Читать онлайн «История Польши». Страница 108

В области аграрной политики партия в 1948 г. отказалась от своих прежних обещаний и объявила о скором начале коллективизации. Этой перспективы оказалось достаточно, чтобы затормозить развитие сельскохозяйственного производства. Крестьяне просто боялись теперь делать какие-либо капиталовложения в свои хозяйства. Вскоре начал усиливаться грубый нажим с целью создания «производственных кооперативов». Это еще не было наступлением по всему фронту, однако все достаточно крупные крестьянские хозяйства уничтожались на глазах посредством прогрессивных налогов. Налогообложение было весьма произвольным, и самые высокие налоги взимались с любого активного противника колхозов. После падения уровня аграрного производства были введены обязательные поставки важнейших продуктов, в городах появились продовольственные карточки. Тысячи крестьян на более или менее длительные сроки оказались в тюрьмах. Произвол местных властей, работа которых оценивалась в соответствии с успехами в проведении коллективизации, выходил за рамки инструкций. Тем не менее, часть сельской бедноты в эти годы стала жить несколько лучше. В соответствии с марксистскими догмами к «беднякам», если они не выступали активно против коллективизации, относились значительно мягче. К тому же у них появилась возможность найти работу вне сферы сельского хозяйства, а также дать образование детям.

Период интенсивного развития переживала область просвещения. Провозглашенная в 1949 г. борьба с неграмотностью являлась, скорее, пропагандистским мероприятием, поскольку неграмотных в Польше было немного, главным образом, среди представителей старшего поколения. Более существенным стало создание системы семилетнего школьного обучения в деревне, а также профессионального, среднего и высшего образования. Благодаря огромному количеству стипендий, подготовительным курсам и предпочтению, которое при приеме в учебные заведения оказывалось молодежи из рабочих и крестьянских семей, процент последней среди студентов в течение нескольких лет увеличился в несколько раз. В то же время почти полностью был закрыт доступ к высшему образованию детям бывших помещиков, буржуазии, а также кадровых военных и полицейских, высших чиновников и политических деятелей довоенного времени. Распространение просвещения сопровождалось изменением программ на всех уровнях обучения и насыщением их марксистскими догмами. В этом образовательным учреждениям помогали Харцерская организация и Союз польской молодежи, объединявшие почти всех школьников и студентов.

Предпринимались беспрецедентные по энтузиазму усилия, направленные на популяризацию литературы, изобразительного искусства, музыки, кино, театра и архитектуры. Массовыми тиражами выпускались дешевые книги, устраивались выставки, предоставлялись дотации с целью снижения цен на театральные билеты, которые почти даром, а нередко и под нажимом приобретали работники предприятий. Это давало лишь частичный эффект, однако постепенно у населения, особенно среди молодежи, действительно сформировался интерес к культуре.

Содержание пропагандировавшихся произведений должно было соответствовать партийным указаниям. Приоритетной была классика — за исключением произведений религиозного содержания, явно консервативных или критических по отношению к России и русским. Еще больше усилий прилагалось для популяризации творчества современных авторов, если их сочинения соответствовали требованиям так называемого социалистического реализма, т. е. были «национальными по форме и социалистическими по содержанию». Помимо подражания народному искусству, сделались обязательными каноны реализма, хотя и с рядом заметных уступок в пользу классицизма и монументальности. В произведениях на исторические темы первостепенное значение придавалось либо «классовой борьбе», либо вековым страданиям угнетенных социальных слоев. Наибольшей поддержкой, однако, пользовались авторы, посвящавшие свое творчество современности. Их обязанностью являлась поддержка политики партии и разоблачение внутренних и внешних классовых врагов. И, пожалуй, только загадочностью души художника можно объяснить то, что не только молодые и неопытные авторы, но и многие выдающиеся мастера поддались искушению принять соцреализм.

Деятели науки почти полностью оказались лишены контактов с зарубежными коллегами, если не считать ученых из Советского Союза и других коммунистических стран. Однако контроль над точными и естественными науками был слабее, хотя и в этой области, в соответствии с тогдашними советскими установками, подвергалась осуждению теория относительности и генетика. Гораздо больше пострадали гуманитарные и общественные науки, втиснутые в прокрустово ложе марксизма-ленинизма. Обязательным сделалось раболепное преклонение перед всяким словом «классиков», в особенности Сталина, запрещалось критиковать что-либо[29] опубликованное в Советском Союзе. Хотя кадровых ограничений в отношении старой профессуры было сравнительно немного, исследовательские институты и высшие учебные заведения постепенно старались пополнять молодыми, партийными кадрами. Порой этот метод давал неожиданные результаты. Над идеологией одерживали верх ценности профессионализма, чему не в последнюю очередь способствовало щедрое финансирование науки.

Со временем коммунисты начали предпринимать все более активные действия против религии и церкви. Сначала сократилось количество времени на преподавание религии, затем этот предмет был полностью исключен из школьных программ. Под различными предлогами чинились препятствия проведению катехизации в церковных помещениях. Подвергались гонению работники (особенно занимавшие высокие посты), которые принимали участие в богослужении или устраивали в соответствии с религиозными традициями крещение, свадьбу или похороны. Как и в СССР, особое внимание уделялось атеистическому воспитанию молодежи. Коммунистическая пропаганда старалась всячески дискредитировать католическую церковь, представляя ее на всем протяжении истории орудием имущих классов и рассадником лжи. Это сопровождалось действиями, направленными против духовенства. Священников привлекали к суду по политическим и бытовым обвинениям. Наиболее громким стал процесс епископа Келецкого Чеслава Качмарека. Одновременно, используя метод кнута и пряника, власти старались оказывать влияние на часть духовенства, которую пытались объединить в различные организации «священников-патриотов». Таким послушным священникам передали отнятую у церкви благотворительную организацию «Милосердие» («Caritas»).

Большую помощь властям оказывала политическая группировка, сплотившаяся вокруг Болеслава Пясецкого. Бывший глава «Фаланги» (крайне правая фракция Национально-радикального лагеря), возглавлявший в военные годы Конфедерацию нации, в конце войны установил прямые контакты с советскими организациями, а затем и польскими коммунистами. Уже в 1945 г. Пясецкий начал издавать еженедельник «Сегодня и завтра» («Dziś i jutro», а в 1947 г. основал объединение «Пакс» (Pax),{151} призванное стать движением «социально прогрессивных католиков». В 1953 г. власти сделали невозможной дальнейшую деятельность католической группы «Всеобщего еженедельника» в Кракове. За отказ почтить, в соответствии с требованиями властей, память умершего Сталина выход этого еженедельника был приостановлен. Позднее журнал передали «Паксу», а главным его редактором стал один из деятелей этой организации — Ян Добрачинский.

Конфликт между коммунистическим государством и католической церковью достиг особого накала, когда власти потребовали, чтобы все священники присягнули на верность государству. Примас Польши, кардинал Стефан Вышинский, который, несмотря на репрессии, стремился соблюдать условия заключенного в 1950 г. соглашения с коммунистическим государством, признал, что на дальнейшие уступки идти нельзя. Польский епископат отказался подчиниться властям. В своем нашумевшем обращении епископы заявили: non possumus («мы не можем»). Двадцать шестого сентября примас был лишен возможности выполнять свои обязанности и взят под стражу. Под охраной сотрудников органов безопасности его держали в нескольких монастырях, дольше всего в Команче.{152} Отказ примаса представлял собой, скорее, символический жест, поскольку он сам, сознавая безвыходность положения, советовал, чтобы остальное духовенство принесло присягу. Епископы пошли на это спустя неполных три месяца. Тем не менее, в течение последующих двух лет многие из них были арестованы. В заключении оказались также тысячи священников и монахов, множество церквей и монастырей было закрыто. Многое свидетельствовало о том, что коммунисты хотят оторвать польский католицизм от Рима и придать ему характер национальной церкви, находящейся под полным контролем государства. Результаты борьбы против религии и церкви оказались, впрочем, незначительными. Преследуемая церковь все больше превращалась в символ всего польского, в оплот духовной независимости польского народа. Хотя открыто продемонстрировать свою солидарность с гонимой церковью решались немногие, ей хранили верность в лоне семьи и среди друзей, обращаясь к католическому учению в поисках ответа на вопросы нравственного порядка.