Читать онлайн «Президентский марафон». Страница 48

Правда, журналисты с самого начала почему-то не очень жаловали правительство Примакова. Как чувствовали, что нелюбовь будет взаимной и страстной. Вскоре выяснилось, что именно спровоцировало прессу на такую скорую и, как мне сначала казалось, несправедливую критику: абсолютная закрытость нового кабинета. Было дано четкое указание аппарату правительства скрывать информацию от прессы, минимум интервью, все общение с журналистами - только под жестким контролем.

Сказывалась многолетняя школа работы Евгения Максимовича в закрытых учреждениях - ЦК КПСС, МИДе, СВР. Но деятельность правительства за несколько последних лет уже стала прозрачной. Обсуждать те или иные шаги, предпринимаемые кабинетом, журналисты привыкли. Привыкли жить по стандартам мировой печати.

И тут вдруг - такой "советский" запрет. Мелочь? Деталь? Как выяснилось, нет. Я лучше понял, что случилось во взаимоотношениях между премьером и журналистами, когда Примаков на встрече со мной в первый раз достал свою "особую папку".

В этой папке было собрано буквально все, что писали в газетах о новом кабинете и его главе. Все было аккуратно подчеркнуто цветными фломастерами.

Честно говоря, увидев это, я не поверил своим глазам. Надо же было, чтобы все это не только прочитали, а еще подчеркнули и вырезали. Ну и главное - кому Примаков решил жаловаться на журналистов? Мне?

"Евгений Максимович, я уже давно к этому привык... Обо мне каждый день пишут, уже много лет, знаете в каких тонах? И что же, газеты закрывать?" "Нет, но вы почитайте, Борис Николаевич. Это же полная дискредитация нашей политики". Вот в таком духе мы могли разговаривать с Примаковым по часу.

Я долго не мог понять, что же это означает. А потом вспомнил, как сам в первые годы политической карьеры реагировал на разные статьи в прессе. Но постепенно научился отличать свободу общественного мнения от грубой "заказухи": я-то все эти годы был в публичной политике, а Примаков - нет. Изменить свое отношение к прессе сразу он не мог. Журналист старой советской закалки, работавший много лет в "Правде", он видел за каждой статьей какую-то сложную интригу, некий подтекст, угрозу со стороны своих политических противников. Ничего объяснить ему, исходя из простейшей логики, тут было невозможно. Чтобы преодолеть себя, ему нужно было время и... другое отношение к жизни.

Было очень печально, что Евгений Максимович не может избавиться от старых советских стереотипов, от этой тяжелой нервозности при виде газетных страниц. Но ко всему этому я старался относиться терпеливо, пока...

Пока вместо привычной "особой папки" с вырезками из газет он не вытащил на свет уже нечто другое - несколько страниц, сколотых канцелярской скрепкой. "Прочтите, пожалуйста". Я стал читать. Это была анонимная справка на достаточно крупного чиновника, которому приписывались хищение, взятки, незаконные финансовые операции и еще несколько грехов помельче.

Я сказал: "Евгений Максимович, давайте разберемся. Что это за факты? Вы в них абсолютно уверены? Откуда они?" - "Эта справка подготовлена спецслужбами, Борис Николаевич. Конечно, надо еще все проверить, но... " "Если это правда, то почему против этого человека не возбуждено уголовное дело? Или это все домыслы? Наговорить ведь можно все, что угодно". Примаков, недовольный моей реакцией, спрятал документ.

Подобные сцены повторялись неоднократно. Видимо, в столе у Евгения Максимовича было много таких "справок".

В конце концов мне это надоело. Одну из "справок" Примакова я решил проверить.

Эта история была связана с заместителем министра здравоохранения Михаилом Зурабовым. У Примакова была анонимная бумага, которую он процитировал: Зурабов чуть ли не бандит, имеет связи с преступной кавказской группировкой, ну и так далее. (На самом деле, как выяснилось впоследствии, этот молодой замминистра имел неосторожность где-то наступить на хвост фармацевтической мафии, прижать ее.) Примаков вызвал вице-премьера Валентину Матвиенко, потребовал уволить его немедленно.

Я попросил Путина проверить эти сведения. Через некоторое время Владимир Владимирович принес мне реальную справку ФСБ на Зурабова, из базы данных управления экономической безопасности ФСБ. Разница была потрясающая. В примаковской "справке" было изложено все с точностью до наоборот.

В документе ФСБ, к примеру, было сказано: связи Зурабова с преступными сообществами из "лиц кавказской национальности" не установлены. В "справке" Примакова: подозревается в связях с дагестанской группировкой. В документе: факты получения взяток от фармацевтических компаний не установлены. В "справке": подозревается в получении взяток. Вот такие разночтения.

Зурабов - действительно честный, порядочный человек и толковый, умный специалист. Я познакомился с ним ближе, когда он стал советником президента по социальным вопросам. Сейчас он работает председателем Пенсионного фонда России.

Так мне стала ясна технология компромата, который скапливался в столе у Примакова. Коммерческие структуры, к сожалению, нашли подход к некоторым недовольным сотрудникам ФСБ и других спецслужб; зарабатывали на том же и уволенные из органов сотрудники. Таким образом, составить "справку" на конкурента или неугодного чиновника не составляло никакого труда.

Бывших офицеров ФСБ или работников прокуратуры, которые поставляли Примакову подобные "справки" и при этом не утруждали себя никакими доказательствами, видимо, было немало. Крайне осторожный, щепетильный в политике, он тем не менее верил всем этим обвинениям, не думая, что за эти "разоблачения" кто-то мог хорошо заплатить. Сказывалась его долгая биография руководителя, выпестованного советскими закрытыми учреждениями.

Уволенные офицеры ФСБ не только поставляли Примакову компромат, но и постоянно шли к премьер-министру жаловаться на Путина. Евгений Максимович продолжал по инерции относиться к директору ФСБ как патриарх спецслужб, как старший и более опытный товарищ, говоря просто, как начальник. Путин же относился к Примакову с почтением, не позволяя себе выходить за рамки, обозначенные возрастом и положением, но при этом держался твердо. Недоразумения тем не менее случались.

Так, например, бывшие генералы ФСБ, отправленные в отставку Путиным, умудрились внушить Примакову, что за ним и членами его семьи... ведется слежка. Примаков немедленно позвонил Путину и потребовал снять наблюдение. Обычно хладнокровный и сдержанный, Путин ответил достаточно резко. Заявил о том, что потребует немедленного расследования и возбуждения уголовного дела, если факты подтвердятся; попросил назвать источники информации.

Обвинение было абсурдное, дикое. Как можно следить за председателем правительства? Как можно следить за человеком, которого всюду сопровождает мощная охрана, за безопасность которого отвечает целая силовая структура Федеральная служба охраны? Зачем вообще за ним устанавливать

наблюдение, если каждый его шаг ни для кого не является секретом?

Путин настаивал на формальном следствии. Евгений Максимович пошел на попятный. Но абсурдное обвинение по-прежнему считал вполне реальным.

... Такая же история была с так называемой чисткой ФСБ. Примакову, очевидно, донесли, что новый руководитель ФСБ расправляется со старыми кадрами. Он не раз и не два говорил мне, что Путин убирает опытных чекистов, привел в руководство комитета сплошь зеленых и неопытных питерцев. Наконец я потребовал разобраться с этим вопросом.

Путин попросил у меня разрешения устроить встречу с коллегией ФСБ в кабинете премьера. Они встретились. К удивлению Примакова, среди членов коллегии оказались почти все знакомые лица. Большинство заместителей остались на своих местах. После той памятной встречи Евгений Максимович несколько смягчил свое отношение к ФСБ.

Стоило лишь внимательно проанализировать подобные эпизоды - и все вставало на свои места. Евгений Максимович подозревал других в том, что, видимо, не считал зазорным и для себя.

А я долго не мог понять, почему премьер огромной страны, умный, интеллигентный политик ведет себя в этих разговорах со мной как какой-то кадровик старой школы. Дай я в то время волю привычкам Примакова - и он довольно быстро изменил бы наш политический и финансовый ландшафт на основании своих "справок" и субъективных представлений о том, кто враг, а кто - друг.

Я настоятельно советовал Евгению Максимовичу не обращать внимания ни на критику либеральных политиков и экономистов, ни на резкие статьи в газетах, ни на слухи о возможных кознях спецслужб. "Я, президент, вас поддерживаю. Это - главное", - говорил я ему.

И до поры до времени мне казалось, что он воспринимает мои слова, по крайней мере пытается меня понять.

Именно осенью 98-го у политической элиты возникло ощущение, что премьер потихоньку забирает президентские полномочия, старается взять в свои руки нити государственного управления. Примаков все чаще встречался с силовиками, по Конституции подотчетными лишь президенту, всюду старался расставить на вторые роли, в качестве замов, своих людей из службы внешней разведки. В газетах стали писать о том, что окружение президента "сдает" меня Примакову - например, сотрудники администрации якобы договорились с Евгением Максимовичем, что останутся работать в будущем, поэтому спокойно смотрят на уход полномочий из рук президента.