Читать онлайн «Бельгийская революция 1830 года». Страница 27

Австрийский император, ссылаясь на «гемрафическое положение» своей страны, отвечал, что может оказать Голландии только моральную поддержку. Слабость австрийской армии и необходимость держать сильные гарнизоны в верхней Италии, где национально-освободительное движение получило после Июльской революции во Франии новый импульс, исключали всякое участие монархии Габсбургов в войне против Бельгии, а стало быть, и Франции.

Таким образом, интервенцию в Бельгию не поддержала ни одна из великих держав, и обсуждение бельгийского вопроса решено было передать на рассмотрение у частников Лондонской конференции.

Прежде всего европейским дипломатам предстояло решить вопрос о том, в каком составе собраться на Лондонской конференции и как быть с Францией, где революционное движение в июле 1830 г. свергло законную династию. Casus foederis, предусмотренный в союзном договоре четырех государств 20 ноября 1815 г., остался неиспользованным, и правительство Луи-Филиппа, несмотря на свое революционное происхождение, было признано другими великими державами. Обнаруженное коалицией внутреннее бессилие по этому пункту ее программы, естественно, отразилось и на позиции, которую она должна была занять по отношению к Голландии. Было очевидно, что для решения бельгийско-голландского конфликта нужно искать иной форум, чем коалиция и действия вчетвером, так как уже в самом начале октября между Англией и Францией шли переговоры о Бельгии и участие правительства Луи-Филиппа в решении конфликта Лондон считал совершенно необходимым. Николай I, вначале настроенный против участия Франции в конференции, в конце концов вынужден был уступить настояниям остальных держав. Таким образом, бельгийский вопрос был перенесен на более широкую арену переговоров между пятью великими державами.

Лондонская конференция открыла свои заседания 2 ноября 1830 г. Участниками ее были представители пяти держав: от России — Ливен и Матушевич, от Англии — лорд Пальмерстон, от Франции — Талейран, от Австрии — Эстергази и Весенберг, от Пруссии — фон Бюлов.

Первым формальным актом Лондонской конференции был протокол от 4 ноября 1830 г., по которому предлагалось обеим сторонам прекратить военные действия и каждой из них вывести свои войска за пределы той линии, которая разделяла Голландию и Бельгию до 1814 г. Это перемирие должно было дать возможность пяти державам обсудить создавшееся положение и найти компромиссное решение, которое так или иначе учитывало бы противоречивые интересы. До тех пор, пока возможность иностранного вмешательства в целях подавления бельгийской революции не была отвергнута, предметом внимания и забот была Голландия; теперь центром стала Бельгия, вопрос о ее самостоятельном существовании и положении в Европе.

Великие державы не пошли по пути принудительного возвращения Бельгии к повиновению. Самой активной противницей этого плана выступила Франция, провозгласившая принцип невмешательства. Из числа остальных держав первой убедилась в невозможности реставрации в Бельгии старого порядка Австрия, которая готова была при знать независимое существование этой страны. При этом Австрия ставила два условия: чтобы новое государство не разрывало полностью своих связей с Голландией и было поставлено по отношению к ней в такое положение, которое исключало бы возможность присоединения Бельгии к Франции; чтобы от освобождения бельгийцев не пострадала та система укреплений, которая была воздвигнута в Нидерландском королевстве по настоянию России, Австрии, Пруссии, Англии.

Позиция России по данному вопросу была почти так ой же, как и у Австрии. Задачей конференции, по убеждению России, должно быть «умиротворение Нидерландского королевства посредством изменения условия соединения между Бельгией и Голландией, но с сохранением неприкосновенности этого государства под властью Оранского дома и с полной безопасностью крепостей, охраняющих его независимость». Позиция Англии была менее определенной. Английскому министерству трудно было сразу согласиться с отказом от дальнейшего существования объединенного Нидерландского королевства — детища английской дипломатии.

Однако был один пункт, по которому между Англией, Россией, Австрией и Пруссией была полная солидарность, — они всеми силами старались не допустить присоединения Бельгии к Франции. Все четыре державы готовы были пойти на компромисс, весь смысл которого сводился к тому, чтобы относительная независимость Бельгии явилась вместе с тем и независимостью ее от Франции. Заставив последнюю признать эту независимость, они рассчитывали избегнуть французских домогательств, которые иначе пришлось бы устранять войной.

Францией в данном вопросе руководили иные соображения: ее целью было ослабить по возможности или совсем уничтожить направленную против нее и проходившую вдоль ее границ оборонительную линию крепостей Нидерландского королевства: этому способствовали события, совершившиеся в Бельгии. Поэтому первой задачей Франции было добиться от других держав согласия на ликвидацию Нидерландского королевства.

Первый пункт инструкций, данных Талейрану французским правительством, гласил: «…мы полагаем, что единственный возможный базис соглашения при существующих обстоятельствах заключается в том, чтобы Бельгия была отделена от Голландии и сделана независимым государством под властью суверенного государя»[343].

Этот пункт обосновывался тем соображением, что обстоятельства не дают возможности бороться с совершившимся фактом: путем советов нельзя надеяться подействовать на бельгийцев, а принудительные средства исключаются французским принципом невмешательства. Второй пункт инструкции отражал то беспокойство и неудовольствие, которое внушало Франции существование голландской военной линии вдоль ее северо-восточной границы. Он гласил: «Вы должны прежде всего устранить все предложения, которые могли бы быть вам сделаны, о поручении охраны какой-либо из бельгийских крепостей какому бы то ни было иностранному гарнизону»[344]. Эта часть инструкции доказывала, что французское правительство искало выхода из тягостного положения, создавшегося вследствие существования крепостей.

Между тем 10 ноября в Брюсселе открылся Национальный конгресс. Декретом от 18 ноября 1830 г. была торжественно провозглашена независимость страны. Национальному конгрессу предстояло решить два важных вопроса: о выработке конституции и о выборе короля на бельгийский престол. В самой Бельгии на этот счет существовало несколько мнений.

Основная масса бельгийцев была настроена резко враждебно по отношению к династии Нассау Оранской. Но среди богатых коммерсантов и промышленников Гента, Льежа и Антверпена раздавались голоса в пользу Оранского дома, как это явствует, в частности, из «Заметок о положении Бельгии и ее чаяниях», помеченных грифом «Секретно»[345], найденных нами в одном из дел Архива внешней политики России. В этих заметках говорится: «Вся Бельгия любит своего короля и вспомнит еще о его благодеяниях и благополучии, которого она достигла в его царствование. Бельгия любит принца Оранского, которого она рассматривает как одного из своих сыновей»[346]. Здесь же — резкие выпады против Национального конгресса, который осмелился принять декрет о низложении дома Нассау. Основной вывод, который делает неизвестный нам автор «Заметок…», — вывод о необходимости возобновления союза с Голландией: «Бельгия может найти счастье только в восстановлении своих связей с Голландией …чаяния бельгийцев связаны с именем принца Оранского, который управлял бы ими»[347].

Неизвестный нам автор письма из Антверпена, датируемого 28 февраля 1831 г. (Гурьев счел необходимым переправить это письмо в Петербург как документ, свидетельствующий о политических настроениях бельгийцев), писал: «Партия оранжистов очень многочисленна здесь, в Генте, в части обеих Фландрий и даже в Брюсселе: она менее популярна в Льеже и Монсе и насчитывает мало сторонников в других маленьких пограничных городах, которые хотели бы прежде всего присоединиться к Франции… Оранжистская группировка представляет собой класс благонамеренных буржуа, лавочников, ремесленников и даже рабочих, все это люди, среди которых духовенство и аристократия страны имеют наибольшее влияние. Сторонники оранжистов есть также и среди офицеров, которые хотели бы поставить принца Оранского во главе правительства».

Большой интерес представляет также письмо принца Вильгельма Оранского королю Нидерландов от 10 октября (28 сентября) 1830 г., в котором принц, явно преувеличивая свое влияние и авторитет в Бельгии, рассказывает о настроениях восставших бельгийцев. Вильгельм Оранский сообщает своему отцу о том, что члены Генеральных штатов южных провинций желают вручить ему верховную власть. И далее: «В ременное правительство желает добиться той же цели другими средствами. Гент хочет того же самого, а Люттих, по-видимому, тоже стремится к той же цели, что и Антверпен. Таким образом, имеется, кажется, значительное большинство, желающее одного и того же. По мнению всех, как туземцев, так и иностранцев, ожесточение против голландцев в Брюсселе, а под влиянием последнего и в других провинциях, достигло высшего предела»[348]. Принц Оранский пишет, что умы бельгийцев восстановлены против короля, «против Фритца, одним словом, против Оранского дома, ибо против меня было возбуждение также, как и против остальных членов семьи; по отношению ко мне настроение изменилось только с моим приездом сюда. Этот факт в числе других подтвердил мне и г-н Картрайт, указав, что в Брюсселе имеются три преобладающие партии: французская, республиканская и оранская. Французская партия стоит за герцога Немурского… республиканская партия хочет федеративную республику, а оранская желает из нашей фамилии только меня». Заканчивая это письмо, принц Оранский самоуверенно заявляет: «В настоящем письме ставится крупный вопрос, и, по-моему, он имеет европейское значение. Если я овладею властью, мир будет сохранен, если я этого не сделаю, европейская война неминуема»[349].