Читать онлайн «Рыцари Нового Света». Страница 18

Но на этом перипетии иберийской истории не закончились — главное событие предстояло впереди. Оно-то, собственно, и определило своеобразие истории Испании, оказало решающее влияние на испанский национальный характер и отразилось при завоевании Америки. В 711 г. в Испанию вторглись из Африки мусульмане, берберийские племена, разгромили христиан и в течение нескольких лет подчинили себе почти весь полуостров. Восемь веков на землях Иберии оставались мавры — так христиане прозвали захватчиков. Испанию нередко сравнивают с Россией на том основании, что народы обеих стран пережили многовековое мусульманское иго. Была, однако, очень существенная разница: если Россию завоевали кочевые племена, по уровню развития стоявшие ниже оседлых славян, то мавры, носители утонченной культуры Востока, по многим статьям превосходили вестготов. И потому в испанскую культуру вместе с тысячами арабских слов вошли достижения восточной литературы, философии, медицины, архитектуры, декоративного искусства.

На севере Испании, в неприступных горах Астурии, сохранилось лишь крохотное независимое христианское королевство. Отсюда-то христиане и начали шаг за шагом оттеснять мавров с захваченных земель — эта война, растянувшаяся на восемь веков, получила название «Реконкиста» («отвоевание»). В ходе Реконкисты и выковывался испанский национальный характер, а также складывались формы общественной и военной организации, затем частично перенесенные в Америку.

В войне с маврами также не было единой христианской армии, линии фронта, единоначалия, плана ведения военных действий. Реконкиста в основном состоялась как результат частной инициативы, когда феодал с разрешения короля, а то и по собственному почину собирал на свои деньги войско, возглавлял его и отхватывал кусочек вражеской территории, после чего происходил дележ земель и добычи. Герой испанского народного эпоса «Песнь о моем Сиде» (XII в.) как раз и был таким вот независимым воителем, хотя и вассалом короля. В эпоху Реконкисты сложилась традиция договоров с королем на военные операции с учетом материальных интересов каждой из сторон — те договоры были прародителями капитуляций, патентов и лицензий, какие позже король раздавал завоевателям Нового Света. И тогда же возникла форма энкомьенды — когда воин в качестве награды за доблесть получал надел земли с определенным количеством людей в услужение.

Реконкиста завершилась падением Гранадского эмирата, последнего оплота мавров на полуострове, — и произошло это в том самом достопамятном 1492 г., когда Колумб впервые пересек океан. Получилось так, что Реконкиста практически без временного зазора переросла в конкисту, и потому в сознании испанцев эти два исторических события оказались слиты во времени и были восприняты как две кампании одной и той же войны, лишь на разных территориях. И нет ничего удивительного в том, что в своих реляциях конкистадоры сплошь да рядом называют индейские храмы «мечетями»; что они постоянно сравнивают индейцев с маврами и с турками, притом сами себя называя не «испанцами», а христианами; наконец, что Сантьяго (Святой Иаков), покровительствовавший испанцам в их борьбе с маврами, стал святым покровителем конкистадоров, которые бросались в бой с кличем воинов Реконкисты: «Сантьяго! Замкни Испанию!». Конкистадоры неоднократно «воочию видели», как он на белом коне и с мечом в руке появлялся впереди христианского войска и помогал одолевать во много раз превосходящие силы противника. Не случайно в Латинской Америке насчитывается более двухсот топонимов, связанных с именем Сантьяго, а легенды о его чудесных появлениях могли бы составить целую книгу.

Одна из таких легенд объясняет, как появилось название нынешней чилийской столицы, города Сантьяго-де-Чили. В те времена, когда Чили покорял Педро де Вальдивия, это было крохотное, недавно основанное поселение — несколько хибар за частоколом под защитой тридцати двух всадников и восемнадцати пехотинцев. Касик Мичималонго, в точности знавший количество защитников, собрал несколько тысяч воинов и обрушился на селение. Атака была отражена. Касик послал лазутчика узнать, сколько всадников осталось в живых, и тот сообщил: тридцать три. Индеец не поверил, ведь он в точности знал, что до битвы их было тридцать два. Послал нового лазутчика и тот подтвердил: тридцать три. Тогда-то касик и понял, что это Сантьяго пришел на помощь испанцам, прикинувшись простым солдатом, и немедленно снял осаду крепости.

Тогда никто еще не сознавал, насколько сущностно различны эти две войны, Реконкиста и конкиста, между которыми пролегла граница двух эпох, средневековья и нового времени. Но конкистадоры, люди пограничного сознания, как пограничны были пространство и время, их породившие, действительно перенесли в Новый Свет и в новое время немалую долю унаследованного ими средневекового опыта и мышления.

Сантьяго — покровитель конкистадоров. Надпись на гравюре: «Апостол Сантьяго покровительствует кастильцам и преследует индейцев»

Реконкиста не была непрерывной войной и нескончаемым ожесточенным противостоянием — будь оно так, не пришлось бы говорить о проникновении арабской культуры в христианскую. Военные набеги сменялись иногда длительными периодами мира, противостояние причудливо сочеталось с сосуществованием и взаимообщением. Если первые три века Реконкисты мавры в основном уничтожались или изгонялись с отвоеванных земель, то король Альфонсо VI провозгласил на своей территории политику терпимости, прекратил религиозные преследования евреев и арабов. Он даже поощрял смешанные браки, будучи сам женат на арабской женщине.

Вся история Испании, и в особенности эпоха Реконкисты, выработали у испанцев то национальное качество, которое, в сущности, определило судьбу Испанской Америки — а именно, расовую терпимость, сочетавшуюся с культурной открытостью, о чем говорилось выше. И ни многовековая война против иноверцев, ни экзальтированная религиозность, ни агрессивный национализм, ни изгнание из страны некрещеных евреев (1492) и мавров (1508) не смогли избыть эту «генетическую» черту испанцев и закрыть их для контакта с носителями иных культур. И если внутри Испании с конца XV в. официальная политика отличалась крайней расовой и культурной нетерпимостью, то за пределами страны, в заокеанских колониях, по отношению к индейцам проводилась прямо противоположная политика.

Но и вне зависимости от официальных предписаний и еще до принятия многочисленных Законов Индий испанские колониальные власти, конкистадоры, миссионеры взяли установку на контакт с индейцами, на включение их в орбиту своей цивилизации. Собственно, официально провозглашенная задача конкисты — христианизация язычников — и предполагала контакт, а не отторжение. В этом состоит принципиальное отличие испанской конкисты от колонизации Америки англичанами и французами, которые такую задачу перед собой не ставили, на глубокий контакт с аборигенами не шли и просто вытесняли их с принадлежавших им земель. Что касается испанских конкистадоров, то они могли быть сколь угодно жестоки по отношению к индейцам и в избытке демонстрировать религиозный фанатизм, но в их писаниях не найти откровенно расистских пассажей. Именно их расовая терпимость, кстати, очень необычная для того времени, привела к созданию метисных латиноамериканских этносов.

Вместе с тем Реконкиста оставалась в первую очередь войной и противостоянием. Восемь веков война была главным занятием нации, воинское искусство — самым почитаемым из искусств, воинская доблесть — важнейшей добродетелью. Наикратчайший путь к достижению власти, богатства, славы пролегал через поле битвы. Испанская знать взрастала на дрожжах войны. Состояния обретались не кропотливым трудом и накоплением, а в ходе удачных военных операций, когда плебей за особые заслуги мог удостоиться дворянского звания, простой солдат мог стать землевладельцем, мелкий феодал получить во владение замки и города.

Такой путь обретения богатства, считавшийся самым престижным и самым законным, породил в среде испанской знати, идальго, глубокое презрение к систематическому созидательному труду. Они стремились разбогатеть сразу, как их деды и прадеды, и эта, можно сказать, генетическая жизненная установка, сформированная тремя десятками предшествующих поколений, выталкивала испанских искателей фортуны в Новый Свет, поскольку с завершением Реконкисты Испания уже не могла предоставить таких возможностей. Эта установка сказалась и в стратегии испанской конкисты: если англичане и французы в Северной Америке продвигались вперед постепенно, шаг за шагом, то испанцы сразу устремлялись в самую глубь неведомых земель, чтобы одним махом снять «золотые пенки» с индейских цивилизаций.