Читать онлайн «О Сталине и сталинизме». Страница 30

Надо отметить, что ликвидация нэпа, проведенная Сталиным без должного экономического обоснования, в свою очередь, не ускорила, а замедлила общее хозяйственное развитие страны. Справедливо выступая против притязаний «левой» оппозиции, ЦК ВКП(б) многократно утверждал, что политика нэпа введена в СССР «всерьез и надолго», что до тех пор, пока государственная промышленность, государственная торговля и кооперация не смогут удовлетворить на 100 процентов потребности народного хозяйства, остается место не только для единоличника или ремесленника, но и для частного капиталиста (на определенных условиях и под бдительным государственным контролем). Однако в 1932–1937 годах ни государственная промышленность, ни государственная торговля, ни кооперация не удовлетворяли на 100 процентов потребности народного хозяйства.

Ужесточение режима в стране, массовые репрессии против зажиточных крестьян, нэпманов, «буржуазной» интеллигенции сопровождались ужесточением режима и внутри партии. Так, например, вскоре после процесса «Союзного бюро» был исключен из партии, а затем арестован Д. Б. Рязанов, организатор и первый директор Института Маркса — Энгельса — Ленина. Еще до революции он по поручению Германской социал-демократической партии начал издание Собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса. Работу эту продолжил в Москве. В 20-е годы в партии не было лучшего знатока истории марксизма. К Сталину он относился с иронией и даже сарказмом и не скрывал этого. Не случайно поэтому фамилия Рязанова прозвучала в фальсифицированных показаниях на процессе «Союзного бюро».

В 1931–1933 годах были вновь применены репрессии против бывших сторонников Троцкого, которые не заявили к тому времени публично о своем полном разрыве с троцкизмом. Вместе с другими арестовали и виднейшего в прошлом деятеля большевистской партии И. Н. Смирнова, одного из руководителей вооруженного восстания в Москве в 1905 году, председателя Сибирского ревкома в 1919 году, народного комиссара почты и телеграфа (Наркомпочтель) в 20-е годы.

Развернулась и довольно широкая репрессивная кампания против «национал-уклонистов». Было бы, конечно, неправильно отрицать наличие националистических настроений и среди самих коммунистов, работавших на Украине, в Закавказье, в Средней Азии. Однако еще Ленин призывал относиться к таким настроениям с большой осторожностью и изживать их постепенно, политическими средствами, а не репрессиями. В первое десятилетие после образования СССР союзные республики обладали значительной автономией при решении своих внутренних проблем. Под предлогом борьбы с национализмом Сталин начал систематически ограничивать права союзных республик. Это вызывало протест многих местных коммунистов, и их зачисляли в «национал-уклонисты», причем Сталин раздувал отдельные ошибки неугодных ему партийных руководителей, придавая им несоразмерно большое значение. Именно такой грубой и необоснованной критике подвергся в начале 30-х годов один из руководителей Украинской ССР, член ЦК ВКП(б) и член ИККИ Н. Скрыпник.

Об откровенном обсуждении проблем национального строительства на Украине и речи не было. Сталин и избранный в 1930 году секретарем ЦК ВКП(б) П. П. Постышев обвинили Скрыпника в «объективной» поддержке «классовых врагов» на фронте культуры и других смертных грехах. Клеветническая кампания закончилась трагически. Многие ценные работники и деятели украинской национальной культуры были скомпрометированы и сняты со своих постов, немало их арестовали. Н. Скрыпник в июле 1933 года покончил жизнь самоубийством.

В Армении в начале 30-х годов был смещен за «национализм» нарком просвещения Н. Степанян, весьма популярный в республике. Уже тогда несправедливым гонениям подверглись выдающийся поэт Е. Чаренц и писатель А. Бакунц. За «национализм» были арестованы в начале 30-х годов многие работники советского и партийного аппарата в Узбекистане.

Суровые репрессии обрушились и на членов небольших оппозиционных групп в самой партии. Недовольство крайне тяжелым материальным положением народных масс и социальными конфликтами проникало и в ее ряды. Одним из выразителей этого недовольства стал В. В. Ломинадзе, в начале 1930 года первый секретарь Закавказского крайкома партии. Он выступал против пренебрежительного отношения к нуждам рабочих и крестьян, против очковтирательства и того, что он называл «феодально-барским перерождением» отдельных партийных работников Закавказья.

Видный партийный работник, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) и Председатель Совнаркома РСФСР С.И. Сырцов вместе со своими единомышленниками протестовал против чрезмерного расширения капитального строительства и обращал внимание на тяжелое положение в сельском хозяйстве, особенно в животноводстве. Сырцов считал, что о победе социализма в деревне и близком завершении строительства фундамента социалистического общества говорить еще рано.

В 1930 году, когда Ломинадзе приехал в Москву, его пригласил Сырцов, и они несколько часов беседовали с глазу на глаз о партийных и государственных делах. Сталин уже тогда широко пользовался услугами осведомителей и старался держать их в окружении всех крупных государственных деятелей. Он узнал о беседе Сырцова и Ломинадзе и был крайне разгневан, так как способствовал выдвижению обоих и оказывал им покровительство. Срочно было созвано объединенное заседание Политбюро и Президиума ЦКК, на котором Сталин обвинил Сырцова и Ломинадзе в создании некоего «право-левого блока». Их вывели из состава ЦК и сняли с постов. В печати началась грубая проработка этого никогда не существовавшего «блока» и его предполагаемых участников.

В начале 1930-х годов внутри партии возникла антисталинская оппозиционная группа М. Н. Рютина. Он работал в аппарате ЦК ВКП(б), несколько лет возглавлял Краснопресненский райком партии Москвы. Недовольные неудачами коллективизации и индустриализации, а также ужесточением режима в партии М. Н. Рютин и его друг П. А. Галкин создали подпольную группу. Эта группа, куда входило около 15 человек, разработала пространный документ — так называемую «платформу Рютина». Ознакомили с нею лишь небольшой круг людей — для сколько-нибудь широкого распространения документов такого рода не было условий. О существовании группы Рютина знали некоторые из друзей и учеников Бухарина — Н. А. Угланов, П. Г. Петровский, А. Н. Слепков, Д. П. Марецкий, а также известный философ Я. Э. Стэн. С фрагментами «платформы Рютина» были ознакомлены Зиновьев и Каменев. Рютин и его группа требовали решительно изменить экономический курс партии и ослабить нажим на деревню, а также прекратить репрессии внутри партии, больше демократизировать ее. Однако главным Рютин считал отстранение Сталина от руководства партией. Едва ли не четвертая часть текста «платформы» была посвящена критике Сталина.

Член партии с 1914 года, Рютин хорошо знал ее руководителей. По свидетельству его друзей, Рютин всегда был очень плохого мнения о Сталине и критиковал Политбюро за рекомендацию избрать его генсеком. В своих рукописных воспоминаниях жена видного деятеля Коминтерна — Р. Г. Алиханова, знакомая с Рютиным, отмечает, что своим ближайшим единомышленникам он не раз говорил об убийстве Сталина не только как о возможном, но как о единственном способе избавиться от него. Однако никакой подготовки к убийству или попытки осуществить его не было.

Когда Сталин через своих осведомителей или ГПУ узнал о существовании группы Рютина-Галкина, он потребовал немедленной и суровой расправы. Обвиняя Рютина в создании «кулацкой и контрреволюционной» организации и в попытке «реставрировать капитализм», Сталин настаивал не только на аресте всех участников группы, но на расстреле ее руководителей. Большинство Политбюро, однако, не поддержало Сталина. Тогда еще существовало неписаное правило: не применять суровых наказаний к недавним активистам партии. Было решено выслать почти всех «рютинцев» в отдаленные районы страны, предварительно исключив их из партии. Рютина арестовали и исключили из партии первым.

В № 6 журнала «Пролетарская революция» за 1931 год было опубликовано письмо Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма», крайне грубое по форме и далеко не бесспорное по содержанию. Это письмо вызвало первую волну репрессий против историков-марксистов. Многих из них сняли с работы, некоторых исключили из партии. Именно с той поры все открытые дискуссии по историко-партийным вопросам в печати были фактически прекращены — Сталин стал единственным и монопольным толкователем истории партии.

Жестокая борьба велась и на «философском фронте», в основном между так называемыми «механистами», в первую очередь И. И. Скворцовым-Степановым, А. Тимирязевым, А. Варьяшом, и «диалектиками» — А. Дебориным, Я. Стэном, И. Каревым и другими. Постепенно в дискуссию втягивалась и группа молодых философов, преимущественно студентов Комакадемии и Института философии.