Читать онлайн «История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers)». Страница 33

Тамплиеров душил гнев после такого оскорбления. Они пригрозили «снять свои белые плащи и покинуть Святую Землю, возвратившись каждый к себе», уступив мольбам своих друзей, «они вспомнили о своих обетах и своем долге хранителей страны» и удовлетворились апелляцией в Рим.[294]

Папа встал на их защиту. Обвинив епископа Сидонского в «великом самоуправстве, иначе сказать — в тяжком злодеянии», он заставил его покинуть свою кафедру, «дабы тот, кто допустил глупость своей ошибкой, постиг мудрость в наказании». Затем, в возмещение, Папа предоставил привилегию, ставившую орден вне епископской власти. Тамплиеры, если будет позволено так выразиться, с успехом применили дипломатическую систему подножки. Это, однако, не способ приобретения друзей…

В 1204 г. (тогда магистром ордена был Филипп де Плессье) Папа предоставил капелланам право исповедовать тех, кто желал быть похороненным на кладбищах ордена, причащать их «в смертном случае» и хоронить с крестом: ранее это находилось в ведении приходских священников.[295] Поскольку капелланы ордена Храма уже были вне власти диоцеза, эта привилегия ущемляла как епископов, так и приходской клир. И наконец, дабы пресечь тяжбы, в которые вовлекали тамплиеров эти благодеяния, Иннокентий постановил, что их не могут вызывать на суд Курии иначе, как именными извещениями, в которых должно содержаться прямое указание на особы вызываемых, — существенное подкрепление всех прочих привилегий! Орден Храма приобретал своего рода духовную обособленность: он подолгу оставался светским по сути своей объединением, которое «пользовалось покровительством Рима, но не принимало его опеки».[296]

В 1207 г. орден даже осмелился отслужить мессы в нескольких находящихся под интердиктом городах — при открытых вратах и колокольном звоне. Тогда Иннокентий III сурово осудил тамплиеров, предупреждая о необходимости соблюдения церковного послушания и почитания легатов: «В противном случае, если с вами случится беда, можете пенять на самих себя, и никак не на нас!»[297]

Однако влияние Святого престола не ограничивалось душепопечением. В течение первой четверти ХIII в. именно папы Иннокентий и Гонорий поддержали дело Святой Земли в отличие от равнодушных английского и французского королей и от сравнительно слабого короля Иерусалимского.

Тамплиеры сохранили хорошие отношения как с Генрихом Шампанским (он умер в 1197 г.), так и с его наследником Амальриком II Лузиньяном, королем Кипрским и четвертым мужем злосчастной Изабеллы Иерусалимской, женившемся на ней с одобрения магистров ордена Храма и ордена госпитальеров.[298] Но глухая неприязнь, постоянно тлевшая между тамплиерами и госпитальерами, выплеснулась в 1198 г. в открытую войну по поводу фьефа, находившегося между Маргатом и Валанией. Иннокентий III укорял оба монашеских ордена: «Можно ли называть людьми Церкви тех, кто столь оскорбительно мстит друг другу за оскорбления»,[299] и посоветовал им договориться в соответствии с соглашением, утвержденным обоими Домами еще во времена Александра III. В тот раз для переговоров тамплиеры отправили в Рим брата Пьера де Вильплана и бывшего великого командора брата Тьерри.[300]

Жильбер Эраль умер в 1201 г.[301] Ничего неизвестно о прежней деятельности его преемника Филиппа де Плессье, управлявшего Домом в течение восьми лет. В Сирии это были годы бесцветные и смутные, когда перемирие с сарацинами позволило разгореться междоусобицам. Даже внутренняя дисциплина ордена дрогнула. Обнаруживаются отголоски спора между Филиппом де Плессье и некоторыми великими бальи. Последние, получив приказы, «которые им не нравились или показались слишком жесткими», потребовали разрешения покинуть орден Храма ради цистерцианского ордена. По статутам они имели на это право, но Филипп отказался отпустить их под предлогом, что они действовали как мятежники, а ничуть не из потребности в созерцательной жизни. Магистр также добыл буллу Иннокентия III, по которой цистерцианцы не могли их принять, хотя Курии довольно трудно было скрыть деспотичность этого поступка («Сыновья Лии предпочтены сыновьям Рахили; Мария — исключение, а Марфа — правило», и т. д.{48}). Эхо спора донеслось до нас сквозь сдержанную латынь документа, но мы понимаем, что единомыслие ордена серьезно пошатнулось.[302]

Отброшенные от южных районов и потерявшие Палестину почти полностью, тамплиеры отныне опирались на свои владения на севере Святой Земли. С потерей Газы и Аскалона возрастало значение замка Дарбезак, порта Бонель в Армении, Гастена на Оронте. Но здесь тамплиеры оказались втянутыми в борьбу между королем Киликийской Армении Львом II и Боэмундом IV Триполитанским, — в борьбу, ставкой в которой было княжество Антиохийское.

К 1191 г. армянский король захватил замок Гастен на Оронте, принадлежавший до краха 1187 года тамплиерам. По его словам, он изгнал оттуда сарацин и взял замок по праву войны. Тамплиеры же свидетельствовали, что турки после взятия Акры в июле 1191 г. бежали, и армянский король нашел Гастен «без жителей и как бы освобожденный от рук язычников», что не допускало с его стороны никакой конфискации.[303] Одновременно разразилась ссора между Львом Армянским и графом Боэмундом Триполитанским[304] по поводу княжества Антиохийского, которое Боэмунд оспаривал у своего молодого племянника Раймунда Рупена, внука Боэмунда III Антиохийского по отцу и армянского короля — по материнской линии. В декабре 1199 г. Лев обратился со своим королевством в католичество: согласно армянским хроникам, обращение это было притворным.[305] Корону Лев получил из рук архиепископа Майнцского «от Бога, римской Церкви и императора Римской империи»[306] и тут же попытался превратить в деньги свое обращение, препоручив Папе дело молодого Раймунда Рупена.[307]

Горожане Антиохии высказались за Боэмунда, владевшего антиохийской цитаделью. Магистры обоих орденов поначалу отправились графу на помощь, но отступили, когда Лев воззвал к Святому престолу.[308] Однако тамплиеры при поддержке графа Триполитанского и патриарха Антиохийского все еще требовали вернуть замок Гастен. Лев созвал их и в запальчивости сообщил, что «удерживает Гастен как возмещение за Антиохию». После этого обе партии отправили донесения в Рим.[309]

Немного позднее, когда Лев Армянский обратился к тамплиерам с просьбой о помощи против султана Алеппо, Жильбер Эраль со своим монастырем отправился в Армению, но только для того, чтобы представить королю буллу Иннокентия III, приказывающую возвратить Гастен. Лев пообещал все, о чем они могли мечтать: гарантированное обладание Гастеном и Дарбезаком; опеку над своим внуком Рупеном, вплоть до просьбы принять его в собратья Дома. Он ни в чем не мог отказать, желая от них лишь помощи в овладении Антиохией. Но Жильбер Эраль не был расположен становиться наемником в войне между христианами и покинул страну. Лев излил свое возмущение в письме Папе, где довольно наивно объяснял суть интриги.[310] Затем он обратился к госпитальерам, которые оказались менее требовательными и пришли ему на помощь в обмен на замки и фьефы.[311]

Иннокентий III разрывался между своей дружбой с тамплиерами и искренней симпатией к новообращенному. Он попытался повернуть соперников к священной войне и отослал армянскому королю хоругвь святого Петра, которую тот должен был нести навстречу врагам Креста.[312] Но Папа также пообещал направить легатов, чтобы рассудить дело на месте,[313] и в качестве своих представителей остановил выбор на кардиналах св. Праксидии и св. Маркелла.[314]{49}

Жильбер Эраль умер в 1201 г. Кардиналы-легаты прибыли в Святую Землю, один в ноябре 1202 г., другой — в марте 1203 г.[315] Во время их пребывания в Акре и после первых переговоров армянский король предпринял ночную атаку на Антиохию. Пока патриарх Антиохийский пытался договориться, тамплиеры, составлявшие половину гарнизона, «показали зубы», по выражению Льва: «Ecce Templarii contra nos denies acuentnt».{50} «Они оснастили башни, прибегли к оружию, обстреливали наши отряды и внутри, и вне города, развернув против нас знамя».[316]

Тамплиеры ответили на нападение, предпринятое на город в разгар перемирия и в ожидании прибытия легатов. Но, по свидетельству самого Льва, до того времени они соблюдали очевидный нейтралитет в споре между королем и графом Триполи. «Мы уважали их, — пишет король, — щадя их владения и держания во время всей этой войны, ибо надеялись иметь их в качестве друзей, а не противников, и как монахов».[317] Со времени столкновения в Антиохии Лев захватил все их владения в Киликийской Армении, за исключением двух замков, Скалы Гийома и Скалы Рюссоль, отбивших атаки.[318]