Читать онлайн «Родная старина». Страница 81

Наконец ворота отворились. Владыка, посадник, тысяцкий (новгородцы восстановили было эти должности), старосты, бояре и множество народа вышли из города.

Владыка и духовенство с крестами выступили вперед. Все пали ниц и с плачем молили великого князя о пощаде и прощении.

– Я государь ваш, – сказал громко Иван Васильевич, – даю мир всем невинным, не бойтесь ничего!

В тот же день 50 человек, главных врагов Москвы, были схвачены и пытаны. Под пыткою многие признались в своей вине и назвали своих сообщников. Оказалось, что и Феофил, новгородский владыка, двоил совестью. Великий князь велел его отправить в заточение в московский Чудов монастырь. Сто главных заговорщиков было казнено. Много семейств боярских и купеческих было выслано из Новгорода и водворено в разных московских городах. Не раз еще после этого по доносам производил Иван Васильевич высылку из Новгорода подозрительных и влиятельных людей. В 1488 г., когда здесь был открыт заговор против великокняжеского наместника, по приказу Ивана Васильевича было выселено снова по разным московским городам более семи тысяч людей, а на место их были водворены в Новгороде поселенцы из Московской земли. Когда не стало в Новгороде старинных родов, богатых и сильных людей, хранивших старые предания, не стало и вожаков, заводивших смуты против Москвы, – новгородцы начали легко осваиваться с московскими порядками, а новые поселенцы из Московской области других порядков и не знали.

Так была искоренена вконец новгородская вольность. В это же время, вследствие столкновения с городом Ревелем, по приказу великого князя были отобраны товары у ганзейских купцов, бывших в России, а сами они заключены в тюрьмы. Этим был нанесен сильный удар заграничной торговле Новгорода – она после этого почти прекратилась.

Вятка, новгородская колония, пыталась было сохранить свою независимость. Вятчане позволяли себе иногда не слушаться великого князя, надеялись на то, что Москва далеко и идти походом на них нелегко. Но в 1489 г. Иван Васильевич послал на них большое войско под начальством Даниила Щени. Вятка покорилась, и главные виновники, подбивавшие народ к неповиновению, были выданы и повешены. Отсюда, так же как из Новгорода, более опасные люди были высланы.

Только один Псков сохранил еще на время свою старину: псковичи выказывали постоянную покорность великому князю, угождали ему, держали имя его честно и грозно.

Иван Васильевич в 1467 г. овдовел. Два года спустя явилось в Москву посольство из Рима. Кардинал Виссарион, поборник Флорентийского единения церквей, в письме предлагал Ивану Васильевичу руку Софии, племянницы последнего византийского императора, дочери его брата Фомы, князя Морейского, который после падения Константинополя нашел со своим семейством убежище в Риме. Папа Павел II через своего кардинала задумал устроить брак Софии с великим князем, чтобы завязать отношения с Москвою и попытаться утвердить свою власть над Русской церковью.

Софья Палеолог

Это предложение порадовало самолюбивого Ивана; но он, по своему осторожному нраву, не сразу дал согласие. Он советовался и с матерью, и с митрополитом, и с ближайшими боярами. Все находили, как и сам государь, этот брак желательным. Иван Васильевич отправил в Рим послом Ивана Фрязина, своего денежника (чеканившего монету). Тот вернулся оттуда с грамотами от папы и портретом Софии и снова был послан в Рим представлять жениха при обручении. Папа думал восстановить Флорентийское соединение и надеялся найти в русском государе сильного союзника против турок. Фрязин, хотя и принял в Москве православие, но особенно не дорожил им и потому готов был обещать папе все, чего тому хотелось, лишь бы поскорее уладить дело.

Летом 1472 г. София уже ехала в Москву. Ее сопровождал кардинал Антоний; кроме того, с нею было много греков. На пути устраивались ей торжественные встречи. Когда она подъезжала ко Пскову, к ней навстречу вышли посадники и духовенство с крестами и хоругвями. София пошла в Троицкий собор, здесь усердно молилась и прикладывалась к образам. Это понравилось народу; но римский кардинал, бывший с нею, смущал православных. Он был одет, говорит летописец, не по нашему обычаю – весь в красное, на руках были перчатки, которых он никогда не снимал и благословлял в них. Пред ним несли серебряное литое распятие на длинном древке (латинский крыж). Он не крестился и к образам не прикладывался; приложился только к иконе Богородицы, и то по требованию царевны. Сильно не нравилось это все православным. Из церкви София пошла на княжеский двор. Здесь посадники и бояре угощали ее и приближенных ее разными яствами, медом и вином; наконец, поднесли ей подарки. Бояре и купцы дарили ее, кто чем мог. От всего Пскова поднесли ей в дар 50 рублей. Так же торжественно приняли ее в Новгороде.

Когда София подъезжала уже к Москве, великий князь совещался с матерью, братьями и боярами, как быть: проведал он, что всюду, куда входила София, шел впереди папский кардинал, а пред ним несли латинский крыж. Одни советовали не запрещать этого, чтобы не обидеть папу; другие говорили, что никогда еще не бывало на Руси, чтобы такая почесть воздавалась латинской вере; попробовал было сделать это Исидор, да за то и погиб.

Послал великий князь спросить у митрополита, как он думает об этом, и получил такой ответ:

– Папскому послу не только входить в город с крестом, но даже и подъехать близко не подобает. Буде ты почтить его, то он – в одни ворота в город, а я, отец твой, другими воротами вон из города! Не только видеть, но и слышать нам о том неприлично. Кто чужую веру чтит, тот над своей ругается!

Такая нетерпимость митрополита клатинству уже вперед показывала, что папскому послу не удастся ничего добиться. Великий князь послал боярина взять у него крест и спрятать в сани. Сначала легат не хотел было уступить; особенно противился Иван Фрязин, которому хотелось, чтобы папский посол был принят в Москве с такою же честью, как принимали его, Фрязина, в Риме; но боярин настоял, и приказ великого князя был исполнен.

12 ноября 1472 г. въехала София в Москву. В тот же день совершено бракосочетание; а на другой день был принят папский посол. Он поднес великому князю дары от папы.

Почти три месяца пробыло римское посольство в Москве. Здесь его угощали, держали в большой чести; великий князь щедро одарил кардинала. Попытался было тот заговорить о соединении церквей, но из этого ничего не вышло, как и следовало ожидать. Великий князь отдал это церковное дело на решение митрополита, а тот нашел какого-то книжника Никиту Поповича для состязаний с легатом. Этот Никита, по словам летописца, переспорил кардинала, так что тот не знал, что и отвечать, – отговаривался только тем, что с ним нет книг, нужных для спора. Попытка папы соединить церкви кончилась и на этот раз полной неудачей.

Брак московского государя с греческой царевной имел важные последствия. Бывали и раньше случаи, что русские князья женились на греческих царевнах, но эти браки не имели такого значения, как женитьба Ивана и Софьи. Византия была теперь порабощена турками. Византийский император раньше считался главным защитником всего восточного христианства; теперь таким защитником становился московский государь; с рукой Софии он как бы наследует и права Палеологов, даже усваивает герб Восточной Римской империи – двуглавого орла; на печатях, которые привешивались к грамотам, стали с одной стороны изображать двуглавого орла, а с другой – прежний московский герб, Георгия Победоносца, поражающего дракона.

Иван III. Гравюра из «Космографии» А. Теве. 1584 г.

Византийские порядки стали все сильнее и сильнее сказываться в Москве. Хотя последние византийские императоры вовсе не были могущественны, но держали себя в глазах всех окружающих очень высоко. Доступ к ним был очень труден; множество разных придворных чинов наполняло великолепный дворец. Пышность дворцовых обычаев, роскошная царская одежда, блистающая золотом и драгоценными камнями, необычайно богатое убранство царского дворца – все это в глазах народа очень возвышало особу царя. Пред ним все преклонялось, как пред земным божеством.

Не то было в Москве. Великий князь был уже могучим государем, а жил немного пошире и побогаче, чем бояре. Они обходились с ним почтительно, но просто: некоторые из них были из удельных князей и свое происхождение вели также, как и великий князь, от Рюрика. Незатейливая жизнь государя и простое обращение с ним бояр не могли нравиться Софии, знавшей о царском величии византийских самодержцев и видевшей придворную жизнь пап в Риме. От жены и особенно от людей, приехавших с нею, Иван Васильевич мог многое слышать о придворном обиходе византийских царей. Ему, хотевшему быть настоящим самодержцем, многие придворные византийские порядки должны были очень полюбиться.