Читать онлайн «Индоевропейцы Евразии и славяне». Страница 51

Полуоседлый мир протославянства не воспринял культуру заволжских индоарийцев как совершенно незнакомую. Он сам во многом был и оставался ее эпическим сотворцом. А вот запад Европы отреагировал на появление степной аристократии, ворвавшейся в центр континента на боевых колесницах, как на достаточно новое и яркое явление языка и культуры, и отсюда гораздо более разительные и впечатляющие параллели между германским, латынью, греческим и индоарийским языками, чем между непосредственными соседями — славянским и индоиранским языками. Боевые колесницы XV в. до н. э. прошли восток Европы с боем и без остановки, и главное их влияние распространилось в центре Европы, на юге Скандинавии, в Дании, на атлантическом побережье Франции, на Апеннинах и в Греции (нашествие дорийцев XIII–XII вв. до н. э), хотя и остальные районы Европы, безусловно, испытали сильнейшее их влияние.

После вторжения индоарийских колесниц XV в. до н. э., положивших начало новой, курганной археологической культуре Европы, протославяне, как и всегда в дальнейшем стоявшие на страже восточноевропейских рубежей, соприкасались уже с протоиранским миром восточной индоевропейской группы Евразии. Иранский культурно-языковой мир являлся младшим братом индомитанийской общности и всюду следовал за ней как в Азии, так и в Европе.

Подводя определенные итоги, можно сказать, что протославянский язык, весьма образный, консервативный и могучий, развивался параллельно с индоарийским языком ведических гимнов из общего протоязыка V–IV тыс. до н. э., в то время как западные индоевропейские языки, и в первую очередь германская группа, развивались с середины IV тыс. до н. э. как западная ветвь индоевропейской языковой провинции и до XV в. до н. э. оставались весьма близкими протославянскому языку как восточной и наиболее древней части этой провинции. В XV в. до н. э. протогерманский, протокельтский, протолатинский и протогреческий языки подверглись серьезной трансформации из-за вторжения в Европу носителей индоарийского языка юга Урала и Средней Азии.

Можно сказать еще смелее: славянский и ведический языки — это два брата, живущие бок о бок, но порознь, а западноевропейские языки во многом явились результатом их смешения, хотя и на издревле (середина IV–III тыс. до н. э.) сложившейся местной и во многом общей с протославянским почве.

Можно сделать и ещё один вывод: окончательное размежевание протогерманского и протославянского языков произошло после XV в. до н. э., причем протославянский главным образом продолжал следование древнейшим традициям, в то время как германский резко отделился от него из-за сильнейшего влияния носителей курганной культуры и языка индоарийцев.

Справедливости ради следует сказать, что и протославянский мир Европы во II тыс. до н. э. подвергся едва ли меньшему воздействию степи, однако язык протославян к XV в. до н. э. уже был крайне устойчив и консервативен именно к влиянию всегда близкой степи, поэтому и перемены на востоке Европы, шедшие во II тыс. до н. э., были менее разительны, нежели в центре и на западе континента.

Достигшая зенита во второй четверти II тыс. до н. э. степная индоевропейская цивилизация евразийской степи, всюду, где являлись ее представители, производила своего рода бурю, сметавшую прежние индоевропейские культуры и закладывавшая основу классических, освященных свидетельствами истории, цивилизаций Европы, Малой Азии (хетты), Индии, Ирана.

Протославянский мир как древнейший западный сотворец общей индоевропейской культуры и языка оказался наименее трансформирован под влиянием взрыва степной индоарийской цивилизации II тыс. до н. э. именно из-за того, что связи протославянского и протоиндоарийского миров коренились ещё в V тыс. до н. э., в эпоху первого появления всадников (культура среднего стога V–IV тыс. до н. э.). Сплав стремительности степняка и невозмутимости богатыря-пахаря днепро-донского междуречья еще в V тыс. до н. э. заложил основы многих сторон славянского мира. Позднейшие влияния средиземноморцев (трипольекая культура IV–III тыс. до н. э.), индоарийцев (культура курганных погребений XV–XIV вв. до н. э.), иранцев (скифы, сарматы VII I в. до н. э. — III в. н. э.) могли лишь в чем-то дополнять славянскую культуру и язык, но изменить ее в корне не мог никто, ибо к XV в. до н. э. она уже сама являлась мощной целостной силой, в дальнейшем сумевшей стать доминирующей во всем степном евразийском пространстве классической индоевропейской истории.

Но обратимся к восточной группе индоевропейских языков. Родство языка хеттов (митанийский арийский) и индоарийцев указывает на общее для двух народов место проживания в IV–III тыс. до н. э., послужившее исходным пунктом для двух великих нашествий. В связи с этим следует указать на близость металлургической продукции юга Туркмении (Намазга VI) XVII–XVI вв. до н. э. и Малой Азии соответствующего периода.

Как неоднократно отмечалось выше, в период с середины III по середину II тыс. до н. э. центры юга Туркмении и северо-востока Ирана были теснейшим образом вплетены в систему евразийской торговли и культуры. Широчайшее распространение получили наступательные виды вооружений: кинжалы, копья, мечи, топоры. В общую систему обмена и торговли наряду с югом Туркмении и северо-востоком Ирана были включены города Элама (Сузы), Афганистана (Мундигак), северо-запада Индии (Мохенджо-Даро, Хараппа). При этом в центрах юга Туркмении и северо-запада Индии были распространены сходные печати, что указывает на близость всех сторон организации экономики, торговли и административного устройства двух регионов.

В то же время начиная с XVII в. до н. э. на юг Туркмении начала проникать металлургическая продукция юга Урала. Произошел исторический поворот культурного влияния: вместо шедшего до сих пор с юга на север — на новое, идущее с севера на юг. Во II тыс. до н. э. сложилась мощная металлургическая провинция, включавшая помимо юга Урала области Междуречья (реки Амударья и Сырдарья, центр Заман-Баба), верховья реки Зеравшан, Амударья, Сырдарья, Чу. Всюду производились схожие по типу изделия из металла. Существовала прямая общность бронзы юга Урала и Самаркандской области Средней Азии, выразившаяся в 20 % олова против обычных 10 % при выплавке бронзы. В сложившуюся культурную провинцию юга Урала, Средней Азии, юга Туркмении вошел и северо-восток Ирана (Гиссар III), многие формы украшений и оружия которого издревле служили прототипами для степи.

Сохранившиеся письмена хеттов, тексты гимнов Ригведы и Авесты позволяют сделать вывод о том, что разделение ведического языка и языка хеттов, с одной стороны, и иранского языка Авесты — с другой произошло в первой четверти II тыс. до н. э. и тем более до XIII–XII вв. до н. э., времени так называемой варварской оккупации юга Средней Азии идущими с севера кочевниками, прародителями авестийских иранцев. Самое позднее в первой четверти II тыс. до н. э. митанийский хеттский язык уже был широко распространен в Малой Азии, Сирии и Палестине. Ведический индоарийский язык распространился в долине реки Инд во второй четверти II тыс. до н. э., и не позже XV в. до н. э. территория Афганистана в равной мере явилась восприемницей двух близких языков — митанийского хеттского и ведического индоа-рийского, сохранив его как кафирский. Иранский арийский язык распространился на территории юга Средней Азии, Афганистана и Ирана не ранее XIII–XII вв. до н. э.

Оба памятника II–I тыс. до н. э. — Ригведа и Авеста — называют страну, занимаемую ариями, Sapta sindha (инд.) и Hapta hindu (иреки), что означает «Семиречье». Всего в Ригведе упоминается около 30 рек, и явственно видна традиция индоарийцев переносить названия рек в глубь занимаемой ими страны по мере продвижения вперед. Названия рек Sindhy, Sarasvati, Sarayu упоминаются как в Ригведе, так и в Авесте. Кроме того, Sindhy являлось вообще обозначением реки: Sarasvati, воспетая в гимнах Ригведы как могучая, стремительная и набухающая от притоков, являлась главной и святой для ариев рекой. На северо-западе Индии, в штате Раджастан, существует пересыхающая в песках пустыни река с одноименным названием. А название реки Sarayu переносится индоарийцами из бассейна Инда в бассейн Ганга.

Очевидно, что одно и то же название страны — Семиречье — и индоарийцы и иранцы почерпнули в стране, являвшейся для них общей прародиной, и в дальнейшем переносили его на различные занимаемые ими области.

Оба памятника — и Ригведа, и Авеста — повествуют о том, что страна ариев огорожена покрытыми снегом горными вершинами Himavantah (Ригведа). Авеста повествует о 2244 горных вершинах. В Ригведе упоминается пик Mujavat, славившийся тем, что на его склонах произрастали лучшие сорта божественного растения сомы.

Иранцы, создатели Авесты, помнят о жизни в общей для них и индоарийцев стране, называемой Авестой Айриана-Ваэджо. Помнят они и о том, что часть живших с ними совместно народов ушла на юг, достигнув бассейна реки Инд.