Читать онлайн «Повседневная жизнь русской усадьбы XIX века». Страница 13

Увлечение оттоманками коснулось и обстановки дворцовых покоев. В конце 50-х годов XIX века оригинальную конструкцию этих изделий можно было обнаружить и в Царскосельском дворце, а именно—в Турецкой комнате царя-освободителя Александра II.

Если обрусевшие оттоманки (кстати, просуществовавшие в России вплоть до середины XX века) располагали к уютному отдыху, сну и курению, то конфиданты использовались для долгих, увлекательных и замысловатых бесед. К примеру, многоместный конфидант являл собой диван либо даже сдвоенный диван с общей спинкой, она снабжена была небольшими экранчиками-перегородками, которые разделяли беседующих — одну пару от другой. У конфидантов были деревянные ножки и удобные спинки. Появившись еще в 30-е годы, уже к середине века этот вид усадебной мебели становится непременным атрибутом интерьеров дворянских усадеб.

В меблировке дворянских усадеб особое внимание уделяли подбору кресел и стульев. Причиной тому было большое число гостей, пребывавших в усадьбах. Ведь всех необходимо было удобно разместить. Для застолий использовали один тип стульев, для карточной игры — иной, для отдыха гостям нужны удобные кресла. Для бесед предпочитали канапе: «тет-а-тет» (tete-a-tete) или «визави» (vis-a-vis).

Уютно разместившись на них, можно было вести не столько деловой разговор, сколько светскую беседу.

Эти оригинальные канапе имели не только удобные сиденья, но и своеобразные спинки — в виде буквы «S». Ножки этих изделий дополнялись крохотными колесиками, что позволяло без труда перекатывать мебель в нужную часть зала или гостиной.

Подобные «тет-а-тет» можно увидеть, например, на акварелях П. Ф. Соколова. Это диковинное изделие изображено в Голубой гостиной барона А. Л. Штиглица.

Русские архитекторы и мастера мебельных производств умудрялись создавать даже трехместные «тет-а-тет». Кроме того, в меблировке усадебных гостиных начинают применять и быстро входящие в моду сдвоенные кресла. За компактность и небольшие размеры они получают среди проектировщиков и поставщиков название «сиамских близнецов».

Особое, знаменательное место в усадьбах занимали столы. В гостиных размещали игорные, в кабинетах хозяев имений — рабочие. Здесь же при книжных шкафах использовались и специальные консольные доски. Они выдвигались из шкафов и служили для временного размещения снятой с полки книги.

В дамских будуарах располагались маленькие изящные столики с изогнутыми ножками, предназначенные для рукоделия. Под самой крышкой столика (кто бы мог подумать, что она поднимается на скрытых петлях?!) искусными краснодеревщиками была предусмотрена глубокая емкость в виде перевернутой и усеченной деревянной пирамидки для хранения всех многочисленных мелочей и необходимых предметов для рукоделия. По периметру в подстолье поражал воображение целый сонм крохотных ящичков, лоточков и многообразного назначения емкостей для хранения необходимых мелких инструментов, иголок, катушек, булавок и иных важных вещиц.

Непременным атрибутом дамской спальни был небольшой туалетный столик — table de toilette, который позднее получил название «пудрёз» (poudreuse). А порой в этих же дамских покоях появлялся совсем маленький переносной (либо перекатной) «столик-бобик», терпеливо ожидавший, когда же понадобится он госпоже.

Свое название эта крошка получила благодаря очертанию крышки стола, напоминающей плод боба. Служил он для написания писем и записок. Иногда им пользовались для ведения дневников. А порой на нем подавали и завтрак.

В будуарах нелишним был и дамский письменный столик. Но, пожалуй, самым тайным в спальне дамы считался секретер либо изящное бюро. Секретер представлял собой небольшой шкаф вертикальных пропорций с семью — девятью выдвижными ящиками, украшенными нередко инкрустацией, бронзовыми ручками, рельефными вставками по фасаду секретера. Верхнюю же горизонтальную плоскость шкафчика-секретера украшала белая мраморная доска.

Иногда мастера-краснодеревщики делали два-три верхних ящика ложными. Хотя их лицевая поверхность никак не отличалась ни формой, ни пропорциями от настоящих, выдвижных. Нажатием тайной пружины либо поворотом ключа у ложного ящика открывалась верхняя часть секретера. И в считаные секунды оборотная сторона этих ложных (как правило, трех) ящиков превращалась в консольную горизонтальную плоскость — доску или пюпитр для письма. А прямо над ней, но уже внутри секретера, дама могла рассмотреть нужные ей в данный момент ящички различных размеров и назначения: для писчей бумаги, конвертов, марок, дамских ожерелий, кулонов, брошей, серег, колец.

Но если дама отдавала немало времени и литературным опусам, а тем более сочинительству, то она обзаводилась картоньеркой — шкафчиком для бумаг.

Существовали бюро и секретеры и в рабочем кабинете хозяина, но больших размеров и с большим числом различных ящиков и полок. Их изготавливали из палисандрового или фиалкового дерева. Чаще их проектировали П-образной формы. Небольшая стенка психологически изолировала работающего и настраивала на деловой лад.

Кроме того, в усадебных гостиных и обеденных залах в середине XIX столетия устанавливали столы с прямоугольными или круглыми столешницами на S-образных ножках. Использовали также и вспомогательные столы небольших размеров, размещенные в этих же помещениях.

Для «второго рококо» характерны также и так называемые столы-консоли. Традиция их использования в XIX веке пришла из XVIII века. Эти дополнительные плоскости выполнялись из ореха, красного дерева. Иногда применяли и крашеную или офанерованную березу с последующим нанесением декора. Для создания большей парадности зала консоли украшали мраморными столешницами. И на них устанавливали бронзовые с позолотой настольные часы, хрустальные либо фарфоровые вазы, серебряные канделябры и т. п.

К числу наиболее интересных решений в стиле «второго рококо» относятся проекты А. И. Штакеншнейдера, диапазон которых достаточно обширен. От скромных усадебных построек и их меблировки до усадьбы в Петергофе наследника престола цесаревича Александра Николаевича и его супруги.

Небольшому двухэтажному особняку с блистательно отделанными интерьерами зодчий посвящает семь лет жизни (1843—1850). И если кабинет представал пред взором наследника престола в деловой строгости рабочего пространства, то гостиная, спальня, ванная комната буквально зачаровывали и настенными росписями, и тканями в богатом обрамлении рам, украшенных изысканной резьбой и лепниной.

Мастерство Штакеншнейдера выразилось и в решении ложа в спальне. Над ним возносился резной балдахин, украшенный деликатными складками драпировки. И даже крохотные тумбочки, значимость которых была столь же мала, как и их размеры, тоже поддерживали общий ансамбль — были затянуты аналогичной тканью. Цветовой отклик они находили и в тканевой декорировке стен.

В ванной комнате зодчий удачно разместил туалетный столик, задрапированный кружевами с рюшами и бантами; зеркало в фарфоровой раме, обрамленной цветочным орнаментом. Но что характерно — мебель туалетной комнаты, предложенная талантливым зодчим для супруги наследника престола, стала в середине XIX века популярна и в среде дворянской России. Хотя в рядовых усадьбах помещики и не могли себе позволить затраты великой княгини, но вот сам принцип построения этих помещений и характер необходимых предметов туалетной мебели тотчас же был взят ими на вооружение.

В 70-х годах XX столетия мне довелось беседовать с тогда уже пожилым научным сотрудником Зимнего дворца. Он с особым трепетом упоминал о самых, пожалуй, необыкновенных находках маститого зодчего — его проектах корпусной мебели, фанерованной розовым деревом.

Штакеншнейдер стал своеобразным дирижером петербургских мастеров самых разнообразных специальностей. Под его оком творили и столяры-краснодеревщики, и литейщики, и ювелиры, и лекальщики, и, наконец, мастера и художники по фарфору.

В результате шкаф из гостиной Зимнего дворца, фанерованный розовым деревом и украшенный фарфоровыми плакетками и бронзой, можно было причислить, как они говорили, к одному из семи чудес света.

Отчаянные модники среди состоятельной части дворянства старались заказать себе нечто подобное. Правда, вместо розового дерева использовали орех, а фарфоровые плакетки выполнялись не с ювелирным изображением замысловатых светских сцен, а всего лишь с несложным орнаментальным или цветочным декором.