Читать онлайн «История упадка. Почему у Прибалтики не получилось». Страница 14

И это статистика только за один год.

Суммарные потери за 2008–2012 гг. составили в Латвии 77 % от годовых объемов производства в докризисный период, потери Литвы — 44 %, Эстонии — 43 %. Страны Балтии вошли в новейшую экономическую историю: такого обвала по итогам кризиса не было ни у кого.

Безработица в Латвии по итогам 2009 года, согласно Eurostat, составила 23 % населения. В Литве, по данным национального департамента статистики, пик безработицы пришелся на 2010 год — 18 %, в Эстонии, согласно местной «Кассе по страхованию от безработицы», безработными были 14 % жителей страны. Очевидна корреляция между этими цифрами и статистикой эмиграции населения из Прибалтики в тот же период.

Ближайший аналог их темпов падения — «Великая депрессия» в Соединенных Штатах в 1929–1932 годах: с ней посткризисное состояние прибалтийских государств сравнивали ведущие мировые экономисты, включая нобелевского лауреата по экономике Пола Кругмана. «Широко разрекламированная история „экономического успеха“ Латвии на самом деле идентична тяжелой ситуации в США во время „Великой депрессии“», — делает Кругман вывод о посткризисной ситуации в Латвии летом 2013 года в своем блоге в «The New York Times»[22].

Великая депрессия — это характеристика не только экономической ситуации, но и тяжелого морально-психологического состояния американского общества 30-х годов. И снова аналогии с Прибалтикой после буквального банкротства мифологии «балтийских тигров» применимы в полной мере. Только самые зашоренные и невежественные люди могут теперь считать страны Балтии примером для подражания. Литва, Латвия и Эстония пришли в упадок, оттуда десятками тысяч в год стали уезжать люди. Этот процесс не остановился до сих пор.

После прощания с легендой о «балтийских тиграх» страны Балтии подарили международному экономическому сообществу новый миф — об «истории успеха». С легкой руки членов команды премьер-министра Латвии Валдиса Домбровскиса так стали называть опыт выхода Латвийской республики из кризиса, а вслед за ней и опыт Литвы с Эстонией. В 2012 году модель выхода стран Балтии из кризиса стала предметом профессионального спора экономистов-международников всего мира: эксперты спорили не менее ожесточенно, чем политики и население самих балтийских республик.

При этом выражение «история успеха» использовали как сторонники той точки зрения, что антикризисная политика прибалтийских правительств (Латвии в первую очередь, потому что там был и самый глубокий кризис, и самое жесткое «затягивание поясов» правительством, и самые выразительные результаты такой политики) была успешна и может считаться примером для подражания (они про историю успеха говорили без кавычек), так и противники (они, соответственно, говорили в кавычках и с сарказмом).

Имеет смысл подробнее рассмотреть опыт преодоления кризиса в Латвии: он является наиболее выразительным примером прибалтийской антикризисной политики и вызывает наиболее ожесточенные споры между сторонниками и противниками предпринятых правительством Валдиса Домбровскиса жестких мер. В Эстонии и Литве происходило всё то же самое, только не так ярко и выпукло для внешнего наблюдателя.

Платой за предоставление Латвии финансовой помощи от МВФ, ЕБРР, Всемирного банка, Еврокомиссии и более материально успешных стран — соседей по европейскому дому — стала политика радикального сокращения расходов государства в наиболее важных сферах жизни.

За пять лет борьбы с кризисом в стране закрылась каждая вторая больница, финансирование медучреждений было урезано на 57 %, и без того низкие зарплаты врачей сократили на 20 %, значительная часть медицинского персонала попала под сокращение. Результат: кратный рост очередей на получение медицинской помощи и дефицит наиболее важных бесплатных лекарств в больницах при полной неспособности большинства населения (в первую очередь основных пациентов — пенсионеров) приобрести их за свой счет — в конце концов, рост смертности при паническом, хотя и небезосновательном страхе молодых семей заводить в этой стране детей.

Зарплаты в Латвии были снижены на 20 %, пенсии — на 10 % (на 70 % для работающих пенсионеров — количество работающих пенсионеров в Латвии моментально сократилось вдвое) и перестали индексироваться (то есть регулярно повышаться с учетом инфляции). На 10 % сократили материнские пособия. Вдвое срезали минимальный размер оплаты труда, а пособие по безработице (актуальное на тот момент для каждого четвертого жителя страны) назначили такое, что на него нельзя было прожить в принципе, — правительство таким явным и очевидным образом подталкивало население к эмиграции.

На данный момент Латвия является антилидером Евросоюза по количеству людей, живущих в состоянии депривации — тяжелой материальной отчужденности. А по данным Eurostat за прошлый год, 36,6 % жителей Латвии живут за чертой бедности — один из худших показателей в Евросоюзе.

Но самым парадоксальным в антикризисной программе Валдиса Домбровскиса было то, что параллельно с «шоковыми» урезаниями в социальной сфере латвийское правительство повышало налоги. Подоходный налог для населения был повышен до 26 %, стандартная ставка налога на добавленную стоимость повышалась ежегодно, и с 18 % в 2008 году выросла до 22 % в 2010 году, став одной из самых высоких в Европе. То есть о стимулировании предпринимательской активности населения и поддержке на плаву национального производителя латвийское правительство думало не больше, чем о помощи пострадавшим от кризиса слоям населения.

Про «непопулярные меры» и «затягивание поясов» как здоровую и эффективную антикризисную политику любят говорить поклонники классического свободного рынка. Однако называть антикризисные меры Домбровскиса праволиберальными только потому, что он резал по живому все социальные расходы, а безработных обрек на голодную смерть в случае дальнейшего проживания в Латвии, было бы неправильно. Главной целью антикризисных мер было обеспечение улучшения макроэкономических показателей, которое можно было бы затем с гордостью продемонстрировать Брюсселю, всем прочим спонсорам-кредиторам и вообще международному сообществу.

В этом смысле антикризисная программа правительства Домбровскиса не была ни левой, ни правой — это была программа (евро)бюрократа, которому необходимо красиво отчитаться «с цифрами в руках» о хорошо проделанной работе.

Здесь особенно важно подчеркнуть, что Валдис Домбровскис долгое время числился среди наиболее вероятных кандидатов на пост председателя Еврокомиссии, поэтому демонстрация своих успехов на посту латвийского премьера — антикризисного менеджера была для него особенно важна. Латвийской экономикой ради красивых, но ничего реального о подлинном положении дел в Латвии не говорящих графиков улучшения макроэкономической статистики, ради собственных карьерных устремлений можно было пренебречь. «Когда в очередной раз принимался семилетний долгосрочный бюджет ЕС, наш экс-премьер-министр имел совершенно законное право его заблокировать, а также моральное право, поскольку латвийские крестьяне получали самые низкие субсидии в ЕС, — утверждал в беседе с RuBaltic.ru латвийский экономист, профессор Латвийского университета Нормундс Гростиньш. — Если смотреть с точки зрения бывшего премьер-министра, который, скорей всего, станет еврокомиссаром и будет получать королевскую зарплату, никакого основания для пессимизма нет. Наоборот, он должен быть страшно доволен».

Поэтому спустя пару лет после начала «шоковой терапии» важнейшим направлением деятельности латвийских чиновников стал пиар произошедшего, по их утверждениям, в национальной экономике «экономического чуда» и лично «великого и ужасного Гудвина» — т. е. «антикризисного менеджера» Валдиса Домбровскиса. Тогда и появилось ставшее крылатым выражение «история успеха».

Распространению истории о беспрецедентно быстрой и очевидной победе Латвии над экономическим кризисом без ложной скромности способствовал и сам премьер-министр.

В 2011 году Валдис Домбровскис в соавторстве с американским экономистом Андерсом Аслундом опубликовал книгу «Как Латвия преодолела финансовый кризис» — на английском, что характерно, языке и для западной, в первую очередь, аудитории[23]. Эта книга — выдающийся пример новейшего прибалтийского мифотворчества.

Игнорируя многочисленные кризисные тенденции на протяжении всего 2008 года, Домбровскис называет отправной точкой кризиса банкротство «Парекс-банка» в ноябре 2008-го под влиянием мирового обвала на рынках, отрицая тем самым какую-либо ответственность латвийского государства за случившуюся в национальной экономике катастрофу.