Читать онлайн «Россия в XIX веке (1801-1914)». Страница 17

Крепостное право тормозило промышленное развитие России с двух сторон: крепостное крестьянство, особенно барщинное, отдавая все свои "излишки" барину, не могло покупать почти никаких изделий промышленности, а сами помещики также старались ограничиться продуктами собственного хозяйства и работой собственных мастеров, начиная от кузнецов и плотников и кончая живописцами; для изготовления одежды, правда, приходилось покупать сукна и ситцы, но шили одежду, обыкновенно, домашние мастера и мастерицы. Даже сахар {91} считался предметом роскоши и подавался лишь при гостях, а сами обходились медом и медовыми изделиями, как во времена Олега и Святослава. Таким образом, внутренний рынок для промышленных изделий был чрезвычайно узким, и лишь текстильная (особенно хлопчатобумажная) промышленность находила достаточный спрос на свои изделия.

Далеко преобладающим элементом народного хозяйства в первой половине XIX в. оставалось земледелие, с его традиционным трехпольем, примитивной техникой, низкой урожайностью и частыми неурожаями.

Городское население в России первой половины XIX века растет и абсолютно и относительно: в 1796 г. городское население составляло

1.300 тыс. (около 4% всего населения), а в 1851 г. - 3.482 тыс. (7,8%), но в сравнении с европейскими темпами (не говоря уже об американских) рост этот весьма невелик. Надо, впрочем, иметь в виду, что в России торгово-промышленная деятельность не была сосредоточена только в городских поселениях, но растекалась по всей стране, находя себе место в посадах, слободах, и даже в селах и деревнях. Но с другой стороны, и русский город зачастую не был средоточием торгово-промышленной деятельности, а был (особенно, многие уездные города) чахлым и малолюдным административным центром, в котором, кроме нескольких церквей, высилось только одно большое здание, именно здание "присутственных мест"; было немного купеческих лавок и домов, а большинство городского населения мещане жили в маленьких деревянных домишках, занимались не только ремеслами и мелочной торговлей, но и сельским хозяйством, а по улицам "города" спокойно разгуливали куры и гуси, свиньи и коровы...

В России отсутствовал класс многочисленной, самостоятельной и богатой буржуазии, который играл столь важную роль в политической, экономической и культурной жизни Европы и Северной Америки. Жалованная грамота городам, данная Екатериной в 1785 г., не могла вдруг создать у нас "среднее сословие"; поэтому городское самоуправление, введенное этой грамотой, влачило {92} жалкое существование и никаким авторитетом ни у начальства, ни у жителей не пользовалось.

Переходя к развитию отдельных отраслей промышленности, отметим, прежде всего, что основная отрасль промышленности, промышленность железоделательная, находилась в состоянии относительного застоя. Главным центром чугуноплавильного производства был Уральский горный район (где производилось около 4/5 всего русского железа). Заводы на Урале были или казенные или "посессионные"; на последних работали крестьяне и мастеровые, "приписанные" к заводам и отбывавшие заводскую работу как барщину (В 1847 г. на Урале было 37 заводов, к которым было приписано 178 тыс. крестьян муж. пола.). Примитивная техника (при отсутствии свободной конкуренции), мелочная бюрократическая регламентация заводской жизни и работы, подневольный крепостной труд - всё это обусловливало техническую отсталость горнозаводского дела на Урале (особенно по сравнению с быстрым техническим прогрессом других стран в это время) (Средняя ежегодная выплавка чугуна в России составляла в 1826-30 гг. 10,2 милл. пудов, в

1846-50 гг. - 12,3 милл. пуд., в 1851-55 - 13,9 милл. пуд.).

При отсталости русской металлургии в первой половине XIX в. происходило, однако, быстрое успешное развитие русской текстильной, особенно, хлопчатобумажной промышленности. Благодаря применению (несложных и недорогих) машин к прядению и ткачеству хлопка, бумажные ткани сделались самым дешевым предметом одежды и находили себе широкий сбыт (В 1804 г. в России было ок. 200 бумаготкацких фабрик с 61/2 тыс. рабочих, в 1814 г. 424 фабрики с 40 тыс. рабочих. Дальше идет непрерывный рост.).

Средний годовой ввоз хлопка-сырца и бумажной пряжи в Россию составлял в 1816-20 гг. около 240 тыс. пудов, в 1856-60 гг. - около 2.830 тыс. пудов (увеличение за 40 лет почтив 12 раз).

Исследователь истории русской фабрики М. Туган-Барановский усматривает интересный {93} факт своеобразной эволюции в развитии русской текстильной промышленности, именно, что фабрика дала сильный толчок развитию мелкой кустарной промышленности. "Этот своеобразный ход русской промышленной эволюции в первой половине XIX в. был значительно усилен и ускорен войной 12-го г.", которая разорила множество фабрик, главным образом московских, а рабочие, состоявшие в большинстве из оброчных крестьян, разошлись и превратили свои избы в мелкие кустарные мастерские. Рост кустарного производства в текстильной промышленности продолжался в течение всей первой половины XIX века. "Николаевская эпоха, - говорит Туган-Барановский, может быть, по справедливости, названа эпохой расцвета кустарной промышленности" (Кустарные промыслы были особенно развиты в губерниях Московской, Владимирской, Ярославской, Костромской, Калужской. Кустари-ткачи обычно не были независимыми производителями; они зависели или от фабрикантов, которые раздавали им бумажную пряжу для обработки ее на дому, или от скупщиков-торговцев, которым они продавали свой товар.).

Кроме хлопчатобумажной промышленности, быстрый рост обнаруживала в первой половине XIX в. промышленность суконная (в 1850 г. числилось около 500 суконных фабрик). - Общий ход развития фабричной промышленности в дореформенной России характеризуется следующими цифрами: в 1815 году в Российской империи (без царства Польского и Финляндии) числилось около 4.200 фабрик с 173 тыс. рабочих; в 1857 - 111/2 тыс. фабрик с 520 тыс. рабочих (Туган-Барановский).

В Екатерининскую эпоху и в начале XIX в. было очень велико число дворянских вотчинных фабрик. Крестьяне, работавшие на этих фабриках, отбывали фабричную барщину, которая была им особенно трудна и ненавистна. Однако в XIX в. происходит непрерывное уменьшение числа вотчинных фабрик, и уже в 30-х гг. XIX в. дворянские фабрики составляют только 15% всех русских фабрик, а к концу 40-х гг. процент их понизился до 5-ти.

В руках дворянских предпринимателей {94} остаются главным образом лишь заводы, непосредственно связанные с сельскохозяйственным производством, именно, свеклосахарные (Первый русский свеклосахарный завод был построен в 1802 г.; в 1848 г. числилось 340 заводов с производством 900 тыс. пудов в год (размеры сахарного производства всё же, как видим, были еще невелики).) и винокуренные.

Новый класс фабрикантов образовался главным образом из купцов, а частью из бывших крепостных крестьян, разбогатевших и выкупившихся на волю (Так почти все фабриканты села Иванова (Шуйск. у. Владим. губ.) вышли из крестьян, бывших кустарей. "Село Иваново представляло собою в начале XIX века оригинальную картину. Самые богатые фабриканты, имевшие более 1.000 чел. рабочих (Гарелин, Грачев и др.), юридически были такими же бесправными людьми, как и последние голыши из их рабочих. Все они были крепостными Шереметева" (Туган-Барановский). Из крепостных гр. Шереметева вышли также Морозовы в Зуеве и другие будущие "короли" текстильной промышленности.).

Уже в крепостную эпоху вольнонаемный труд на фабриках постепенно вытесняет труд крепостной: в 1804 г. из 95 тыс. фабричных рабочих вольнонаемных было 45 тыс. или около 48%, а в 1825 г. из 210 тыс. было около 115 тыс. или около 54% вольнонаемных; в 30-х и 40-х гг. процент вольнонаемных рабочих на фабриках непрерывно повышался.

Развитие фабрично-заводской промышленности в Российской империи неизменно, хотя в разной степени, происходило под покровительством правительственной власти.

Екатерининское промышленное законодательство освободило промышленность от государственной опеки и регламентации (которую в свое время установил Петр Великий), упразднило государственные и частные монополии и объявило свободу торговой и промышленной деятельности (учрежденная Петром мануфактур-коллегия была закрыта в 1780 г.). Однако, издавая таможенные тарифы, правительство

Екатерины II, а затем и Александра I обыкновенно налагало пошлины на {95} привозные иностранные товары, которые могли конкурировать с произведениями русской промышленности (при чем, конечно, вместе с протекционистскими мотивами играли роль мотивы фискальные, т. е. заботы об увеличении государственных доходов). Тарифы 1816 г. и, особенно, 1819 г. носили либеральный или "фритредерский" характер, но тариф 1822 г. возвратился к покровительственной системе, а частью имел запретительный характер. Этот покровительственно-запретительный тариф действовал, с некоторыми изменениями, до середины XIX в., и лишь тарифы 1850 и 1857 гг. "покончили с запретительной системой Канкрина" (Милюков).