Читать онлайн «Санкт-Петербург. Автобиография». Страница 34

Улита. О боже мой, до чего дожили. А все проклятые французы да немцы – впустили в православную Русь свою ересь. Как земля-мать вас терпит?

В том же году, когда открылся Английский клуб, в Петербург привезли Гром-камень – валун, обнаруженный двумя годами ранее близ деревни Конная Лахта; свое прозвище камень получил из-за того, что у него был отбит угол – как верили крестьяне, «громом», то есть молнией. Этот валун предполагалось использовать в качестве постамента для будущего памятника Петру I. В. Г. Рубан откликнулся на это событие торжественными виршами.

Библиотекарь Императорской Академии наук И. Г. Бакмейстер подробно описал перевозку Гром-камня в Петербург.

Едва Екатерина восприяла в десницу свою скиптр Российской державы и паки даровала ей надлежащее спокойствие, начав тотчас неутомимо печься о внутреннем благосостоянии своей державы, о приведении в цветущее состояние наук и художеств и о просвещении своего века, восприяла благородное намерение оказать достодолжное почтение памяти вечной славы достойного своего предка и чувствование народа к великому их творцу всенародным памятником, который давно уже был предметом всеобщего желания, представить свету. Екатерине Великой было предоставлено удовольствовать также и в сем желания России: и Петербург приобретает новое сияние, коим оспаривает преимущество у древнейших и славнейших городов Европы.

В 1747 году был уже изваян из меди образ Петра Великого, который и поныне еще хранится, однако же оный не удовлетворил желаемому намерению (позднее этот памятник работы Ф. Растрелли император Павел установил перед Михайловским замком. – Ред.). Обыкновенное подножие, на коем большая часть подобных изваяний утверждены, не означает ничего и не способно возбудить в душе зрителя новой благоговейной мысли. Памятник, Екатериною воздвигнутый, долженствовал соответствовать достоинству благороднейшим и величественнейшим образом. Избранное подножие к изваянному образу российского героя должен быть дикий и неудобовосходимый камень, на котором представлен он скачущим на коне с распростертою правою рукою. Новая, дерзновенная и много выражающая мысль! Камень сам себе украшением должен напоминать о тогдашнем состоянии державы и о трудностях, кои творец оной при произведении своих намерений преодолевать был должен. Сколь прекрасно сходствует избранная аллегория со своим предметом, доказывается тем, что Петр Великий имел печать, на коей он был изображен во образе каменосечца, высекающего из камня статую женской особы, то есть Россию. Спокойное положение всадника изображает неустрашимое мужество и дух героя, величество свое чувствующего и никакой опасности не ужасающегося. Скач яростного коня, достигающего вершины каменной горы, показует скорость его дел и благополучный успех в произведенных неутомимым своим трудом в державе своей переменах. Правая распростертая рука есть знак повелевающего, верных своих подданных благословляющего и о благосостоянии своих владений пекущегося Отца Отечества. <...>

Одно из главнейших стараний было, чтоб обрести камень к подножию изваянного образа. По данному в июле месяце 1768 года от Академии художеств известию должен сей камень быть пяти сажен в длину, двух сажен и половины аршина в ширину и двух сажен и одного аршина в вышину. Составлять желаемой величины камень из собранного в кучу мрамора или из великих кусков дикого камня, хотя бы и было поразительно, но не совершенно достигло бы до предполагаемого намерения. Художник (Э. Фальконе. – Ред.) имел уже требуемую к оному модель и почти изготовил рисунки, каким бы образом камни, коих требовалось сначала двенадцать, после же только шесть, высекать и железными или медными крючьями совокуплять должно было. Долго искали требуемых отломков скалы, но не обрели ни одного такого, который бы был подобного вида и меры, как, наконец, природа даровала готовое подножие к изваянному образу. Отстоянием от Петербурга почти на шесть верст у деревни Лахты в ровной и болотной стране произвела природа ужасной величины камень, известный под именем каменной горы, которая также и по тому достопримечательна, что Петр Великий неоднократно взирал на оную со вниманием и что за несколько лет ударило в оную громом, от чего и придано ей имя Камня грома. Казенный из Лахты крестьянин Семен Вишняков 1768 года в сентябре месяце подал первое известие о сем камне, который тотчас был найден и рассмотрен с надлежащим вниманием. Сначала полагали, не есть ли сие поверхность весьма глубоко в землю вросшего камня, но по учиненным исследованиям нашлось, что сие мнение было неосновательно, и художник ничего столько не желал, как видеть его в своей мастерской. Длина сего камня содержала 44 ф., ширина 22 ф., а вышина 27 футов. Он лежал в земле на 15 футов глубиною, наружный вид его уподоблялся параллелепипеду, верхняя и нижняя часть были почти плоские, и зарос со всех сторон мхом на два дюйма толщиною. Произведенная громовым ударом расселина имела направление от севера к югу, была шириной в полтора фута и почти вся наполнена черноземом, из которого выросло несколько березок вышиною почти в 25 футов.

Самый камень был пепельного цвета и чрезвычайно крепок, частицы его состояли из полевого шпата и кварца. На одной стороне оного примечены были по разным описаниям топазы, аметисты, гранаты и карньолы (сердолик. – Ред.), также и разноцветные кристаллы, из коих некоторые были величиною с русский орех. Помощью учиненных над ним химических опытов превратился он силою огня в зеленоватое стекло. Тяжесть его, по вычисленной тяжести кубического фута, содержала более четырех миллионов фунтов, или ста тысяч пуд. Взирание на оный возбуждало удивление, а мысль перевезти его на другое место приводила в ужас. Обыкновенные валы, хотя бы оные и из металла были сделаны, что сопряжено бы было, однако ж, с великим трудом, не могли бы при сем случае употреблены быть с выгодою. Собственная их величина, величине камня соразмерная, сделала бы употребление оных невозможным или, по крайней мере, затруднительным. Сверх того, каким бы образом можно было содержать их беспрестанно в одинаком направлении во время хода и сколь бы сильное причинено было трение чрезвычайным давлением столь величайшей тяжести и даже надлежащею величиною поверхности таковых валов? Чрез сделанный потом опыт, который учинен был двумя железными валами, содержащими два фута в длину и десять дюймов в поперечнике, оказалось сие ясно, ибо несмотря, что двигаемую силу чрезвычайно умножили, столь мало оказалось возможности привести сим камень в движение, что скорее рвались веревки и ломались катки, нежели то можно было произвести в действо. Совсем сомневались, подаст ли механика какие пособия, и в сем недоумении хотели уже делать опыт, распилить его, как пилят дикий камень и мрамор долгими пилами на многие куски. <...>

Действительный тайный советник Иван Иванович Бецкой, муж, коего имя любители художеств с глубоким почитанием произносят, коего непреодолимая бодрость при произведении многих важных намерений еще никогда никакими затруднениями не была колеблема, подал правила с помощью графа Карбури, имевшего тогда под принятым на себя именем кавалера де Ласкари над Сухопутным Кадетским корпусом надзирание, по коим надлежало строить машину к перевезению толикократно упоминаемого камня. Сферические тела, находящиеся между двумя выдолбленными, параллельно одно на другом лежащими бревнами, не подвержены соединенным с употреблением валов неспособностям. Они имеют менее тяжести, нежели валы, движение их скоропостижнее и трение не столь велико, ибо когда они лежат на ровной поверхности, то дотрагивание бывает только в точках, а при валах в линиях. <...>

По данному 1 сентября повелению о поставке потребного числа людей 26 числа сего же месяца приступили к произведению в действо сего предприятия. Наперед построили для работных людей, коих было до 400 человек, поблизости камня нужные для житья избы, и от самого того места, где оный находился, очистили от всех дерев и кустарников дорогу на десять сажен в ширину. Потом вырыли около его землю, в коей он находился, и чтоб очистить нужное для поставки машин место, вынуто было оной по 14 сажен на каждой стороне около камня, а глубиною на две сажени; наконец от той стороны камня, которую надлежало обратить книзу, отшибено было шесть кубических сажен, а от нижнего толстого конца четыре с половиною фута. Отбитый громовым ударом кусок был разбит на две части, дабы оные приставить после к переднему и заднему концу камня.