Читать онлайн «История России. Смутное время». Страница 51

Современники сомневались не только в правах Шуйского на престол, но и в его способностях править государством. Один из них так описал его: «Царь же Василей возрастом мал, образом же нелепым, очи подслепы имея; книжному поучению доволен и в разсужении умазело смыслен; скуп велми и неподатлив; ко единым же к тем тщание имея, которое во уши ему ложное на люди шептаху, он же сих веселым лицеем восприимаше и в сладость их послушати желаше; и к волхованию прилежаше, а о воех своих не радяше». (РИБ. Т. 13. Стб. 622.)

Нелестное мнение о В.И. Шуйском было и у многих известных историков. Н.М. Карамзин писал: «Василий, льстивый царедворец Иоаннов, сперва явный неприятель, а после бесовский угодник и все еще тайный зложелатель Борисов… Возведен на трон более сонмом клевретов, нежели отечеством единодушным, вследствие измен, злодейств, буйности и разврата… Мог быть только вторым Годуновым: лицемером, а не героем добродетели… Без сомнения, уступая Борису в великих дарованиях государственных, Шуйский славился, однако ж, разумом мужа думного и сведениями книжными, столь удивительными для тогдашних суеверов, что его считали волхвом; с наружностию невыгодною (будучи роста малого, толст, несановит и лицом смугл; имел взор суровый, глаза красноватые и подслеповатые, рот широкий), даже с качествами вообще нелюбезными, с холодным сердцем и чрезмерною скупостию». (Карамзин Н.М. История государства Российского. T. X–XII. М., 1998. С. 329–330.)

В.О. Ключевский рисовал схожий образ: «После царя-самозванца на престол вступил князь В.И. Шуйский, царь-заговорщик. Это был пожилой 54-летний боярин, небольшого роста, невзрачный подслеповатый, человек неглупый, но более хитрый, чем умный, донельзя изолгавшийся и заинтриговавшийся, прошедший огонь и воду, видевший и плаху и не попробовавший ее только по милости самозванца, против которого он исподтишка действовал, большой охотник до наушников и сильно побаивающийся колдунов». (Ключевский В.О. Курс русской истории. Т. 3. М., 1937. С. 36.)

Вот такой человек был венчан на царство 1 июня 1606 г. Из сохранившегося текста Чина известно, что церемонию проводил новгородский митрополит Исидор, хотя это полагалось делать патриарху. Помощниками Исидора были ростовский митрополит Филарет (постриженный в монахи двоюродный брат царя Федора Ивановича Ф.Н. Романов) и крутицкий митрополит Пафнутий. В положенной по Чину речи Исидора права Шуйского на престол объяснялись происхождением не от Рюрика, а от Владимира Святого. Сам царь назывался «Богом возлюбленным, Богом избранным, Богом почтенным и Богом нареченным государем». В глазах верующих это должно было служить главным доказательством обоснованности возведения Василия Ивановича на трон. Правда, все эти эпитеты были заимствованы из текста Чина венчания на царство Б.Ф. Годунова, которого сам Шуйский называл незаконным. Чувствуя непрочность своего положения, новый царь отправил в Углич правительственную комиссию, которой поручалось доставить в Москву останки настоящего царевича Дмитрия. В состав ее вошли особо доверенные лица: митрополит Филарет, которого прочили в новые патриархи, боярин И.М. Воротынский и окольничий П.Н. Шереметев. Они обнаружили гробницу царевича в Спасо-Преображенском соборе, там же, где ее установили в 1591 г. При вскрытии оказалось, что часть тела усопшего, одежда и даже сапожки хорошо сохранились. Там же почему-то были и орешки, которыми, по новой версии смерти царевича, он забавлялся перед гибелью. Все это, по мнению православного духовенства, являлось доказательством святости Дмитрия.

Днем 3 июня вся Москва встречала гроб с мощами царевича Дмитрия. Он был установлен на красивой повозке, которую везли несколько лошадей. Недалеко от городской стены она остановилась, и к ней подошли царь Василий Шуйский, Марфа Нагая с представителями духовенства и боярами. Марфа и Василий, посмотрев на мощи, тут же воскликнули: «Мы видим истинного юного Дмитрия, убиенного в Угличе. Целы даже орешки, которыми он играл перед гибелью».

Естественно, что сведущие люди усомнились в правдивости слов Шуйского и Нагой. Ведь в Угличском следственном деле было четко зафиксировано, что царевич играл «в ножички». Но эта игра не подходила к новой версии гибели Дмитрия. Согласно ей, подосланные Б.Ф. Годуновым наемные убийцы Данила Битяговский и Никита Качалов зарезали мальчика во время игры в орешки. Члены правительственной комиссии, видимо, специально положили их в гроб царевича, предварительно замочив их в крови какого-нибудь животного. (В этой связи можно вспомнить о ножах, которые по указанию Нагих были вымазаны в крови куриц и положены на тела М. Битяговского и его родственников.)

Для того чтобы новая версия гибели царевича стала общепринятой, было написано «Житие царевича Дмитрия». Первый его вариант в редакции Тулупова достаточно краток. В нем рассказано о том, что после смерти отца Ивана Грозного Дмитрий из-за происков Б.Ф. Годунова был отправлен в Углич. Потом тот же Годунов стал подсылать к нему убийц. Первая попытка отравить его ядом провалилась, поскольку сам Бог спас царевича. Но потом наемникам Д. Битяговскому и Н. Качалову удалось зарезать ребенка. Его тело, обагренное кровью, было похоронено в местном Преображенском соборе. Заключается житие фразой о том, что ныне мощи «преславно проявились», став «неоскудным источником чудес». (РИБ. Т. 13. Стб. 879–884.)

Раку с мощами царевича Дмитрия установили в Архангельском соборе. Там же Марфа Нагая стала публично каяться перед всеми присутствующими в том, «терпела вору росстриге, явному злому еретику и чернокнижцу, не объявила его долго, и много кровь христианская от того богоотступника лилася, и разорение християнской вере хотело учинитися; а деялося то от бедности: потому как убили сына ея царевича Дмитрея по Борисову велению Годунова, а ее после того держали в великой нужи, и род ея весь по далним городом розослан был, и в конечной нужи жили; и она по грехом обрадовася, от великие нестерпимые нужи вскоре не известила». (РИБ. Т. 13. Стб. 85–86.)

Царь Василий с боярами великодушно простили Марфу Нагую, поскольку она еще была им нужна для разоблачения нового самозванца. Вскоре выяснилось, что верующим разрешалось подходить к гробнице Дмитрия только с разрешения священника. Поэтому стали распространяться слухи о том, что исцеление болящих от прикосновения к мощам нового святого было заранее подготовлено. Хромые, слепые и больные на самом деле были здоровыми людьми, которым хорошо заплатили. Иностранцы были уверены в том, что останки царевича не могли хорошо сохраниться в течение 15 лет, что вместо них из Углича было привезено тело недавно скончавшегося мальчика.

Словом, акция с открытием мощей царевича Дмитрия и провозглашением его новым святым мучеником не слишком помогла В.И. Шуйскому в разоблачении авантюры Лжедмитрия.

Позднее появились новые варианты «Жития царевича Дмитрия». В них уже не было обвинения Б.Ф. Годунова в различных преступлениях. Появление Лжедмитрия объяснялось тем, что Бог сделал его орудием наказания за многочисленные грехи и неправды не одного Бориса, а всех русских людей. При этом подчеркивалось, что «праведный гнев не на веки». Отправив Лжедмитрия прямо в ад, Спаситель послал «истинного наставника православной вере, христолюбивого, благочестивого и благоверного царя Василия Ивановича». Доказательством прощения за грехи, по утверждению автора, стало явление чудотворных мощей нового святого царевича Дмитрия. Они наглядно свидетельствовали о том, что все самозваные царевичи – лжецы и обманщики.