Читать онлайн «Исландия эпохи викингов». Страница 90

Хотя Гудмунд ничего и не добился для церкви, три десятилетия его более чем бурного епископства стали переломным моментом в истории Исландии. Конфликты, сопровождавшие каждый его шаг, дали сначала нидаросскому архиепископу, а затем и норвежскому конунгу первый предлог осуществить долгосрочное вмешательство в исландские внутренние дела. В разные периоды Гудмундова епископства то архиепископ, то конунг вызывали из Исландии в Норвегию обоих исландских епископов и многих годи. Как епископы, так и годи частенько попросту игнорировали эти требования предстать пред монархом (или архиепископом), однако дверь в Исландию уже была открыта. С начала сороковых по конец шестидесятых годов XIII века норвежский конунг раз за разом вмешивался в ее жизнь и сумел в итоге поколебать исландскую автономию. И все же Торлак и Гудмунд как нарушители спокойствия и борцы за права Вселенской церкви на территории Исландии были исключением. Саги уделяют Торлаку и Гудмунду больше внимания, чем другим, — но в этом, как мы понимаем, отражается природа сагового жанра с его особым интересом к нарушителям спокойствия, а не подлинная — вполне безобидная — роль епископов в исландском обществе.

Исландские священники как социальная группа тоже служили существенным препятствием для установления централизованной церковной власти, и, в частности, потому, что не формировали отдельную религиозную касту. Некоторые священники были верными сторонниками епископов, другие же (их, вероятно, было большинство) участвовали в общественной жизни на тех же основаниях, что и миряне, преследуя собственные корыстные интересы. За редкими исключениями священники были женаты, заботились о накоплении достойного наследства для своих детей и подчиняли свои церковные обязанности требованиям исландского светского общества. Они регулярно принимали участие в бесконечных исландских конфликтах и распрях в роли сторон, третьих лиц, посредников, союзников и так далее. Отлучив в 1208 году своих противников-годи от церкви, епископ Гудмунд сын Ари из Пригорков не добился ровным счетом ничего не только потому, что его не поддержал епископ из Лачужного холма, но и потому, что его проигнорировали священники его собственной епархии. Они преспокойно служили службы для отлученных Гудмундом от церкви людей даже после того, как сами были отлучены им вслед за ними. Так продолжалось несколько лет.

Ситуация в исландской церкви беспокоила нидаросских архиепископов уже не первое десятилетие, и в 1173 году архиепископ Эйстейн сын Эрленда послал письмо «епископам Исландии, годи и всему исландскому народу», в котором, среди прочего, говорил:

И вот, все священники, которые убивали людей, я запрещаю им отправлять службу господню, от низших ступеней священства до высших. И далее я запрещаю всем священникам принимать на себя тяжбы других людей, кроме как только от своих немощных родичей, от сирот, от женщин, за которых некому заступиться, или от нищих, и исключительно бога ради, и ни ради какой другой корысти, и не важно, предлагают ли за это деньги.[520]

Впрочем, у архиепископа Эйстейна имелся враг посерьезнее, чем нечестивые исландские клирики, и звали его Сверрир сын Сигурда. Тот, заявив свои претензии на норвежскую корону и столкнувшись с неподатливостью архиепископа, изгнал его в 1180 году из Трандхейма, и поэтому в Исландии на его письмо никто не обратил внимания, так что в 1190 году новому архиепископу, Эйрику сыну Ивара, пришлось писать новое письмо. Он напоминал исландцам, принявшим сан, начиная с иподиаконов, что они не имеют права «принимать на себя такие тяжбы, которые требуется вести с боевым напором и оружием в руках».[521]

Участие исландских священников в распрях и судебных тяжбах подтверждается многочисленными примерами из «Саги о Стурлунгах». Так, в главах 30–36 «Саги о Лощинном Стурле» в подробностях описано, как и при каких обстоятельствах один вполне миролюбивый священник (и годи) по имени Пауль сын Сёльви, с хутора Дымный холм[522] в западной четверти, оказывается втянут в распрю, происходившую в конце XII века. О жизни Пауля рассказывается в ряде источников, в частности, в главе 9 «Саги о епископе Торлаке» говорится, что он был знаменит своим талантом хозяина, и богатство само текло ему в руки; он был одним из трех кандидатов на пост епископа в Лачужном холме в 1174 году. Распря, о которой идет речь, называлась «Дело о Распревом междуречье» (дисл. Deildartungumál) по названию участка земли, из-за которого был спор, и заключалось дело в том, что некто решил оспорить права Пауля и его законнорожденных сыновей унаследовать ряд ценных объектов собственности за дочерью Пауля, которая сначала овдовела, а затем умерла, не оставив потомства.[523]

Выше мы рассматривали еще два случая из «Саги о Стурлунгах», когда священники принимали в распрях самое активное участие. В главе 10 мы обсуждали, как Гудмунд сын Ари, позднее епископ в Пригорках, а на момент соответствующих событий — просто священник и к тому же незаконнорожденный, принял на себя тяжбу об убийстве и выиграл ее. В главе 15 мы изучали, как священник по имени Эйольв сын Халля пытался с помощью полузаконных махинаций обеспечить дополнительное наследство своим законнорожденным сыновьям. Действия Эйольва не помешали ему стать кандидатом на пост епископа в Пригорках (он проиграл выборы 1201 года Гудмунду сыну Ари), а позднее — аббатом (недолговечного) монастыря на Топком хуторе.

Исландские монастыри играли важную роль в культурной жизни острова, но политическое и экономическое их влияние было невелико. Современные историки не стесняются утверждать, будто различные исландские религиозные учреждения имели существенные каналы влияния на общественную жизнь, но известные нам факты никак такие утверждения не поддерживают. Монастыри в источниках вообще упоминаются лишь спорадически — вероятно, потому, что были они очень небольшими и в любой период исландской истории их можно пересчитать по пальцам одной руки. Эйнар Олав Свейнссон пишет, что «в любом наугад взятом монастыре жило от силы пять-десять монахов, и до 1300 года нет надежных свидетельств, чтобы в какой-либо период времени монахов было более пяти».[524] Монастыри в Исландии следовали либо бенедиктинскому, либо августинскому уставу, однако официально не входили ни в одно монашеское братство и к тому же во многом опирались на местные культурные традиции. Одна из причин такого положения вещей — монастыри, как и церкви, как правило, основывались и поддерживались годи или влиятельными бондами, иные из которых могли под конец жизни становиться там монахами.

Позднее в Исландии были основаны еще три монастыря — сначала на севере, на хуторах Рябиновый двор (1296 г.) и Подмаренничные поля (северные, 1296 г.), а два века спустя на востоке, на хуторе Оползневый монастырь (1493 г.).

Исландские монастыри служили центрами учености и, возможно, образования, хотя насчет последнего информации у нас практически нет. Больше всего сведений сохранилось о бенедиктинском монастыре на Тинговых песках, в северной четверти. Это был первый исландский монастырь, не закрывшийся вскоре после основания, и, вероятно, он же был самый «ученый». Тамошние монахи особенно интересовались агиографией — именно они создали первые саги о норвежских конунгах-миссионерах, Олаве сыне Трюггви и Олаве сыне Харальда (Святом), именно благодаря их деятельности объявили святым первого епископа северной четверти, Йона сына Эгмунда. В 1185–1188 годах аббат этого монастыря по имени Карл сын Йона ездил в Норвегию и там, под личным руководством и под диктовку конунга Сверрира сына Сигурда, записал первые главы «Саги о Сверрире», где рассказывается о жизни и свершениях этого фарерца — самозванца, которому после долгих лет гражданской войны удалось захватить норвежский трон. Неизвестно, кто завершил «Сагу о Сверрире», но вполне возможно, что и ее, и ряд саг об исландцах составили именно в Тинговых песках. Сочинительским талантам тамошних монахов служило большим подспорьем исключительное богатство Тинговых песков — епископ Йон сын Эгмунда подарил монастырю право на часть причитавшейся его престолу десятины, а среди принадлежащих монастырю земель имелись и плодородные пастбища, и реки, где отлично ловились лососи и форель; также в окрестностях во множестве гнездились птицы, что позволяло собирать обильный урожай яиц. Кроме того, монастырю принадлежали права на сбор плавникового леса.

Несмотря на сытую жизнь монастыря на Тинговых песках, исландские монастыри нельзя назвать по-настоящему богатыми, и поскольку монахов в каждом было совсем немного, будущее каждого из них постоянно стояло под вопросом. Первые монастыри быстро закрылись, и от них не осталось почти ничего. Монашеское движение в Исландии началось поздно и никогда не пользовалось особой популярностью, а потому играло незначительную роль в общественной жизни острова (за исключением культуры). Даже Тинговые пески, основанные в 1112 году, были официально освящены лишь двадцать один год спустя, в 1133-м.[525] Второй исландский монастырь, на хуторе Поперечная река, был основан в 1155 году. Третий северный монастырь открылся на Топком хуторе, но просуществовал лишь с 1200 по 1212 год. Первый южный монастырь открылся в долине реки Хит (дисл. Hítardalr) в 1166-м и закрылся около 1200 года. Другие монастыри в южной епархии были открыты на Многолюдном хуторе (дисл. Þykkvibær) в 1168 году, на Плоском острове (дисл. Flatey) в Широком фьорде в 1172 году (в 1184 году переехал на Священную гору — хутор Снорри Годи и позднее Гудрун дочери Освивра) и на Дровяном острове (дисл. Viðey) близ современного Рейкьявика в 1226 году. Монастыри на Тинговых песках и Поперечной реке были бенедиктинские, а остальные, включая, вероятно, и Топкий хутор (о нем сведения туманны), — августинские. Все это были мужские монастыри. По бенедиктинскому уставу жил и единственный женский монастырь эпохи народовластия, основанный на Церковном хуторе (дисл. Kirkjubær) в 1186 году. Его финансовые дела шли плохо, и уже в 1218 году управление им было передано епископу в Лачужном холме, а вскоре он предположительно был закрыт, но впоследствии, в конце XIII века, открыт заново.