Читать онлайн «Противники России в войнах ХХ века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества)». Страница 13

3 июля 1916 г. Россия заключила с Японией секретное соглашение о разделе сфер влияния в Китае, где был пункт, декларирующий военный союз между двумя странами: «В случае, если третья держава объявит войну одной из договаривающихся сторон, другая сторона по первому же требованию своего союзника должна прийти на помощь».[93] При этом японцы намекали, что готовы пойти и на большее, если им уступят Северный Сахалин, но русское правительство отказалось даже обсуждать подобный вариант.

Что касается настроений в Русской армии, то там отношение к новому «союзнику» было вполне определенным: события русско-японской войны были еще свежи в памяти, и все понимали, что с Японией придется воевать в не слишком далеком будущем. Вот как описывал отправку Русского экспедиционного корпуса во Францию через порт Даолян Р.Я.Малиновский: «На причале построились русские войска. Тут же два оркестра — наш и японский. Сначала исполнили японский гимн, а потом «Боже царя храни». На высокой палубе в парадной форме появился командир 1-го Особого полка полковник Ничволодов. Вокруг него — группа японских офицеров и генералов. Всюду сверкали золотом эполеты и сияли ордена.

— Братцы! Русские солдаты, богатыри земли русской! — начал свою речь полковник Ничволодов. — Вы должны знать, что город Дальний построен русскими людьми, они принесли сюда, на азиатские берега, русский дух, русский нрав, гуманность и культуру, чего, кстати, не скажешь о новоявленных «аборигенах» этой земли.

…Японские генералы, очевидно, не понимали смысла слов русского полковника и покровительственно скалили зубы. А тот продолжал:

— Мы сейчас покидаем эти берега. Перед нами дальний путь, но мы никогда не забудем, что здесь каждый камень положен руками русских людей, и рано или поздно захватчики уберутся отсюда. Да здравствует наша победа! Ура, братцы!

Загремело громогласное «ура», перекатываясь над толпой русских солдат, сгрудившихся на пристани, на палубах и корме парохода. Все кричали «ура» что есть мочи, одобряя тем самым короткую речь русского полковника. Оркестры исполняли «Боже царя храни». Господа генералы и японские офицеры вытянулись в струнку и держали под козырек, а японские солдаты замерли по команде «Смирно» и держали «на караул». Многие из японцев, не понимая, что происходит, по команде офицеров кричали «банзай», троекратно повторяя этот клич… Можно было вообразить гнев японских генералов и офицеров, когда они получат перевод речи русского полковника.[94]

Временный и «противоестественный» характер союза России и Японии был очевиден для русского общественного сознания, тем более что японцы не скрывали своих территориальных притязаний и готовились их реализовать при первом удобном случае.

Благоприятный для японских экспансионистских планов в отношении России момент наступил в связи с государственным переворотом в Петрограде в октябре 1917 г. Сразу же было заключено соглашение между США и Японией «по проблемам» дальневосточных владений бывшей Российской Империи. Страна Восходящего Солнца с энтузиазмом восприняла идею США и Антанты о расчленении России и создании марионеточных режимов на ее окраинах для использования их в качестве полуколоний. Японские газеты с циничной откровенностью писали, что «независимость Сибири представляла бы особый интерес для Японии», и намечали границы будущего марионеточного государства — к востоку от Байкала со столицей в Благовещенске или Хабаровске.[95]

Предлогом для высадки японского десанта с военных кораблей, прибывших во Владивосток еще в январе 1918 г., послужил инцидент, когда в ночь на 5 апреля 1918 г. «неизвестные злоумышленники» совершили вооруженное нападение с целью ограбления владивостокского отделения японской торговой конторы «Исидо», в ходе которого были убиты два гражданина Японии.[96] Тотчас эскадра Антанты с внешнего рейда Владивостока переместилась к причалам его внутренней гавани — бухты Золотой Рог. 5 апреля под прикрытием корабельных орудий, нацеленных на городские кварталы, высадились две роты японских пехотинцев и полурота английской морской пехоты, которые заняли важные объекты в порту и городе. 6 апреля десантировался отряд из 250 японских моряков, захвативший остров Русский с береговыми укреплениями, артиллерийскими батареями, военными складами и казармами. Адмирал Хирохару Като обратился к населению с воззванием, в котором извещал, что Япония берет на себя «охрану общественного порядка в целях обеспечения личной безопасности иностранных граждан», в первую очередь подданных японского императора.[97] Через полгода японских подданных на российском Дальнем Востоке «защищало» уже свыше 70 тыс. японских солдат и офицеров.

Во время Гражданской войны и интервенции в 1918–1922 гг. японцы оккупировали Приамурье, Приморье, Забайкалье и Северный Сахалин, заняли Владивосток. На этих направлениях было сосредоточено более половины имевшихся тогда у Японии войск, то есть 11 дивизий из 21. Численность японских интервентов намного превосходила силы западных держав, высадившихся на Дальнем Востоке. Только с августа 1918 по октябрь 1919 г. Япония ввела на территорию дальневосточного края 120 тыс. человек, в то время, как общая численность интервентов в этом регионе в начале 1919 г. составила 150 тыс.[98] Это объяснялось решимостью японского правительства «пойти на любые жертвы, только бы не опоздать к дележу территории России, которое произойдет после вмешательства США, Англии и Франции».[99] Именно японцы стали ударной силой интервентов на Дальнем Востоке. И если англо-американские и другие силы Антанты совместно с Японией участвовали в интервенции в период с 1918 по март 1920 г., после чего были выведены с советских территорий, то сама Япония сохраняла там свое присутствие дольше всех — до осени 1922 г. Таким образом, период с апреля 1920 по октябрь 1922 г. был полностью самостоятельным японским этапом интервенции.[100] Как позднее напомнит об этом факте И.В.Сталин, «Япония, воспользовавшись враждебным тогда отношением к Советской стране Англии, Франции, Соединенных Штатов Америки и опираясь на них, — вновь напала на нашу страну… и четыре года терзала наш народ, грабила Советский Дальний Восток».[101]

Японцы поддерживали Белое движение на Дальнем Востоке и в Сибири, стараясь при этом сохранять выгодную для них расстановку сил: активно помогали атаману Забайкальского казачьего войска Г.М.Семенову и даже спровоцировали его конфликт с адмиралом А.В.Колчаком, посчитав, что деятельность последнего на посту Верховного правителя России может повредить дальневосточным интересам Страны Восходящего Солнца. Интересно в этой связи мнение самого Колчака об интервентах. 14 октября 1919 г. генерал Болдырев записал в своем дневнике о встрече с адмиралом: «Среди многих посетителей был адмирал Колчак, только что прибывший с Дальнего Востока, который, кстати сказать, он считает потерянным если не навсегда, то, по крайней мере, очень надолго. По мнению адмирала, на Дальнем Востоке две коалиции: англо-французская — доброжелательная и японо-американская — враждебная, причем притязания Америки весьма крупные, а Япония не брезгует ничем. Одним словом, экономического завоевание Дальнего Востока идет полным темпом».[102]

За время своего хозяйничанья на Дальнем Востоке японцы вывезли немало пушнины, древесины, рыбы, ценностей, захваченных на складах порта Владивосток и других городов. Поживились они и за счет золотого запаса России, захваченного в Казани мятежным Чехословацким корпусом, а затем оказавшегося в распоряжении правительства Колчака, которое расплачивалось им со странами Антанты за поставку оружия и снаряжения. Так, на долю Японии пришлось 2672 пуда золота.

Присутствие японского экспедиционного корпуса подогревало накал Гражданской войны и рост партизанского движения на Дальнем Востоке. Бесцеремонное и наглое поведение захватчиков возбуждало ненависть и озлобление местного населения. Красные партизаны Приамурья и Приморья устраивали засады и нападения на вражеские гарнизоны.

Упорное сопротивление местных жителей интервентам привело к жестоким карательным акциям со стороны японских войск, пытавшихся такими мерами утверждать свое господство на оккупированной территории: сожжение за «неповиновение» целых деревень и показательные массовые расстрелы непокорных с целью запугивания местного населения вошли в повсеместную практику. Например, в январе 1919 г. японские солдаты дотла сожгли деревню Сохатино, а в феврале деревню Ивановку. Вот как описывал эту акцию репортер японской газеты «Урадзио ниппо» Ямаути: «Деревню Ивановка окружили. 60–70 дворов, из которых она состояла, были полностью сожжены, а ее жители, включая женщин и детей (всего 300 человек) — схвачены. Некоторые пытались укрыться в своих домах. И тогда эти дома поджигались вместе с находившимися в них людьми».[103] То, что действовали японцы с особой жестокостью, отмечали даже их союзники-американцы. Так, в донесении одного американского офицера описывается казнь арестованных местных жителей, схваченных японским отрядом 27 июля 1919 г. на железнодорожной станции Свиагино, охранявшейся американцами: «Пятеро русских были приведены к могилам, вырытым в окрестностях железнодорожной станции; им были завязаны глаза и приказано встать на колени у края могилы со связанными назад руками. Два японских офицера, сняв верхнюю одежду и обнажив сабли, начали рубить жертвы, направляя удары сзади шеи, и, в то время как каждая из жертв падала в могилу, от трех до пяти японских солдат добивали ее штыками, испуская крики радости. Двое были сразу обезглавлены ударами сабель; остальные были, по-видимому живы, так как наброшенная на них земля шевелилась».[104]