Читать онлайн «Рождение Руси». Страница 11

"Бе путь из Варяг в Грекы и из Грек по Днепру и вьрх Дънепра волок до Ловати и по Ловати вънити в Илмерь езеро великое, из него же езера потечеть Вълхов и вътечеть в езеро великое Нево (Ладожское) и того езера въни-деть устие (река Нева) в море Варяжськое (Балтийское)…"

Здесь детально, со знанием дела описан путь из Византии через всю Русь на север, к шведам. Это путь "из Грек в Варяги". Летописцем он намечен только в одном направлении – с юга на север. Это не означает, что никто никогда не проходил этим путем в обратном направлении: вверх по Неве, вверх по Волхову, вверх по Ловати и затем по Днепру, но русский книжник обозначил путь связей южных земель со скандинавским Севером, а не путь варягов.

Путь же "из Варяг в Греки" тоже указан летописцем в последующем тексте, и он очень интересен для нас:

"По тому же морю (Варяжскому) ити доже и до Рима, а от Рима прити по тому же морю и Цесарюграду, а от Це-саряграда прити в Понт-море, в неже вътечеть Дънепр река".

Действительный путь "из Варяг в Греки", оказывается, не имел никакого отношения к Руси и славянским землям. Он отражал реальные маршруты норманнов из Балтики и Северного моря (оба они могли объединяться под именем Варяжского моря) вокруг Европы в Средиземное море, к Риму и норманнским владениям в Сицилии и Неаполе, далее на восток "по тому же морю" – к Константинополю, а затем и в Черное море. Круг замкнут.

Русский летописец знал географию и историю норманнов много лучше, чем позднейшие норманнисты.

Первые сведения о соприкосновении норманнов со славянами помещены в летописи под 859 годом (дата условна).

"Имаху дань варяги, приходяще из замория на Чуди и на Словенех и на Мери и на Веси и на Кривичих".

Перечень областей, подвергшихся нападению варягов, говорит, во-первых, о племенах, живших или на морском побережье (чудь – эстонцы), или поблизости от моря, на больших реках, а во-вторых, о том обходном пути, огибающем владения Руси с северо-востока, о котором говорилось выше (Весь и Меря).

Славянские и финские племена дали отпор "наход-никам"-варягам: "В лето 862. Изгьнаша варягы за море и не даша им дани и почаша сами собе владети…"

Далее в "Повести временных лет" и других древних летописях идет путаница из фрагментов разной направленности. Одни фрагменты взяты из новгородской летописи, другие из киевской (сильно обескровленной при редактировании), третьи добавлены при редактировании взамен изъятых. Стремления и тенденции разных летописцев были не только различны, но и нередко прямо противоположны.

Именно из этой путаницы без какого бы то ни было критического рассмотрения извлекались отдельные фразы создателями норманнской теории, высокомерными немцами XVIII века, приехавшими в медвежью Россию приобщать ее к европейской культуре. 3. Байер, Г. Миллер, А. Шлецер ухватили в летописном тексте фразы о "звериньском образе" жизни древних славян, произвольно отнесли их к современникам летописца (хотя на самом деле контрастное описание "мудрых и смысленых" полян и их лесных соседей должно быть отнесено к первым векам нашей эры) и были весьма обрадованы легендой о призвании варягов северными племенами, позволившей им утверждать, что государственность диким славянам принесли норманны-варяги. На всем своем дальнейшем двухсотлетнем пути норманнизм все больше превращался в простую антирусскую, а позднее антисоветскую политическую доктрину, которую ее пропагандисты тщательно оберегали от соприкосновения с наукой и критическим анализом.

Основоположником антинорманнизма был М. В. Ломоносов; его последователи шаг за шагом разрушали нагромождение домыслов, при помощи которых норманнисты стремились удержать и укрепить свои позиции. Появилось множество фактов (особенно археологических), показывающих второстепенную и вторичную роль варягов в процессе создания государства Руси.

Вернемся к тем источникам, из которых были заимствованы первые опорные положения норманнис-тов. Для этого нам следует вникнуть прежде всего в ту историческую обстановку, в которой создавались летописные концепции русской истории при написании вводных глав к летописям в эпоху Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха. Для русских людей того времени смысл легенды о призвании варягов был не столько в самих варягах, сколько в политическом соперничестве древнего Киева и нового города Новгорода, догонявшего в своем развитии Киев.

Благодаря своему наивыгоднейшему географическому положению Новгород очень быстро вырос чуть ли не до уровня второго после Киева города Руси. Но его политическое положение было неполноправным. Здесь не было в первобытной древности "своего княжения"; город и его непомерно разраставшаяся область рассматривались в XI веке как домен киевского князя, где он обычно сажал своего старшего сына. Новгород был как бы коллективным замком многочисленного северного боярства, для которого далекий Киев был лишь сборщиком дани и препятствием на пути в Византию.

Новгородцы согласились в 1015 году помочь своему князю Ярославу в его походе на Киев и использовали это для получения грамот, ограждавших Новгород от бесчинств нанятых князем варягов. Киев был завоеван Ярославом с его новгородско-варяжским войском: "варяг бяшеть тысяща, а новгородцов 3000".

Эта победа, во-первых, положила начало сепаратистским устремлениям новгородского боярства, а во-вторых, поставила Новгород (в глазах самих новгородцев) как бы впереди побежденного Киева. Отсюда был только один шаг до признания новгородцами в своих исторических разысканиях государственного приоритета Новгорода. А. А. Шахматов выделил новгородский летописный свод 1050 года, который по ряду признаков можно считать летописью новгородского посадника Остромира.

Автор "Остромировой летописи" начинает изложение русской истории с построения Киева и тут же уравнивает хронологически с этим общерусским событием свою местную северную историю, говоря о том, что словене, кривичи и другие племена платили дань "в си же времена". Рассказав об изгнании варягов, "насилье деявших", за море, автор описывает далее войны между племенами.

"Словене свою волость имяху. (И поставиша град и на-рекоша и Новъгород и посадиша старейшину Госто-мысла.) А Кривичи – свою, а Меря – свою, а Чюдь – свою [волость]. И въсташа сами на ся воевать и бысть межю ими рать велика и усобица и въсташа град на град и не бе в них правды. И реша к собе "поищим со-бе кънязя, иже бы владел нами и рядил по праву". Идо-ша за море к Варягам и реша: "Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нету. Да пойдете к нам къня-жить и владеть нами".

Далее описывается приход Рюрика, Синеуса и Тру-вора к перечисленным северным племенам: Рюрик княжил у словен, Трувор – у кривичей (под Псковом в Изборске), а Синеус – у веси на Белоозере; меря по этой легенде осталась без князя.

Историки давно обратили внимание на анекдотичность "братьев" Рюрика, который сам, впрочем, являлся историческим лицом, а "братья" оказались русским переводом шведских слов. О Рюрике сказано, что он пришел "с роды своими" ("sine use" – "своими родичами" – Синеус) и верной дружиной ("tru war" – "верной дружиной" – Трувор).

"Синеус" – sine hus – "свой род".

"Трувор" – thru waring – "верная дружина".

Другими словами, в летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика (автор летописи, новгородец, плохо знавший шведский, принял упоминание в устной саге традиционного окружения конунга за имена его братьев. Достоверность легенды в целом и в частности ее географической части, как видим, невелика. В Изборске, маленьком городке под Псковом, и в далеком Белоозере были, очевидно, не мифические князья, а просто сборщики дани.

Легенды о трех братьях, призванных княжить в чужую страну, были очень распространены в Северной Европе в средние века. Известны легенды о "добровольном" призвании норманнов в Ирландию и Англию. В Ирландию прибыли три брата с мирными целями под предлогом торговли (как Олег в Киев). Вече ирландцев оставило братьев у себя.

Бронзовое навершие иглы, так называемой «кольцевидной» фибулы. Предмет скандинавского происхождения. Конец I тыс. н. э. Найден в Хвойнонском районе Новгородской области в 2000 г.

Видукинд Корвейский в своей "Саксонской хронике" (967 год) рассказывает о посольстве бриттов к саксам, которые сказали, что "предлагают владеть их обширной и великой страной, изобилующей всякими благами" (вспомним летопись: "земля наша велика и обильна…"). Саксы послали три корабля с тремя князьями. Во всех случаях иноземцы прибывали со своими родичами ("синеусами") и верной дружиной ("тру-варами").

Близость летописной легенды о призвании варягов к североевропейскому придворному фольклору не подлежит сомнению. А двор князя Мстислава, как увидим ниже, был родственно близок к тому, о котором писал Видукинд.