Читать онлайн «Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны». Страница 9

Что касается собственно протоэллинского региона, то лингвисты, изучающие названия рек и гор, располагают его в Пиерии, к северу от Эпира, то есть приблизительно на территории нынешней северозападной Греции: здесь все топонимы древнегреческого происхождения. Ученые делают вывод, что предки мифического Эллина кочевали между массивом Граммос, медными рудниками у Гревены и бассейном реки Ион. Во время своих миграций к юго-востоку, перегоняя стада или подгоняемые ими, голодные и слишком многочисленные, чтобы прокормиться, они столкнулись со смешанным населением, носителем более высокой культуры, чем их собственная, и назвали их пеласгами. Замечено, что во времена Троянской войны лишь восточные части Греции, Балканский полуостров и прилежащие острова рассматривались как эллинские, словно народ Эллина растворился среди пастухов Пинда и Парнаса и эгейских мореходов. По всей вероятности, название «ахейцы», akhaios, — пеласгическое, то есть доэллинского происхождения, и означает мужи-воины, «товарищи».

Однако нынче в моде археологический подход к решению этого вопроса. После раскопок Орхомены, минойской столицы Беотии, открытия множества городов Арголиды, и в том числе Лерны, а главное — после сравнительного изучения погребальных холмов в южной России, называемых курганами, и аналогичных им могильников в Средиземноморье, от Албании до Малой Азии, большинство археологов допускают возможность вторжения на Балканы нескольких следовавших друг за другом волн индоевропейских пришельцев с начала бронзового века, то есть примерно с 2500 года до н. э. Не стоит думать, что они валили валом: вероятно, их было не более нескольких десятков тысяч человек, кочевавших со своими стадами в поисках пастбищ, жизненного пространства и места под солнцем. По пути они вызвали немало катастроф, зато принесли с собой кое-что новое как на землю самой Греции, так и в район Трои. Поселения более древних обитателей тех мест наверняка не раз горели дотла между 2500 и 1900 годами до н. э.: пожарища характерны для Трои, городков Фессалии, Этреси и Лерны, а в 2300–2200 годах та же судьба постигла многие поселения на критских берегах.

Степняки несли с собой черты совершенно иной цивилизации: захоронения под курганами, оригинальную керамику с плетеным орнаментом, весьма гладкую и имитирующую металл, умение соединять медь со многими другими элементами — мышьяком, цинком, свинцом, серебром, оловом, — изготовлять боевые топоры, кинжалы и мечи, становившиеся все более длинными и прочными, копья с наконечниками и своеобразные доспехи, покрывавшие все тело, а также феодальную систему разделения общества на три или четыре класса и среди последних — касту профессиональных воителей, способных запрячь лошадь в боевую колесницу.

Наиболее древние останки одомашненной лошади, обнаруженные в Македонии, датируются эпохой ранней бронзы. В конце XVII века до н. э. знатные воины-завоеватели требовали, чтобы и в Греции их хоронили под огромными курганами вместе с лошадьми — этот факт доказан раскопками в Марафоне. Нетрудно вообразить, какой ужас охватил мирных земледельцев и пастухов, живших на равнинах Фессалии, Беотии и Аттики, при виде боевых колесниц, этих страшных военных машин, на которых мчались бьющие без промаха лучники и копейщики. Местным жителям, вернее, тем, кто пришел сюда прежде, — пеласгам, лелегам, лапифам или аонам, — оставалось только бежать или покориться.

А еще археологи подтверждают то, что смутно вырисовывалось и из литературоведческого анализа, а также из сравнительного изучения географических названий: с 1600 по 1200 год микенский мир переживал фазу впечатляющей экономической и демографической экспансии. Повсеместно появлялись новые поселения и строились города. Наконец, нестабильности раннего и среднего бронзового веков противопоставляется постоянство обычаев периода поздней бронзы. Ни в Марафоне, ни в Арханах на Крите (древние Аканан) на протяжении XVI–XIII веков в погребальных обрядах не наблюдается никаких изменений. Все эти соображения сводятся к нескольким датам и символичным фактам:

1600–1500: Сооружение в Микенах круга царских гробниц В, затем круга А Появление аналогичных погребений от Левкады до Марафона.

1500–1400: Закладка наиболее древних дворцов в Микенах, Тиринфе и Фивах. Появление царских купольных гробниц, толосов.

1400–1300: Строительство циклопических укреплений и новых дворцов в двадцати городах Греции и на берегах Азии.

1300–1200: Наращивание и совершенствование средств обороны. Массовая колонизация островов и отдаленных побережий.

Не стоит воображать, будто феномен нашествий и слияния захватчиков с местными жителями свойственен исключительно Греции, а главное — что все это прекратилось в 1200 году до н. э. С того времени каждый век был свидетелем того, как по Балканам, не страшась ни Темпейского ущелья, ни Фермопил, маршируют, а порой и обосновываются на полуострове орды завоевателей из самых дальних уголков Европы. Дорийцы, фракийцы, македоняне, кельты, готы, славяне, крестоносцы, албанцы, народы Кавказа и так далее — все они, кто раньше, кто позднее, ступают на землю Греции. Но что больше всего поражает в легендарном походе ахейцев к берегам Азии, а точнее — на Трою, так это то, что они встретили там, если верить древним источникам, языки, обычаи и религии, аналогичные собственным, словно они были братьями или по крайней мере родичами Приама и его вассалов. Вот уже 100 лет археологи отмечают, что шестой слой троянских развалин содержит ту же «минойскую» керамику — серую, потом красную и кремовую, те же типы сосудов, здания, укрепления, что и современные этому слою греческие города (ок. 1900–1360 гг.). С другой стороны, микенская керамика, найденная в Трое VII А, свидетельствует о тесных связях между этим городом и ахейским миром. И начинаешь всерьез задаваться вопросом, а не была ли Троада заполонена теми же кочевыми племенами, что и греческий полуостров в начале II тысячелетия до нашей эры, и не пытались ли ахейцы, ставшие через 500 лет после этого хозяевами Греции, подчинить себе азиатских «минойцев», как они покорили «минойцев» Европы?

Всякое, конечно, бывает на свете, но вряд ли стоит расценивать похищение гречанки Елены из Спарты троянцем Парисом-Александром как бесспорный исторический факт. Скорее это могло быть провокацией, casus belli{6}, способным оправдать давно затеваемый военный поход. В конце концов, не постеснялись же в 1645 году н. э. турки Стамбула бросить 400 военных кораблей на Крит и захватить его якобы в отместку за угон мальтийскими корсарами галеры с царевной из сераля? Это и впрямь исторический факт, а люди нередко развязывали войны и под куда менее серьезным предлогом.

Как представить себе этих объединившихся завоевателей, посланцев двадцати двух разных народов, которые пересекли Эгейское море в середине XIII века до Рождества Христова? Пастухами, похожими на тех, что и в наши дни кочуют по равнинам от Фессалии до Эпира, более ощущая свою принадлежность к клану, чем к тому или иному городу? Бродягами вроде цыган, многочисленных на Балканах и в Северной Греции, с их крохотными стадами, обыкновением готовить пищу в медных котлах и жить в шатре? Относительно оседлыми земледельцами и коневодами? Обитателями суши, при случае неизменно готовыми стать рыбаками и мореходами? «Илиада» показывает нам великое разнообразие особенностей, типов, индивидуальных черт. Письменные таблички из Микен, Пилоса, Фив и Кносса подтверждают впечатление об этнической пестроте войска Агамемнона, обилии самых разных, не считая воинской, специальностей, физической и моральной несхожести.

Но лишь иконография и антропология могут воочию показать нам облик этих людей. Классические поэты, от Гомера до Еврипида, упорно рисуют героев высокими и светловолосыми. Любая скульптура от минойской эпохи и до эпохи эллинизма наделяет богинь и богов (кроме, возможно, Зевса) золотистыми локонами и сверхчеловеческим ростом. Это скорее выражение идеала красоты, физического типа, не встречающегося среди простых смертных. И когда географ Дикеарх из Мессены в IV веке до н. э. удивляется белокурым фиванцам (крашеным? рыжим?) и восхваляет мужество светловолосых спартиатов, он лишь подчеркивает таким образом исключительную редкость блондинов в микенском мире. И в самом деле, на немногочисленных дошедших до нас изображениях воинов — будь то керамика, инкрустация, стенная роспись Микен или Пилоса — мы видим мужчин с черными, слегка вьющимися волосами, и их бороды — в тех случаях, если таковые есть, — черны, как агат. Не менее темны волнистые либо кудрявые волосы жриц и богинь в Микенах и Тиринфе. Широко открытые темные глаза, длинный тонкий нос с четко намеченным, а то и мясистым кончиком, тонкие губы, очень светлая кожа, относительно маленький рост и стройная фигура — все эти черты мы неизменно находим на египетских памятниках там, где художник стремился запечатлеть «народы, что живут на островах Великой (Сугубой) Зелени». В XIII, как и в XV веке до н. э., большая часть населения микенского мира принадлежала к древнейшему средиземноморскому типу, тому самому, что сохранился во многих регионах и по сию пору.