разных подхода к внешней политике России. Первый из них («прагматичный»), по сути, в единственном числе олицетворял П.Н. Милюков, отстаивавший его в «Речи». Вторую точку зрения, характерную для большинства партии, представляли «Русские ведомости». Здесь симпатии к Великобритании и, соответственно, враждебность к Германии были выражены в более концентрированной форме. Милюков настаивал на том, чтобы «твердость ни на минуту не переходила в заносчивость и защита интересов не служила оправданием для политики авантюр». С этой точки зрения, продолжал автор «шум, поднятый около речи бар. Эренталя, нам представляется опасной игрой»[124]. Зато в «Русских ведомостях» и журнале «Русская мысль» полностью господствовали антиавстрийские настроения, проводником которых являлся С.А. Котляревский. Он в славянофильском духе критиковал действия российского МИДа, по мнению публициста постоянно предоставлявшего Австрии карт-бланш на Балканах.

Впрочем, и Милюков, и его оппоненты были едины в том, что в этом регионе необходимо действовать солидарно с Англией. К этому весной 1908 г. стало склоняться и российское руководство. Почувствовав это, австрийцы подписали военную конвенцию с Турцией, к которой присоединилась и Германия. Одновременно султан признал исключительные преимущества Австро-Венгрии в Косовском и Салоникском вилайетах[125]. Это представляло серьезную угрозу для английских интересов на Ближнем Востоке. Британские правящие круги уже давно стремились сбросить Абдул-Хамида II, считая его прогерманскую ориентацию опасной для своих интересов[126]. Поэтому в Лондоне с радостью восприняли известие о младотурецкой революции (июль 1908)[127].

Начавшаяся революция резко обострила положение на Балканах. Младотурки вполне могли поставить вопрос о статусе Боснии и Герцеговины. Для Австрии возникла опасность не только расстаться с намерением присоединить эту давно оккупированную ей провинцию, но и оказаться вынужденной вывести из неё свои войска. Поэтому Австро-Венгрия решила объявить об аннексии Боснии и Герцеговины. Извольский обещал своему австрийскому коллеге Эренталю, что Россия одобрит это решение Вены, в обмен на поддержку Австро-Венгрией открытия черноморских проливов для русских военных судов[128].

Сделка Извольского и Эренталя была обговорена в начале сентября 1908 г. и получила одобрение Николая II. Извольскому удалось добиться согласия на открытие проливов для русских военных судов не только от Эренталя, но и от итальянского министра иностранных дел Титтони, а также германского министра Шёна. Оставалось получить одобрение только в Париже и Лондоне.

Пока Извольский объезжал европейские столицы, против аннексии Боснии и Герцеговины началась мощная компания в русской прессе. Следует сказать, что во время Боснийского кризиса расхождения Милюкова с публицистами из «Русской мысли» и «Русских ведомостей» не были так заметны как в феврале – марте 1908 года. Если отдельные печатные выступления председателя думской фракции кадетов, сделанные им в начале года, дают основания считать его сторонником лавирования между Германией и Англией, то осенью же 1908 г. он, подобных высказываний не допускал. В период Боснийского кризиса Милюков, как и Струве с Котляревским, считал необходимой борьбу с австро-германской экспансией на Балканах. Именно это являлось приоритетом, а отнюдь не отстаивание «великодержавных интересов России», как иногда указывается в историографии[129].

Названные интересы в рассматриваемый период требовали изменения режима проливов Босфор и Дарданеллы, с тем, чтобы русский Черноморский флот мог выйти на океанские просторы. К этой цели стремился Николай II[130]. На решение поставленной им задачи была направлена политика министра иностранных дел А.П. Извольского, стремившегося получить в виде возмещения за аннексию австрийцами Боснии и Герцеговины открытие черноморских проливов. Но кадеты выступили категорически против подобной компенсации. «Русские ведомости» ещё 24 сентября 1908 г. заявили, что «Русский народ может гордиться тем, что не преследует эгоистических интересов на Балканах». Активная позиция кадетских публицистов стала одним из факторов, заставивших министра отказаться от затрагивания названной темы в своем выступлении в Государственной думе 12 декабря 1908 года. За это министр удостоился одобрения со стороны конституционных демократов. Во время обсуждения речи Извольского в Государственной думе, П.Н. Милюков заявил: «Я очень рад, что мы не ищем компенсации в проливах»[131]. С.А. Котляревский в передовице «Русских ведомостей», посвященной выступлению министра иностранных дел в Государственной думе писал, что «можно только приветствовать указание на бескорыстный характер русской ближневосточной политики, – это указание было нелишним после того, как всплыла злополучная мысль о компенсации и об открытии проливов»[132].