Читать онлайн «Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны». Страница 12

Я обратил бы внимание на тот период с августа 1991 года до октября 1993 года, который был действительно пиком политического либерализма в нашей стране, когда уровень гражданских свобод и политических прав, которыми обладали российские граждане, был самым высоким за последние десятилетия, а возможно, и самым высоким за всю историю страны. Начатые тогда экономические реформы сочетали в себе как элементы экономической либерализации (например, освобождение цен), так и элементы экономического антилиберализма. Потому что инфляция, которая достигла 2600 % в 1992 году, — это инфляция, не полученная в результате освобождения цен. Это инфляция, полученная в результате массовой денежной эмиссии, которая была осуществлена после января 1992 года и особенно с мая 1992 года. Тогда, в 1992 году, государственные расходы были повышены до 70 % ВВП. На таком уровне они не находились в течение всего времени Советского Союза. Даже, по-моему, во время Второй мировой войны не было таких расходов. Бюджетный дефицит достиг 30 % ВВП. Это никакая не либеральная экономическая политика. Это самая что ни на есть антилиберальная экономическая политика. В этот период у нас наблюдалось сочетание некоторых элементов либеральной экономической политики и очень большого состава нелиберальной и антилиберальной экономической политики.

Слушателям «Эха Москвы» был задан вопрос:

«В чем кроется основная причина кризиса либерализма — в равнодушии россиян к либеральной идее вообще или в дискредитации либерализма самими российскими либералами?» В результате проголосовало 830 человек, и из них 38,4 % отнесли это на равнодушие россиян к либеральной идее, а 61,6 % обвинили в кризисе либерализма самих российских либералов.

Не следует называть либералами тех, кто таковыми не является, даже если они сами себя называют либералами. Например, правых. Нет, это не либералы. Либералы — это другие люди. Есть российское либеральное движение, формирующееся в настоящее время, и это люди, которые разделяют все три составных элемента либерализма — гражданский либерализм, политический либерализм и экономический либерализм.

Тех же, кто придерживается монопольного, привилегированного отношения к собственности, к власти, к людям, все-таки надо называть так, как они того заслуживают. В России есть правые, есть и сторонники левых взглядов. Причем многие сторонники левых взглядов отстаивают левую антилиберальную экономическую политику, но являются либералами в гражданском и политическом отношении.

Так кого же можно назвать либералом в России и за ее пределами?

Мнение по этому вопросу Андрея Илларионова:

Либерализмом считается такая точка зрения: граждане могут делать все, что они хотят, располагая своим телом, своими взглядами, своими позициями, индивидуально или в добровольном сотрудничестве с другими людьми, не нанося ущерба другим людям. Это принципиальная вещь. Это не неограниченная воля, когда я делаю все, что хочу, и разрушаю все, что вокруг меня. Главное — это свобода до тех пор, пока она не затрагивает свободу, права и собственность другого человека. Это классическое определение либерализма.

[12]

Диссиденты, правозащитники, просветители, которые жили, например, в 60-е годы, в 70-е годы, в 80-е годы, — они жили в несвободной стране, в которой у свободомыслящего человека могло быть несколько стратегий. Самая примитивная — покинуть страну. Очень многие люди в 70-е годы покидали страну под разными предлогами. Вторая стратегия — идти в лобовое столкновение. Мы все знаем эти примеры — Сахаров, Солженицын, Буковский и другие. Кого-то потом обменяли на Корвалана, кто-то оказался в ссылке, кто-то был насильственно выслан из страны… Третья стратегия — это занимать свою позицию и пытаться что-то делать. Например, тот же Булат Шалвович Окуджава — это, безусловно, был исключительно смелый, достойный и свободный человек. Он подписывал письма в защиту Синявского, Даниэля, Солженицына. Он занимался творчеством. Советская власть его, мягко говоря, не любила. Как и Высоцкого, Тарковского и многих других. Но в эмиграцию она его не отправляла.

Сейчас мы вдруг, после двадцати лет реформ, оказались в ситуации, когда вновь наступила несвобода, когда каждый думающий человек опять для себя должен решать, как быть.

В самом деле, а как быть свободному человеку в несвободной стране?

Мнение по этому вопросу Андрея Илларионова, бывшего советника президента Российской Федерации по экономическим вопросам, президента фонда Института экономического анализа:

Свобода — это свобода выбора. Давайте мы еще раз просто перечислим все возможности, которые существуют у человека, безотносительно к тому даже, как он себя определяет. Есть первая стратегия — стратегия согласия. Это конформизм, это признание этой власти. Внутри нее тоже есть две-три стратегии. Первая — это полное подчинение. Это рабство, отказ от своих собственных взглядов, позиций, прав. Эта позиция была отражена, я извиняюсь, Егором Тимуровичем Гайдаром: «Какая бы власть ни была, я буду делать все возможное для того, чтобы ей помогать». Это одна позиция. Вторая позиция — это инкорпорация. Инкорпорация во властвующий режим. С разными целями. Например, для того чтобы получить привилегии. Это уже активная позиция включения в режим, переход на другую сторону. Есть еще одна позиция — это нейтралитет, который был продемонстрирован, по крайней мере в советское время, некоторыми известными деятелями, которые старались не вмешиваться ни в какие дела государства. Это позиция чистого профессионализма и самореализации. Независимо от того, какой режим, я делаю свое профессиональное дело и стараюсь ни во что не вмешиваться. Это я говорил про опции согласия. Но есть еще и опции несогласия, и они разные. Одна из этих — это эмиграция. Она может быть как внутренняя, так и внешняя. И внутренняя, частично, перекликается с тем самым нейтралитетом, переходом в чисто профессиональную деятельность, которая никоим образом не связана с общественностью. А внешняя — это физическое территориальное передвижение в другую страну. Вторая опция здесь — это оппонирование, причем оно может быть и индивидуальным, и коллективным. И наконец, есть третья опция — это переход в прямую политическую борьбу. Она тоже может носить разный характер. Итак, есть опции согласия и есть опции несогласия, и выбор каждой опции для каждого конкретного человека определяется его собственным выбором. По крайней мере, позиция либералов заключается именно в этом.

И какая из этих опций, из этих стратегий наиболее эффективна? Хитрость? Маневрирование? Храбрость, то есть выступление с открытым забралом?

Мнение по этому вопросу Андрея Илларионова:

Коллективная мудрость зеков ГУЛАГа, и, собственно, об этом неоднократно говорил Варлам Шаламов, такова: «Не верь. Не бойся. Не проси». Не верь лагерному начальству — обманет. Не бойся лагерного начальства — дальше Колымы не пошлют. И не проси — никогда не проси и не участвуй в каких-либо операциях с этим лагерным начальством, с этим лагерным режимом, потому что ты ничего не получишь, но ты в результате этого окажешься на том или ином крючке. На этом крючке, кстати, оказались и многие чекисты, которые, занимаясь репрессиями, были порядочными людьми и думали, что они работают на свою страну, на свой народ. Вот этот принцип, мне кажется, можно было бы распространить и на ту ситуацию, в которой мы находимся сегодня.

Слушателям «Эха Москвы» был задан вопрос: «Как эффективнее противостоять несвободе — храбростью или хитростью?» В результате проголосовало 668 человек, и из них 38,2 % выступили за то, что противостоять несвободе следует храбростью, а 62,8 % — за то, что эффективнее хитрость.

Вот такое отражение коллективной мудрости. И оно весьма показательно, потому что многие люди, знающие нашу кровавую историю, прекрасно понимают, что, с одной стороны, лобовые атаки часто приводят к очень тяжелым потерям, а с другой стороны, люди иногда оказываются в такой ситуации, в которой невозможно не идти в лобовую атаку. Как невозможно было не идти в лобовую атаку зекам ГУЛАГа в Воркуте, на Колыме и во многих других местах. Поэтому в целом такие результаты голосования отражают отношение наших людей. Нельзя же вывести общее правило на каждый случай. Во многих ситуациях хитрость оказывается более эффективным методом поведения, а в некоторых случаях просто не остается никакого другого варианта, кроме лобовой атаки.

До поры до времени, когда человек сталкивается с превосходящими силами противника, конечно, идти на лобовое столкновение не следует. Но когда поздней ночью на улице атакуют, например бандиты, то просто нет другого выхода… Может не оказаться другого выхода и не будет возможности воспользоваться хитростью, и тогда придется защищать и здоровье, и честь, и иногда жизнь — это значит, что, к сожалению, ничего другого, кроме лобового столкновения не остается, чтобы остаться приличным человеком.