Читать онлайн «Древнерусские учения о пределах царской власти». Страница 46

Таким образом, в учении митр. Даниила о покорении царю не только нет никакого смягчения по сравнению с взглядами И. Волоцкого, но, наоборот, у него замечается в этом вопросе даже больше резкости и определенности, чем у Иосифа. Несмотря на некоторое различие в источниках [525] , Даниил высказывает ту же идею ограниченной царской власти. Царь ограничен неприкосновенностью церковного имущества, он царствует только над телом, а не над душой своих подданных, он связан в своих действиях законом Божиим. Если царь выходит за эти пределы, подданные свободны от повиновения ему.

Вместе с этим мы можем сделать и общее заключение о характере политических взглядов всего иосифлянского направления. В литературе за представителями этого направления – иосифлянами давно упрочилась слава людей если не беспринципных, то легко изменяющих своим принципам. Говорят, что они были недостаточно устойчивы в нравственных убеждениях и в отношениях к власти легко допускали отступления от них ради узкосословных интересов; с легкой руки Курбского их называют «потаковниками» в том смысле, что они были склонны оправдывать все вообще действия правительства [526] . Под эту оценку иосифлян не подойдут их писания. В сочинениях их, как мы видели, нет никаких следов политического оппортунизма; наоборот, они заключают в себе политическое учение, резко отличающееся от всех предшествующих своим радикализмом: иосифляне первые в русской литературе выставили учение о правомерном сопротивлении государственной власти. Можно ли и каким образом примирить установившийся взгляд на иосифлян как на практических деятелей с идеями, находящимися в их сочинениях, или же надо признать, что между их действиями и их идеями есть несогласимое противоречие, – на этот вопрос ответят историки.

Главным противником иосифлянского направления была партия так называемых заволжских старцев, а наиболее известными представителями ее были Нил Сорский и Вассиан Патрикеев. Противоположность обоих направлений сказывалась во многом: в отношении к св. Писанию, в понимании сущности молитвы и монашества, в вопросе о монастырских имуществах, в отношении к еретикам. Можно было бы ожидать, что и в области общественно-политической мысли заволжцы создадут миросозерцание, в некоторых пунктах противоположное иосифлянскому. Но произведения их не оправдывают этих ожиданий, и все попытки построить общественно-политическое учение заволжских старцев оканчивались до сих пор неудачей.

В своей полемике против И. Волоцкого заволжские старцы высказывают по вопросу о казни еретиков идеи прямо противоположные идеям Иосифа. Но эта противоположность выражается не в том, что Иосиф признает за великим князем право казнить еретиков, а заволжцы это право отрицают, а в том, что они настаивают на более гуманном и снисходительном отношении к еретикам и склонны вообще отвергать наказания как меру воздействия на них [527] . Поэтому, хотя и можно согласиться, что заволжцы в противность Иосифу исходили из принципа свободы [528] , но никакого учения о государстве из этого принципа они не вывели, и это объясняется тем, что понятие государства совсем не входило в их миросозерцание. Глава заволжцев Нил Сорский, вообще, проявлял мало интереса к внешнему миру [529] , и поэтому, хотя в его произведениях есть целый ряд идей, из которых легко можно было сделать выводы политического характера, этих выводов мы у него не находим. Так, известно, что по вопросу о монастырских имуществах Нил резко расходился с И. Волоцким: он проповедовал полное нестяжание; благотворительность монастырей, которой Иосиф придавал такое большое значение, он видел не в материальной помощи, а в «утешении рассуждением духовным» [530] . Но в его сочинениях нигде не говорится, что великий князь имеет право отнять у монастырей их имущества; он просто отрицает их, так как находит, что «излишняя не подобает нам имети» [531] . Предполагают, что настоящая цель партии нестяжателей, которой объясняются все их выступления, состояла в том, чтобы поставить духовную власть вне зависимости от правительства и избавить ее от необходимости оказывать правительству поддержку [532] . Однако ни в уставе Нила, ни в других его сочинениях не находим никаких намеков на эту мысль. Ставя в основу личной жизни каждого полную нравственную свободу, Нил распространял это начало и на отношения инока к монастырскому начальству. Наставления игумена обязательны для инока только в том случае, «аще суть ко благоугождению Божию и пользе душевной», а судьей в этом вопросе является сам инок [533] . Было бы очень интересно видеть, как приложил бы Нил Сорский это начало свободной критики к отношениям государственным. Можно было бы думать, что его крайний индивидуализм приведет его к замечательным по своей новизне заключениям о пределах царской власти. Но таких заключений у Нила нет, а делать их нам самим было бы очень рискованно.

То же самое надо сказать и о Вассиане Патрикееве. Нет сомнения, что вопросы политики были Вассиану гораздо ближе, чем Нилу, и в практической деятельности он представляет лицо с вполне определенным направлением [534] . Но в произведениях Вассиана его политические взгляды не отразились. В обширном его сочинении, направленном против И. Волоцкого, затронуты почти все вопросы, возбуждавшие разногласие, но автор старательно обходит или едва только намечает те пункты, где эти вопросы соприкасаются с областью политики. Так, разбирая вопрос о казни еретиков, он говорит, что «оружием убивати» их – «от царского повелениа и человечьского обычая» [535] . Этим Вассиан как бы высказывает мысль, что наказание еретиков есть дело произвольного установления и не может быть выведено из божественных законов. Последовательно развивая эту мысль, можно было бы прийти к ограничению прав царской власти в области церковного управления или даже к полному отрицанию этих прав. Но Вассиан к этому не пришел. Ставя в своих полемических трудах вопрос о монастырских имуществах, он обсуждает его не с юридическои точки зрения, а исключительно с нравственной [536] , и только в одном случае он делает замечание, которое показывает, что он понимал и юридическую постановку вопроса. «Ниже да глаголем непщеванием непщующе в гресех, яко благовернии князи сиа приложиша монастырем о спасении душь своих и памяти родителей их, ниже бо изъяти возмогут от рук Божиих приложше сиа» [537] . Но дальше этого замечания он не идет. Как известно, Вассиан в целях борьбы со стяжателями составил кормчую книгу, где собрал ряд свидетельств, служащих подтверждением его идеи. В кормчей он поместил и собственное пространное рассуждение на ту же тему под заглавием «Собрание некоего старца на воспоминание своего обещания от святого Писания о отвержении мира» [538] . Но опять и здесь он почти совсем не затрагивает тех сторон вопроса, которые могли бы иметь политическое значение.

Таким образом, если признать, что заволжцы являлись проповедниками идеи свободы в ее применении к церковной жизни, то нужно признать и то, что эта идея в их писаниях осталась совершенно бесплодной для политической мысли вообще и для учения о пределах царской власти в частности [539] .

Развитие идеи свободы церкви в области политической мысли находим в другом произведении, которое, по-видимому, вышло из среды, близкой к иосифлянам, и защищает дорогое им начало неприкосновенности церковных имуществ, но в то же время строит политическое мировоззрение, весьма отличное от того, какого держался Иосиф Волоцкий. Произведение это называется «Слово кратко противу тех, иже в вещи священные вступаются »; в других списках оно носит иное заглавие: «О свободе святые церкви». Написано оно в 1505 г. [540] Текст сочинения не открывает имени автора его, и нам остается о нем только догадываться. Что оно написано в России, видно из ссылок на русскую историю и из отношения автора к Руси [541] ; что оно написано иностранцем, об этом с большой вероятностью можно предположить по характеру предисловия и по выражению в нем «в сей пресветлой русской стране», едва ли возможному в устах русского книжника; что сочинение представляет перевод с латинского, за это говорят отдельные слова и целые фразы, как например: «царие бо от правого управлениа еже творити людемь наричются» [542] , которая может быть понятна только на латинском языке (гех от regere). Но всему этому есть полное основание присоединиться к высказанному уже в литературе предположению, что автором «Слова» был доминиканец Вениамин, по происхождению хорват, и что он написал его по поручению арх. Новгородского Геннадия.

Задача, которую поставил себе автор «Слова», двойственная. Как показывает само заглавие его, оно написано с целью доказать неприкосновенность церковных имуществ, но автор не скрывает, что на самом деле он имел другую цель. «Сиа малая, – говорит он в заключении, – от разных писаний святых отець… списах о православныа церкви свободстве , ейже врата адова не оудолеють» [543] . Свобода церкви, или иначе – независимость духовной власти от государства, и составляет настоящую тему произведения. Из отношения автора к этому вопросу вытекает и его учение о царской власти.