Читать онлайн «История под знаком вопроса». Страница 61

Ругательство «вандализм» было введено в обиход сравнительно поздно, как раз тогда, когда и писалась истории Северной Европы. В 1739 году Французская академия ввела этот термин в оборот, а с ним и аксиому о том, что ранних германцев следует рассматривать как носителей вандализма, злобного и бессмысленного разрушения всего, что может восприниматься как цивилизованное и культурное или же как относящееся к чужой культуре.

Эта историческая догма передается из поколения в поколение и служит источником новой и новой ерунды в исторической картине прошлого. В результате этой аксиомы происходит и неверная интерпретация археологических находок доисторического и раннего исторического периода.

Из сформулированной выше аксиомы всеобщего варварства раннего населения Германии не следует автоматически еще одна догма о том, что все изменения ландшафта на севере Центральной Европы произошли в эпоху христианизации и в христианское время. На самом деле (как считает Гольдман) начало активного вмешательства человека в структуру ландшафта приходятся на период последних четырех веков первого христианского тысячелетия. Таким образом, эти работы были спланированы и проведены еще в дохристианскую пору. Но что это означает хронологически?

То, что христианизации Северной Европы была довольно поздней, вынужденно признает и ТИ, хотя она и пытается изо всех сил удревнить христианство в Европе. Согласно нашим сегодняшним представлениям, первые ростки монотеизма в Европе относятся к первой трети недавно закончившегося второго «христианского» тысячелетия. Этот монотеизм еще рано называть христианским, ибо из него в Европе сформировались и иудаизм, и разные ветви христианства, и ислам (например, его испанская — или иберийская — версия). Реальная христианизация Европы начинается около 1500 года. А на Севере она стартует с некоторым запозданием, так что, например, т. н. Реформация — это никакая не реформация существующей религии, а создание одной из христианских религий.

Как мне кажется, события развивались следующим. Получив определенное распространение среди весьма в то время неплотного населения северной Италии и южной Франции, северной Испании и южной Германии, это новое религиозное направления (ранний монотеизм) совпало с появлением первых местных приходов, которые возникли из потребности коллективной защиты от многочисленных разбойников. Приходы строили — со временем и каменные — оборонительные башни, не имевшие входа ни на первом, ни на втором этаже, но дававшие возможность наблюдения за окрестностью. В башню можно было попасть только по веревочной лестнице, которую сбрасывал своим ее сторож. Члены общины совместно или по очереди дежурили на этой башне или все вместе нанимали для этого специального человека. В случае появления вдали опасности, на башне начинали бить в лист металла (литые колокола появились позже и тоже сначала служили в основном для подачи акустических сигналов).

С течением временем такими приходами покрывались и другие европейские территории. По специальному сигналу жители собирались в башне или около нее и для регулярного обсуждения совместных дел. Забираться на верхний этаж башни по веревочной лестнице или по канату было нелегко, особенно для старейшин. Поэтому по мере роста населения к башне (все еще имеющей только один вход на самом верху) стали пристраивать помещение для собраний. В них же со временем стали проводить и судебные разбирательства. Так возникли будущие церкви. Церкви, в случае которых еще рано говорить о христианстве или об определенном направлении оного.

Практически в каждой общине верили в Бога по-своему, хотя между соседними общинами и могли возникать договоренности по разным культовым вопросам. Просто хотя бы потому, что большинство общин были не в состоянии содержать проповедника, и таковые, если они вообще были, обслуживали целый ряд общин в округе. Они же были и судьями. Первые епископы были даже в большей мере судьями, чем религиозными деятелями. Этот ранний период религии немецкие авторы (Царнак, Топпер) называют религией света, религией права, религией справедливости.

Практически все старые романские церкви были построены именно в рамках этой дохристианской религии. Самые древние из них строились в форме восьмиугольника, и часто такое здание стояло отдельно от оборонительной башни более ранних времен или просто примыкало к ней. Вход из ставшего со временем довольно большим церковного здания в оборонительную башню, постепенно все более утрачивающей свою первоначальную функцию, начали пробивать много позже. Топпер в своих — пока еще не переведенных на русский — книгах приводит многочисленные иллюстрации церковных украшений романских церквей, не имеющих ничего общего с христианством. Многие из этих изображений мы сегодня никак не в состоянии интерпретировать, ибо в века христианизации из памяти населения пытались вытравить более раннюю символику. Однако уничтожать эти изображения, особенно на внешних стенах церквей, христианские миссионеры боялись, чтобы не вызвать гнев своих прихожан, еще недавно бывших «язычниками». Со временем они к ним привыкли и уже не обращали на них особого внимания. Так или похожим образом этим языческим украшениям удалось дожить до наших дней.

Приблизительно в это же время начали возникать первые монастыри. Как считает арабист Хельмут Фойт (Helmut Voigt), активный участник наших Исторических салонов, это были военные поселения, создаваемые с целью колонизации новых земель и обеспечения защиты уже колонизованных. Образ жизни первых монахов сильно напоминает жизнь в военном лагере, а внутренняя монастырская (монашеская) дисциплина — военную дисциплину. Молодые мужчины шли охотно служить в монастыри, где им была обеспечена большая безопасность, чем на крестьянских дворах, защита от голода и холода.

Особый вопрос, кто организовывал монастыри. На первых порах это не могла быть церковь, ибо локальные церкви начали формироваться параллельно процессу распространения монастырей. Это могли быть племенные вожди и ранние феодальные правители, хотя роль последних в эпоху возникновения первых монастырей представляется сильно преувеличенной. Это могли быть также отдельные авантюристы или просто группы людей (в том числе и шайки разбойников). Следы реального процесса создания монастырей, скорее всего, сохранились не в выдуманной ранней истории церкви, а в истории поселенческого движения в Германии, известного как Дранг нах Остен (Заселение Востока).

Следующим этапом в процессе становления локальных церквей мог быть процесс расширения области действия епископов — судей и появления епископств. Эти изменения соответствовали все возрастающей роли монастырей и необходимости согласования деятельности соседних монастырей и улаживания конфликтов между монастырями и местным — в основном крестьянским — населением. Хронологически эти процессы можно себе представить на рубеже первой и второй третей рассматриваемого второго тысячелетия нашей эры. Епископами, судьями и посредниками, могли становиться и набравшие силу аббаты отдельных монастырей или выбранные несколькими аббатами из определенной местности, заключившими между своими монастырями военный и экономический союз, дополнительные администраторы. Первоначально такие епископы полностью зависели от аббатов, в руках которых была и военная, и экономическая сила, но со временем первые, часто выбиравшиеся из среды аббатов, приобретали все большее и большее влияние. Роль общин в признании авторитета епископов со временем уменьшалась.

Епископы пытались подчинить своему влиянию и местные общины, что не обходилось без конфликтов, о которых историки повествуют — уже в рамках выдуманной истории католической церкви — как о конфликтах внутри единой Империи германской нации (Священной Римской!) между епископами, приобретшими статус феодальных властителей, и жителями их — чаще всего столичных — городов.

Не исключено, что именно в это время сформировались массы независимых от епископов монотеистов, за души которых будет позднее идти борьба между иерархически организованной церковью (будущей католической церковью) и ее христианскими же противниками. Я вижу в этой массе не подчинившихся епископам и монастырям монотеистов начальную стадию иудаизма. Именно в этом смысле можно говорить о необычайно широком распространении раннего иудаизма в Европе в XIV–XV веках. Эти же свободные религиозные общины монотеистов дали со временем начало арианству, исламу и другим религиозным течениям внутри монотеизма. Подчеркну, что в это время начинают распространяться легенды и истории, позднее канонизованные под именем Ветхого Завета, хотя ни Библии, ни Нового Завета еще не было и в помине. Впрочем, определенная динамика образа Христа уже прослеживается в это время: в основном, в форме театральных представлений — мистерий.