Читать онлайн «Тайные войны спецслужб». Страница 28

Однако досужий вымысел вызвал в штаб-квартире в Лэнгли невероятный ажиотаж. Еще бы! Ведь сведения получены от секретного агента, сотрудника советских спецслужб!

Когда информация, по сути — плод досужего воображения Фитнесса — достигла Белого дома, она пришлась как нельзя кстати: незадолго до этого Рейган назвал СССР «империей зла».

Таким образом, сведения, представленные Вареником, были восприняты в администрации президента как подтверждение тезиса о жестокости Советов, и не только по отношению к своим гражданам. Спешно ЦРУ дало задание своим офицерам ознакомиться с обстановкой в указанных предателем злачных местах.

«Да, — телеграфировали они в Лэнгли, — информация Фитнесса подтверждается!»

Если врага нет — его надо выдумать. Не беда, если это произойдет даже в бреду. Этим постулатом пользовались цэрэушники, направленные на рекогносцировку в кабаки и бордели, посещаемые американскими военнослужащими.

На протяжении десятилетий смыслом и целью существования Центрального разведывательного управления была борьба с СССР, советской системой, коммунизмом. И если бы кадровые сотрудники не подтвердили бредового вымысла Вареника, то ЦРУ становилось «голым королем». И как тогда прикажете оправдать годовой бюджет этого монстра, достигший к тому времени трех миллиардов долларов?!

Не найди цэрэушники подтверждения информации, представленной Фитнессом, руководству ведомства было бы гораздо труднее морочить головы и американским законодателям, и налогоплательщикам, запугивая их советской угрозой!

Все силы руководителей ЦРУ были направлены на создание видимости, что Советский Союз — мощный агрессивный противник Хотя на самом деле в Управлении прекрасно знали, что это далеко не так — ни по потенциалу, ни по стратегическим устремлениям СССР.

…Однажды сумев ввести своим новым хозяевам возбуждающий воображение наркотик, Вареник пошел дальше…

4 ноября он по экстренному каналу связался с Чарльзом Левеном и заявил, что со дня на день КГБ установит мини-бомбы, а его для дополнительного инструктажа якобы вызывают в Восточный Берлин.

В связи с этим предложил свою помощь: он дезертирует и сделает публичное заявление-признание.

Однако в Лэнгли среди ветеранов разведки нашлись трезвые головы, которые охладили пыл не в меру нетерпеливого агента.

Фитнессу было объявлено, что ЦРУ держит ситуацию под контролем и просит его повременить с переходом на Запад.

Вместе с тем «кроту» за проявленное рвение было выплачено дополнительное вознаграждение.

Собственно, он только этого и добивался. Привыкнув к легко достающимся деньгам, Вареник «добывал» интересующие его работодателей сведения, не вставая с кушетки.

Удобно, черт возьми! Смотришь дома по телевизору американские боевики, а затем их содержание пересказываешь на явке своему американскому оператору — он все равно проглотит, ведь информация исходит от сотрудника советских спецслужб!

Какой резонанс в мировой прессе могут придать его бреду «ястребы» из ЦРУ, какие политические выгоды для себя извлечь, — это Вареника нисколько не интересовало, главное — платили бы исправно! Но справедливости ради следует добавить, что одними только «сочинениями на вольную тему» работа Вареника в пользу США не ограничивалась.

Характеристики на вновь прибывающих сотрудников ТАСС и АПН, которых американцы подозревали в принадлежности к КГБ, копии служебных документов, попадавших в руки изменника по роду основной деятельности, сведения о намечаемых советской резидентурой в Бонне мероприятиях — вот неполный перечень информации, переданной Вареником своему оператору Чарльзу Левену.

Кроме того, советские эксперты по делам спецслужб в Бонне предполагают, что Вареник «сдал» противнику около 200 кадровых сотрудников КГБ и ГРУ и их информаторов.

Пример с Вареником — это еще и свидетельство тому, как быстро может возникнуть у агента и его кураторов взаимозависимость. Зависимость, имеющая, правда, разную природу.

Хозяевам нужна информация, какой бы бредовой она ни казалась на первый взгляд. «Кроту» — легкие деньги.

В 1997 году в российской периодической печати появились высказывания родственников Вареника, дескать, за что же его расстреляли, если ничего плохого он своей Отчизне не сделал, а только Комитету госбезопасности.

Да и вообще; был он образцовым семьянином, не пил, не курил, связей на стороне не заводил, был доброжелательным с окружающими, даже помогал своим коллегам по корпункту.

На все это можно ответить коротко: Вареник — предатель, а товарищеские отношения на работе и благополучие в семье не исключают предательства.

Понятно стремление его близких окружить его романтическим ореолом. Однако у всех тех, кто имел отношение к расследованию обстоятельств его измены, ни на мгновение не возникло никаких сомнений, что продался он противнику исключительно по меркантильным соображениям. В полной мере к нему подходит классическое определение: «идейный борец за денежные знаки».

Что же касается утверждений, что Родине своей он ничего плохого не сделал, но только Комитету госбезопасности, этому недремлющему оку и всеслышащему уху государства, то такая позиция по меньшей мере выглядит наивной. Злоумышленник отрежет вам ухо, выколет глаз, а затем его защитники примутся вас убеждать, что намерений причинить ущерб лично в а м он не имел. Вы поверите?

В начале девяностых годов в коридорах Лубянки можно было встретить темноволосого смуглого мужчину среднего роста, в добротном темном костюме и с трубкой в зубах. Что-то неуловимо заграничное сквозило в каждом его жесте и движении, и если бы не два следователя из правового управления, сопровождавшие незнакомца, штатные сотрудники могли бы подумать, что незнакомец — разведчик-нелегал, только что вернувшийся из заграничной командировки и заскочивший в центральный аппарат навестить своих друзей-соратников.

Увы, такие оптимистичные предположения оказались бы беспочвенными, ибо незнакомец был шпионом, пришедшим на Лубянку с повинной.

Его фамилия была Макаров.

Он принес с собой экипировку, правда, несколько устаревшую, однако вполне сохранную и годную к употреблению: коротковолновый приемник для прослушивания радиопередач из Мюнхенского разведцентра в высокочастотном диапазоне, одноразовые шифр-блок-ноты, спрятанные в карманных фонариках и в зажигалке. В портсигаре — микроточечное считывающее устройство, принадлежности для изготовления микроточечных сообщений… Банка из-под печенья с магнитным железооксидом для нанесения на пленку радиограмм для СКП (сверхкороткой передачи).

Еще в 1976 году начинающего дипломата Макарова завербовали англичане в Боливии…

История довольно банальная. Работая в советском посольстве в столице Боливии Ла-Пасе, Макаров, молодой дипломат, свободно общался и заводил знакомства с представителями местного населения и сотрудниками иностранных посольств. Посещал теннисный корт, шахматный клуб. Со временем стал замечать, что все чаще его партнером выступает некто Джон Скарлетг. Тот самый, который под крышей первого секретаря посольства Великобритании будет сидеть потом, в 1991–1994 годах, резидентом английской разведки в Москве. Англичанин начинал свою работу по советским гражданам в Боливии, и его первенцем-новобранцем как раз и стал Макаров…

Постепенно помимо тенниса и шахмат Макаров и Скарлетт нашли и другие точки соприкосновения: женщины, совместные выпивки…

Однажды Джон предложил Макарову выписать себе вещи по каталогу, чего сотрудники нашего посольства тогда не могли себе позволить. Потом от англичанина последовали разные мелкие презенты, он начал ссужать Макарова незначительными суммами… Ну понятно, коготок увяз — всей птичке пропасть…

Что-то не заладилась работа у молодого дипломата, то ли оттого, что жена уехала в Союз лечиться, то ли требования посла повысились. Словом, стал он регулярно заглядывать в рюмку. Ну а собутыльник — тут как тут. Во время одной попойки Скарлетт предложил дипломату сотрудничество со своей разведкой. Макаров, по его словам, спьяну согласился. Да еще и сумму вознаграждения сам себе назначил — двадцать пять тысяч долларов за будущие шпионские услуги. Но Скарлетт согласился, хотя и понимал, что имеет дело с посредственностью, для которой даже двадцать пять тысяч долларов — огромные деньги…

На что ж надеялся Макаров? Рассчитывал, что наказание будет соразмерно полученной им незначительной сумме? Трудно сказать. Но еще труднее прогнозировать отношение к нему властей предержащих… На Руси гуманность по отношению к провинившимся всякий раз с приходом к власти новых людей претерпевала неожиданные метаморфозы. Случалось, разоблаченных предателей приговаривали к расстрелу за преступления, которые по своему характеру и последствиям вовсе не требовали лишения жизни.