Читать онлайн «Курс русской истории (Лекции I—XXXII)». Страница 19

Хронологический план свода

Ряды пустых годов наглядно обнаруживают способ составления свода по перечисленным источникам. В расположении собранного летописного материала составитель руководился хронологическим планом, положенным в основу всего свода. Для постройки этого плана составитель располагал, с одной стороны, указаниями византийских хронографов и датами русских договоров с греками, а с другой — числом лет киевских княжений, хранившимся в памяти киевского общества. В Повести о начале Русской земли вслед за преданием о нашествии хозар на полян встречаем такую вставку под 852 г.: сказав, что при императоре Михаиле III «нача ся прозывати Русская земля», потому что тогда Русь напала на Царьград, как повествуется о том в греческом летописании, автор вставки продолжает: «тем же отселе почнем и числа положим». Эта вставка, очевидно, сделана составителем свода. Хронологию свою он ведет от потопа, указывая, сколько лет прошло от потопа до Авраама, от Авраама до исхода евреев из Египта и т.д. Высчитывая различные хронологические периоды, составитель свода доходит до того времени, когда (в 882 г.) Олег утвердился в Киеве: «от первого лета Михайлова до первого лета Олгова, русского князя, лет 29, а от первого лета Олгова, понелиже седе в Киеве, до первого лета Игорева лет 31» и т.д. Пересчитывая лета по княжениям, составитель свода доходит до смерти великого князя киевского Святополка: «а от смерти Ярославли до смерти Святополчи лет 60». Смерть Святополка, случившаяся в 1113 г., служит пределом хронологического расчета, на котором построен свод. Итак, свод составлен уже при преемнике Святополка Владимире Мономахе, не раньше 1113 г. Но мы видели, что Киево-Печерская летопись прерывается еще при Святополке, 1110 годом; следовательно, хронологический расчет свода не принадлежит начальному киевскому летописцу, не дожившему до смерти Святополка или, по крайней мере, раньше ее кончившему свою летопись, а сделан рукою, писавшею в княжение Святополкова преемника Владимира Мономаха, т.е. между 1113 и 1125 гг. На это именно время и падает приведенная мною Сильвестрова приписка 1116 г. Этого Сильвестра я и считаю составителем свода.

Теперь можно объяснить отношение этого Сильвестра и к Начальной летописи и к летописцу Нестору. Так называемая Начальная летопись, читаемая нами по Лаврентьевскому и родственным ему спискам, есть летописный свод, а не подлинная летопись киево-печерского инока. Эта Киево-Печерская летопись не дошла до нас в подлинном виде, а, частью сокращенная, частью дополненная вставками, вошла в начальный летописный свод как его последняя и главная часть. Значит, нельзя сказать ни того, что Сильвестр был начальным киевским летописцем, ни того, что Нестор составил читаемую нами древнейшую летопись, т.е. начальный летописный свод: Нестор был составителем древнейшей киевской летописи, не дошедшей до нас в подлинном виде, а Сильвестр — составителем начального летописного свода, который не есть древнейшая киевская летопись; он был и редактором вошедших в состав свода устных народных преданий и письменных повествований, в том числе и самой Нестеровой летописи.

Историко-критический разбор Начальной летописи. Ее значение для дальнейшего русского летописания. Ошибочность хронологической основы свода и происхождение ошибки. Обработка составных частей свода его составителем. Неполнота древнейших списков Начальной летописи. Идея славянского единства, положенная в ее основу. Отношение к летописи изучающего. Летописи XII в. Исторические воззрения летописца.

Мы рассмотрели происхождение, состав и источники древнейшего летописного свода, который принято называть Начальной летописью, и признали наиболее вероятным составителем его игумена Сильвестра. Нам предстоит оценить этот памятник, как исторический источник, чтобы этой оценкой руководиться в изучении древнейших его известий о Русской земле. Этот памятник, важный сам по себе как древнейший и основной источник русской истории, становится ещё ценнее потому, что был в истинном смысле слова начальной летописью: дальнейшее летописание примыкало к ней, как её непосредственное продолжение и посильное подражание; последующие составители летописных сводов обыкновенно ставили её во главе своих временников.

В разборе Начальной летописи наше внимание сосредоточится на самом составителе свода, на том, что внёс он своего в собирательную работу сведения разнородного материала, вошедшего в состав свода. Ему принадлежат хронологическая основа свода, способ обработки источников и взгляд на исторические явления, проведённый по всему своду.

Хронологическая канва, по которой выведен рассказ свода, служит одною из связей, придающих некоторую цельность разновременным и разнородным его частям и известиям, почерпнутым из столь разносторонних источников. В исходной точке этого плана лежит ошибка, в которую русский бытописатель был введён греческим источником. В XI в. на Руси был уже известен в славянском переводе так называемый Летописец вскоре или вкратце цареградского патриарха Никифора (умер в 828 г.) с продолжением. Мы видели, почему составитель нашего свода старался прикрепить начальный пункт русской хронологии к году воцарения императора Михаила III. Никифоров летописец и ввёл его в ошибочный расчёт. Академик Шахматов обстоятельно выяснил, как это случилось. В хронологической таблице Никифорова летописца, по которой составитель нашего свода строил свой план, от р. х. до императора Константина, точнее, до первого вселенского собора, по ошибке поставлено 318 лет вместо 325, т.е. за год собора принято число отцов, на нём заседавших, а сумма лет от собора до воцарения Михаила выведена по неточности слагаемых в 542 вместо 517; сложением 318 с 542 и получился для воцарения Михаила год от р. х. 860, а от сотворения мира 6360, так как летописец Никифора считал от сотворения мира до р. х. ровно 5500, а не 5508 лет, как считаем мы. Вышла ошибка в 18 лет. Не принимая во внимание участия Никифорова летоисчисления в образовании года 6360, вычитая из него 5508, получали для воцарения Михаила год от р. х. 852 вместо 860 и этим недоразумением нечаянно уменьшали ошибку на 8 лет, не доходя до истины, т.е. до 842 г., только 10 лет. Впрочем, эта ошибка в определении исходного хронологического пункта мало вредила дальнейшим расчислениям русского хронолога XII в. коррективом служили ему даты договоров с греками. Держась своего летосчисления и относя воцарение Михаила к 6360 г. от сотворения мира, но зная по преданию или по соображению, что Олег умер в год второго своего договора с греками, составитель свода на время от воцарения Михаила до Олеговой смерти, т.е. до первого года Игорева княжения, отсчитал в своей таблице ровно столько лет (60), сколько того требует дата договора — 6420 г. Я решился ввести вас в эти хронологические подробности только для того, чтобы вы видели, с какими затруднениями приходилось бороться составителю свода и как относиться к его ранним хронологическим показаниям. Надобно отдать ему должное: при скудных средствах он вышел из своих затруднений с большим успехом. Он отнёс к 866 г. нападение Руси на Царьград, которое, как теперь известно, произошло в 860 г. Соответственно тому и предшествующие события, им рассказанные, раздоры между северными племенами по изгнании варягов, призвание князей, утверждение Аскольда и Дира в Киеве, надобно отодвигать несколько назад, к самой середине IX в. Неточности в отдельных годах ничему не мешают, и сам составитель свода придавал своим годам условное, гадательное значение. Встречая в древней Повести ряд тесно связанных между собою событий и не умея каждое из них пометить особым годом, он ставил над их совокупностью ряд годов, в пределах которых они, по его расчёту, должны были произойти. Так, изгнание варягов, бравших дань с северных племён, усобицы между этими племенами, призвание князей, смерть братьев Рюрика через два года по призвании и уход Аскольда с Диром в Киев он пометил суммарно тремя годами, 860, 861 и 862, и мы плохо понимаем его, приурочивая все эти события, и в том числе призвание князей, к одному последнему 862 г. Заслуга составителя свода в том, что он, располагая сбивчивыми данными византийских источников, умел уловить начальный конец нити отечественных преданий — данничество северных племён варягам, и на расстоянии двух с половиной столетий, ошибаясь на 6—7 лет, прикрепить этот конец к верно рассчитанному хронологическому пункту, к половине IX в.

Сцепив весь свод одной хронологической основой и набросив летописную сеть на его нелетописные части, Сильвестр внёс в своё произведение ещё более единства и однообразия, переработав его составные статьи по одинаковым приёмам. Переработка состояла главным образом в том, что по всему своду проведены исторические воззрения хронографа Георгия Амартола. Этот хронограф служил для него не только источником известий, касавшихся Руси, Византии и южных славян, но и направителем его исторического мышления. Так, в начале Повести временных лет он поставил заимствованный у Амартола очерк разделения земли между сыновьями Ноя и эту географическую классификацию, или таблицу, пополнил собственным перечнем славянских, финских и варяжских племён, дав им место в Афетовой части. Для объяснения важных отечественных явлений он ищет аналогий у того же Амартола и таким образом в их изложение вносит сравнительно-исторический приём. Характерное место Повести о нравах и обычаях русских славян он пополнил извлечением из Амартола о нравах сириян, вактириян и других народов и к ним от себя прибавил заметку о половцах, о которых неизвестный автор Повести едва ли имел какое-нибудь понятие: они стали известны на Руси после Ярослава. Вообще, эта часть свода носит на себе следы столь усердной переработки со стороны его составителя, что в ней трудно отделить подлинный текст от Сильвестровых вставок и изменений. К этому надобно прибавить ещё тщательность, с какой Сильвестр старался воспользоваться для своего свода всем наличным запасом русской повествовательной письменности. Он был знаком с древней новгородской летописью и из неё привел рассказ о действиях Ярослава в Новгороде в 1015 г. по смерти отца. Киевские события этого года он изложил по сказанию о Борисе и Глебе, составленному монахом Иаковом в начале XII в. Едва ли не он же сам составил и сказание о крещении Руси по древнему житию князя Владимира, широко воспользовавшись при этом Палеей, полемическим изложением Ветхого завета, направленным против магометан и частью католиков, которое преподает Владимиру греческий философ-миссионер. Он вставил в свод под 1097 г. и обстоятельный рассказ об ослеплении теребовльского князя Василька, написанный Василием, лицом, близким к Васильку. Он же поместил в трёх местах Несторовой летописи части упомянутого мною Сказания о Печерском монастыре и преподобном Феодосии, может быть, им же и написанного. Проводя свою мысль в сравнительно-историческом освещении, составитель свода не боялся вносить в летописное изложение прагматический беспорядок, соединял под одним годом разновременные, но однородные явления. Вспомнив, что около 1071 г. в Киеве явился волхв, о котором в Печерской летописи не было известия, он вставил в неё вместе с рассказом об этом волхве целое учение о «бесовском наущении и действе», о пределах силы бесов над людьми и о способах их действия на людей, особенно посредством волхвов. Эта демонология иллюстрируется несколькими любопытными рассказами о волхвах и кудесниках на Руси того времени и параллельными библейскими примерами. Время событий, рассказанных Сильвестром под 1071 г., обозначено летописными выражениями: «в си же времена, в си лета»; но два случая из рассказанных несомненно были позднее 1071 г. Так не мог написать простой летописец, каким был Нестор, записывавший события из года в год. Впечатление учёного книжника, производимое широким знакомством составителя свода с иноземными и своими источниками и способом пользования ими, усиливается ещё проблесками критической мысли. Составитель против мнения, будто основатель Киева был не более как перевозчик через Днепр, и в критической вставке, внесённой в Повесть временных лет, доказывает преданием, что Кий был князь в роду своём и ходил в Царьград, где был принят с большим почётом самим царём; только имени этого царя составитель не знает, в чём и сознаётся. Точно так же ходили различные толки о месте крещения князя Владимира; составитель выбирает из них наиболее достоверное предание.