Читать онлайн «Государевы вольнодумцы. Загадка Русского Средневековья». Страница 22

После присоединения новгородских земель Московия превратилась в балтийскую державу. В этом регионе тесно сплелись торговые и политические интересы разных стран, и появление нового, агрессивно настроенного государства вызвало вражду и тревогу. Однако Ивана III это нисколько не смущало. Целью его прибалтийской политики было стремление оградить Новгород и Псков от ливонских рыцарей и обезопасить от шведов выход через Неву в Финский залив. Заодно он хотел прибрать к рукам прибалтийскую торговлю, чтобы поправить свои финансовые дела.

Своего флота на Балтике Россия не имела, и вся русская торговля шла через иноземных перекупщиков. Новгородцы исстари торговали с Ганзой — мощным торговым союзом, объединявшим немецкие, голландские, английские и ливонские города. Оживленная ганзейская торговля всегда вызывала недовольство московских купцов, а также негоциантов-караимов во главе с Хозей Кокосом, которые были заинтересованы в том, чтобы убрать с русского рынка западных конкурентов.

В 1492 году великий князь приказал заложить на реке Нарове крепость Ивангород, названную в его честь. Это был не только мощный военный бастион, но и первый русский город-порт на Балтике, плацдарм для торгового проникновения в Европу. Первыми забили тревогу ливонские купцы, для которых восточная торговля была главным источником дохода. Прямая торговля русских с западом через Ивангород наносила непоправимый ущерб всему ливонскому купечеству. Это вызвало настоящий взрыв ненависти к русским в Прибалтике. Ганзейцы запретили своим купцам торговать в Ивангороде, ливонцы также игнорировали русский порт.

Дорогостоящий проект, любимое детище великого князя, зашатался. Тогда взбешенный Иван III объявил Ганзе настоящую войну. Поводом для нее послужили два эпизода, случившиеся в Ревеле с двумя русскими купцами. Первого купца Василия Захарьина ревельские власти обвинили в содомском грехе (зоофилии) и сожгли на костре, второго, некоего Василия Сарая, объявили фальшивомонетчиком и заживо сварили в кипятке. Причем казнь фальшивомонетчика случилась четыре года назад, и была просто поводом.

В ноябре 1494 году великий князь велел разгромить ганзейский двор в Новгороде. Сорок пять купцов из тридцати городов Европы, главным образом немцы и ливонцы, были схвачены, закованы в кандалы и брошены в тюрьму, где их продержали четыре года. Огромное количество ганзейских товаров было конфисковано, немецкая церковь Святого Петра в Новгороде разграблена и закрыта.

В ответ Ганза объявила торговый бойкот, запретив ввоз в Россию железа и цветных металлов. Бойкот поддержали все ливонские негоцианты. Попытки русских купцов самим выйти в море на малых невооруженных судах пресекались нападениями морских пиратов — каперов. Русско-балтийская торговля фактически прекратилась, упали доходы казны, Россия лишилась важнейших стратегических товаров.

Закрытие ганзейского двора — одна из крупных ошибок Ивана III. Не исключено, что он совершил ее, поддавшись чувству старой вражды к Новгороду, которая затуманила обычно здравый рассудок великого князя. Вместо того чтобы, используя многовековой новгородский опыт, шаг за шагом настойчиво проникать на западный рынок, он снова поступил как вспыльчивый восточный деспот, уронив тем самым свою репутацию в глазах Европы. Также бесплодно завершилась и война со Швецией, развязанная великим князем летом 1495 года. Огромная русская армия после безуспешной осады была вынуждена уйти от стен шведского Выборга.

Провал русской внешней политики в Прибалтике и ее будущий успех на литовском направлении вполне объяснимы. В Литве эта политика опиралась на утесняемых властями и католической церковью православных русских людей, как знати, так и простонародья. В Прибалтике такой опоры не существовало, а настороженное отношение к русским здесь сменилось откровенной враждой в ходе конфликта вокруг Ивангорода и последовавшего разгрома ганзейского двора.

Потерпев неудачу на балтийском направлении, русская дипломатия срочно переориентировалась на сближение с Литвой, еще недавно считавшейся главным врагом России. С 1487 года между Россией и Литвой шла вялотекущая война за пограничные территории. Военные действия сопровождались переманиванием в русское подданство православной литовской знати, недовольной католической экспансией и своим неравноправным положением. В числе перебежчиков мелькают имена древних княжеских родов: Воротынские, Вяземские, Мезецкие, Белевские, которые впоследствии составят цвет русской аристократии.

В 1492 году скончался старый король Польский и великий князь Литовский Казимир IV. Один из сыновей Казимира Ян Ольбрахт был избран королем Польши, второй сын, Александр, стал великим князем Литовским. Династическая связь между Польшей и Литвой временно прервалась. В результате разделения двух государств Литва как противник Москвы стала значительно слабее.

Массовые отъезды русской знати и несколько военных поражений подряд толкнули молодого литовского князя Александра на неожиданный шаг: он решил посвататься к дочери Ивана III, надеясь таким образом обезопасить московита. Это предложение было горячо поддержано (а по некоторым сведениям, даже инициировано) посольскими дьяками братьями Курицыными и их единомышленниками. Во всяком случае, все переговоры о брачном союзе вели именно эти люди. После неудачи на балтийском направлении еретики-дипломаты теперь рассматривали Литву как единственное окно на Запад. Надо полагать, не обошлось тут и без влияния еврейских купцов-караимов во главе с Хозей Кокосом, которые были заинтересованы в развитии международной торговли через Литву, где у них имелась мощная диаспора.

Последнее слово было за московским великим князем, но он не спешил принимать решение. Причина колебаний была очевидна: польско-литовское государство расчленено, во главе Литвы молодой неопытный монарх, велик соблазн воспользоваться ситуацией для того, чтобы осуществить давний замысел: отнять у Литвы все территории бывшей Киевской Руси, включая Смоленск и Новгород-Северский. И все же, поразмыслив, великий князь внял уговорам своего окружения. Разумеется, он не собирался отказываться от своих стратегических планов, просто ему нужна была пауза для того, чтобы собрать силы для новой атаки. К тому же династический брак давал шанс наследовать Великое княжество Литовское в случае смерти Александра.

В 1494 году между Россией и Литвой был заключен мир. Одновременно состоялось заочное обручение между Александром Литовским и восемнадцатилетней дочерью великого князя Еленой Ивановной. Для ратификации договора в Литву отправилось посольство во главе с С. Ряполовским, В. Патрикеевым и Ф. Курицыным. Они представили договор как свой выдающийся успех, хотя условия мира могли быть более благоприятными для Москвы. Но послы торопились и в спешке совершили роковой промах, трудно объяснимый для столь опытного дипломата как Федор Курицын. В тексте документа не упоминался новый титул Ивана III «Государь всея Руси», хотя литовцы тогда были готовы пойти на уступки. Впоследствии все попытки вставить титул в межгосударственные отношения станут отвергаться Литвой, которая будет упорно называть Россию Московией, ограничивая тем самым уровень ее государственных притязаний. Этот промах великий князь, ревниво пекущийся о своем реноме, так и не простит своему фавориту. Возможно, именно с этого момента между ними впервые пробежала «черная кошка». Иван III заподозрил своего любимца в двойной игре.

При заключении договора в качестве главного условия Иван Васильевич потребовал от будущего зятя не принуждать жену к переходу в католичество. В этом вроде бы личном деле крылся глубокий политический расчет. Елена становилась не только представительницей Москвы при Литовском дворе, но и надеждой православных русских, живших в этой стране. Александр легко согласился, полагая, что сумеет уговорить молодую жену взять его веру. Так династический брак, вместо того чтобы теснее сблизить Литву и Россию, посеял семена нового конфликта.

В 1495 году великий князь Александр совершил поступок, который надолго испортил его отношения с еврейским миром. Он приказал «всю жидову с земли вон выбити». Все евреи, как раввинисты, так и караимы, были изгнаны из Бреста, Гродно, Трок, Луцка, Владимира-Волынского и Киева. Часть евреев ушла в Крым и Стамбул, другая переселилась в соседнюю Польшу. Изгнание сопровождалось беззастенчивым грабежом. Все недвижимое имущество иудеев было объявлено собственностью великого князя, все христиане, которые брали у них деньги в долг, обязаны были вернуть их в великокняжескую казну.

О причинах изгнания евреев из Литвы историки спорят до сих пор. Обычно ссылаются на традиционную враждебность к иудеям римско-католического духовенства, но вполне вероятно, что на решение великого князя Александра повлияли слухи о том, что многие литовские евреи являются тайными сторонниками Москвы. Курс на сближение Москвы с Литвой действительно активно поддерживался еврейской диаспорой Литвы, прежде всего купцами-караимами, а сведения о конспиративных связях диаспоры с московскими «жидовствующими» могли стать достоянием литовских секретных служб. Получив эти донесения, великий князь Александр, болезненно реагировавший на массовые отъезды своих подданных на Москву, мог сорвать зло на евреях. Впрочем, существует и третья версия: Александр попросту не мог рассчитаться с евреями-кредиторами и таким способом решил проблему долга.