Читать онлайн «Великая русская революция, 1905-1922». Страница 3

Обобщая историю цивилизации и опыт европейских революций XVII‑XVIII веков, Маркс сформулировал определенные закономерности общественного развития. Они заключались в последовательной смене формаций: «На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке»[14].

Классический пример — переход от феодализма к капитализму. Феодализм для определенного периода истории человечества являлся, безусловно, прогрессивной, более сложной, чем рабовладельческий строй, системой общественной организации. Но рано или поздно его сословная система, со свойственными ей внеэкономическими привилегиями аристократии, прикреплением людей к земле и т. д. вступала в противоречие со все быстрее развивающимися новыми производственными и экономическими отношениями: на смену ремесленным мастерским приходили мануфактуры, они в свою очередь требовали рынка труда и сбыта. Сбыт продукции порождал конкуренцию, несовместимую с сословным неравенством. Возникала необходимость в свободе предпринимательства, передвижений, свободе конкуренции и рабочей силы. Зарождающиеся отношения рынка входили в прямое противоречие с ключевыми особенностями феодализма. Молодой прогрессивный капитализм взрывал старое общество изнутри — происходила буржуазная революция.

Движущей силой такой революции являлась кровно заинтересованная в собственном развитии буржуазия. Она возглавляла, идеологически оснащала, вела за собой массы.

Аналогично, по мнению Маркса, со временем предела своего развития достигнет и капитализм. Социально-экономическая эволюция выдвинет ему на смену новый, более прогрессивный, более сложно организованный, построенный на экономике крупной промышленности строй. Хаос рынка с его регулярными кризисами перепроизводства, гонкой за прибылью и непрерывной войной за новые рынки сбыта войдет в противоречие с задачами управления крупной индустрии, схема обогащения малой группы одних за счет большинства других — в противоречие с интересами и возможностями общества. Более высокой ступенью социально-экономических отношений станет социалистическая (общественная) формация, которая противопоставит капитализму направляемый единым планом всеобщий труд на общественную пользу.

Предпосылки к таким изменениям прослеживались уже в XIX веке как в тенденциях к синдицированию (объединению) капиталистических производств, так и в росте рабочего движения, отстаивающего свои права. Конец капитализма Маркс видел так: «Централизация средств производства и обобществление труда наконец достигают такого пункта, когда они становятся несовместимы с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют»[15].

Движущей силой социалистической революции должен был стать пролетариат. Как правило, у нас неверно интерпретируют этот термин, сводя его к узкому понятию «фабрично-заводской рабочий». Однако важным условием социалистической революции и в целом классовых революций, по Марксу, является достигшая пределов своего развития формация — в данном случае капиталистическая. «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества»[16].

К моменту революции отношения достигшего пределов своего развития капитализма должны охватить всю жизнь общества. Например, сельское хозяйство организационно будет неотличимо от промышленного производства — промышленный холдинг, фермерское хозяйство, или агропромышленный холдинг разнятся лишь сферами деятельности, но не принципами организации труда. Существует владелец, рынок труда и наемные работники. Все общество разделено на тех, кто владеет капиталом и средствами производства, извлекая из них прибыль, и тех, кто торгует собой на рынке труда. На класс эксплуататоров и класс эксплуатируемых.

Пролетариат, стремясь вырвать средства производства из рук буржуазии и поставить их на службу всему обществу, возглавляет, идеологически оснащает, ведет за собой массы.

В основе марксистской теории лежит важное допущение о линейном восходящем развитии производительных сил общества и производственных отношений, а следовательно, о поэтапной смене формаций от менее прогрессивных к более прогрессивным. А так как на смену феодализму в реальной истории пришел капитализм, а социализм прямо вытекает из развития капиталистических отношений, этой схеме впоследствии был придан статус исторической закономерности, или закона развития человеческого общества.

Таким образом, Маркс теоретически обосновал неизбежность социалистической революции, чем оказал неоценимую услугу социалистам. Но он обосновал ее на основе глубокого анализа капиталистических отношений, развив труды таких известных либеральных философов-экономистов, как Адам Смит, Давид Риккардо и других, чем завоевал симпатии либерального лагеря. По сей день экономисты с удовольствием применяют теорию Маркса для анализа рыночных процессов. В XXI веке споры о теории идут, преимущественно, вокруг вопроса о неизбежности социалистической революции. Одни круги в принципе отрицают ее возможность, полагая капитализм «концом истории», строем настолько совершенным, что дальше по лестнице социальной эволюции просто ничего не существует. Другие отрицают лишь революционность теории, настаивая на возможности эволюционных социалистических преобразований. Наконец, третьи полагают, что никакой эволюционный путь не заставит буржуазию добровольно расстаться со своей собственностью, и такие попытки в любом случае окончатся конфронтацией.

Противоречия марксизма и либерализма, поднятые идеологами последних десятилетий на свои знамена, являются, по большей части, вымыслом. Марксизм вытекает из либерализма, они неразделимы. Противоречия касаются лишь революционности, причем не всякой, а именно социалистической. В конце концов, либералы не отрицают революционность самого капитализма, они лишь отказываются признать, что за этой формацией может быть и следующий этап исторического развития человечества.

Ключевой проблемой, с которой сталкивается исследователь событий в России 1905‑1917 годов, является необходимость их классификации. Что представляла собой эта череда социальных взрывов? Правомерно ли говорить о трех последовательных революциях, или перед нами элементы одного растянутого во времени процесса?

Общепринятый в современной исторической науке формационный подход (в основе которого лежат элементы социально-экономической теории К. Маркса) разделяет по набору формальных признаков революцию 1905 года, буржуазную Февральскую революцию 1917‑го и Октябрьскую социалистическую. Но что представляют собой эти признаки, насколько они абсолютны, и, соответственно, можно ли полагать такое разделение единственно верным?

В современной науке для анализа исторических процессов применяются два основных подхода — формационный и цивилизационный. Цивилизационный метод опирается прежде всего на культурные особенности человеческого общества, через которые определяет тип взаимоотношений больших масс людей, классифицируемых как «цивилизации». Наиболее известный представитель этой школы британский историк А. Тойнби выделял более двух десятков цивилизаций, среди которых «китайская», «западная», «православная», «арабская» и т. д.

Нетрудно заметить, что цивилизационный подход, будучи способен дать интереснейшие данные при изучении глобальных исторических процессов, не слишком удобен для анализа локальных событий. Этим объясняется практически повсеместное применение основанного на марксизме формационного подхода. Иного метода современная историческая философия предложить пока не смогла. Но именно этот метод заводит нас в тупик при анализе революции в России.

События 1905 года с формальной точки зрения совершенно справедливо названы революцией. По их итогам произошла смена политического строя, был осуществлен переход от абсолютной монархии к «конституционной». Первое народное представительство получило законодательные функции, декретом императора были декларированы права и свободы. То, что изменения были чисто косметическими и просуществовали совсем недолго, свидетельствует скорее о незавершенности революционного процесса. Но следует задуматься — при каких обстоятельствах мы могли бы считать революционный процесс полностью завершенным? Что должно было бы стать закономерным итогом революции 1905 года?