Читать онлайн «Древние цивилизации Америки». Страница 14

Город в джунглях

И вот поздней осенью 1938 года экспедиция во главе с Мэтью Стерлингом приступила к изучению руин Трес-Сапотес. Поначалу все было загадочным и неясным. Десятки искусственных холмов-пирамид, бесчисленные каменные монументы, обломки красочной глиняной посуды. И ни одного намека на то, кому же принадлежал этот заброшенный город.

Два долгих и утомительных полевых сезона (1939 и 1943 гг.) было затрачено на раскопки в Трес-Сапотес. Длинные ленты траншей и четкие квадраты шурфов опоясали зеленую поверхность пирамидальных холмов. Находки исчислялись тысячами: изящные поделки из голубоватого нефрита — любимого камня ольмеков, обломки керамики, глиняные статуэтки, многотонные каменные изваяния.

В ходе исследований выяснилось, что в Трес-Сапотес имеется не одна, а три гигантских головы из камня. Вопреки широко распространенным среди местных индейцев слухам, эти каменные колоссы никогда не имели туловища. Древние скульпторы заботливо поставили их на специальные низкие платформы из каменных плит, у подножий которых располагались подземные тайники с дарами богомольцев. Все эти изваяния высечены из крупных глыб твердого чёрного базальта. Их высота колеблется от 1,5 до 3 м, а вес — от 5 до 40 т. Широкие и выразительные лица гигантов с пухлыми вывернутыми губами и раскосыми глазами настолько реалистичны, что вряд ли приходится сомневаться: перед нами портреты каких-то исторических персонажей, а не лики заоблачных богов.

По мнению Мэтью Стерлинга, это изображения наиболее выдающихся ольмекских вождей и правителей, увековеченных в камне их современниками.

У основания одного из холмов археологам удалось обнаружить большую каменную плиту, поваленную наземь и разбитую на два куска примерно равной величины. Вся земля вокруг нее была буквально усыпана тысячами острых осколков обсидиана, принесенных сюда в древности в качестве ритуального дара. Правда, рабочие-индейцы имели на этот счет свое особое мнение. Они считали, что осколки обсидиана — это «громовые стрелы», а сама стела разбита и повалена на землю от удара молнии. Из-за того что монумент лежал резной поверхностью вверх, скульптурные изображения его сильно пострадали от времени, хотя главные элементы вполне различимы. Центральную часть стелы занимает фигура человека. По обеим сторонам от него запечатлены еще две фигуры меньшего размера. Один из боковых персонажей держит в руке отрубленную человеческую голову. Над всеми этими фигурами как бы парит в воздухе какое-то небесное божество в виде громадной стилизованной маски. Найденная стела (стела «А») оказалась самой крупной из всех монументов Трес-Сапотес. Но новые находки вскоре затмили все, что было до этого.

«Ранним утром 16 января 1939 г., — вспоминает Стирлинг, — я отправился в самую дальнюю часть археологической зоны, мили за две от нашего лагеря. Цель этой не слишком приятной прогулки состояла в том, чтобы осмотреть один плоский камень, о котором еще несколько дней назад сообщил один из наших рабочих. По описаниям камень очень напоминал стелу, и я надеялся найти на ее оборотной стороне какие-нибудь скульптурные изображения. Стоял невыносимо жаркий день. Двенадцать рабочих и я затратили неимоверное количество усилий, прежде чем с помощью деревянных шестов нам удалось перевернуть тяжелую плиту. Но, увы, к глубочайшему моему сожалению, обе ее стороны оказались абсолютно гладкими. Тогда я вспомнил, что какой-то индеец говорил мне еще об одном камне, валявшемся неподалеку, возле подножия самого высокого искусственного холма Трес-Сапотес. Камень был столь невзрачен на вид, что я, помнится, еще подумал, стоит ли вообще его раскапывать. Но расчистка показала, что он в действительности гораздо больше, чем я полагал, и что одну из его сторон покрывали какие-то резные рисунки, правда, сильно попорченные от времени… Тогда я, решив скорее закончить порядком надоевшую работу, попросил индейцев перевернуть обломок стелы и осмотреть его заднюю часть. Рабочие, стоя на коленях, стали очищать поверхность монумента от вязкой глины. И вдруг один из них крикнул мне по-испански: „Начальник! Здесь какие-то цифры!“ И это действительно были цифры. Я не знаю, правда, каким образом догадались об этом мои неграмотные индейцы, но там поперек оборотной стороны нашего камня были высечены прекрасно сохранившиеся ряды черточек и точек в строгом соответствии с законами майяского календаря. Передо мной лежал предмет, который все мы в душе мечтали найти, но из суеверных побуждений не осмеливались признаться об этом вслух».

Задыхаясь от нестерпимой жары, весь в липком поту, Стерлинг тут же принялся лихорадочно зарисовывать драгоценную надпись. А несколько часов спустя все участники экспедиции с нетерпением столпились вокруг стола в тесной палатке своего начальника. Последовали сложные вычисления — и вот уже полный текст надписи готов: «6 Эцнаб 1 Ио». По европейскому исчислению эта дата соответствует 4 ноября 31 года до н. э. Рисунок, высеченный на другой стороне стелы (получившей впоследствии название «Стела „С“», изображает ранний вариант ягуароподобного бога дождя. О такой сенсационной находке никто не смел и мечтать. На вновь открытой стеле имелась дата, записанная по системе майяского календаря, но на целых три столетия превосходившая по возрасту любой другой монумент с территории майя. Отсюда следовал неизбежный вывод: гордые майя заимствовали свой поразительно точный календарь у западных соседей — никому не известных доселе ольмеков.

Трес-Сапотес стал как бы пробным камнем всей оль-мекской археологии. Это был первьй ольмекский памятник, раскопанный профессиональными археологами. «Мы получили, — писал Стирлинг, — большую коллекцию обломков керамики и с ее помощью надеемся установить подробную хронологию древнего поселения, которое можно было бы тогда привязать к другим известным археологическим памятникам Центральной Америки. Это и явилось практически наиболее важным научным итогом экспедиции».

Ученый мир был взбудоражен. Результаты раскопок в Трес-Сапотес попали на благодатную почву. Появились новые смелые идеи о роли ольмеков в истории Древней Америки. Но еще больше оставалось нерешенных вопросов. Тогда и возникла мысль созвать специальную конференцию для всестороннего рассмотрения ольмекской проблемы.

Конференция состоялась в июле 1941 года в Тустла-Гутьеррес — столице мексиканского штата Чьяпас — и привлекла многих специалистов из разных стран. Буквально с первых же минут зал заседаний стал ареной ожесточенных дискуссий и споров, поскольку «горючего материала» основная тема давала в избытке. Все присутствующие разделились на два враждующих лагеря, между которыми шла непримиримая война. По иронии судьбы их разделяли на этот раз не только чисто научные взгляды, но и национальная принадлежность: мексиканский темперамент столкнулся здесь с англосаксонским скептицизмом. На одном из первых заседаний Дракер изложил итоги своих раскопок в Трес-Сапотес и одновременно представил общую схему развития ольмекской культуры, приравняв ее хронологически к «Древнему царству» майя (300–900 гг. н. э.). Большинство североамериканских ученых оказало его взглядам единодушную поддержку. Надо сказать, что в то время многие исследователи доколумбовых культур Нового Света, особенно в США, целиком находились во власти одной заманчивой теории. Они были глубоко убеждены в том, что все самые выдающиеся достижения древней индейской цивилизации в Центральной Америке — заслуга только одного народа: майя. И, одержимые этой навязчивой идеей, ученые-майянисты не скупились на пышные эпитеты для своих любимцев, называя их «греками Нового Света», народом-избранником, отмеченным печатью особой гениальности, нисколько не похожим на создателей других цивилизаций древности.

И вдруг, как внезапно налетевший ураган в зале академического собрания зазвучали страстные голоса двух мексиканцев. Их имена — Альфонсо Касо и Мигель Коваррубиас — были хорошо известны всем присутствующим. Первый навеки прославил себя открытием цивилизации сапотеков после многолетних раскопок в Монте-Альбане (Оахака). Второй по праву считался непревзойденным знатоком мексиканского искусства. Определив характерные черты и высокий уровень открытого в Трес-Сапотес стиля, они со всей убежденностью заявили о том, что именно ольмеков следует считать древнейшим цивилизованным народом Мексики. Свои взгляды мексиканцы подкрепили весьма убедительными фактами. «Разве не на ольмекской территории найдены древнейшие предметы с календарными датами (статуэтка из Тустлы — 162 г. н. э. и „Стела „С““ из Трес-Сапотес — 31 г. до н. э.)? — говорили они. — А самый ранний храм майя в городе Вашактуне? Ведь он украшен типично ольмекскими скульптурами в виде масок бога-ягуара!»