Читать онлайн «Карфаген должен быть разрушен». Страница 43

Рим строит флот

Полибий называет позорный побег карфагенян из Акраганта поворотным событием во всем конфликте, поскольку легкий захват города надоумил римский сенат навсегда выдворить их из Сицилии{641}. Согласно Полибию, в сенате решили, что это станет возможным только тогда, когда римляне смогут оспорить господство карфагенян на море. В действительности римляне уже давно осознали, что отсутствие флота является их самым слабым местом в военной стратегии. В 260 году, на четвертый год войны, наконец было принято решение построить 100 квинквирем и 20 трирем. Стимулом послужило то, что за год до этого карфагеняне начали нападать на итальянское побережье, возможно, с баз в Сардинии. Высказывались предположения, будто из-за господства карфагенян на море многие сицилийские прибрежные города не осмеливались солидаризироваться с римлянами.

По всей видимости, римляне взяли за образец карфагенскую квинквирему, застрявшую на мели и захваченную ими в самом начале войны. Команды, набранные из бедных римских граждан и италийских союзников, тренировались на суше по очень оригинальной методике, описанной Полибием: «Людей рассаживали на скамьях гребцов на суше в том же порядке, в каком они должны сидеть на судах, и приучали откидываться одновременно назад, притягивать к себе руки и наклоняться вперед с вытянутыми руками, начинать и заканчивать эти движения по команде капитана»{642}. Корабли были построены в поразительно короткий срок, за шестьдесят дней, возможно, благодаря тому, что римляне использовали карфагенский метод сборки по номерам{643}.

Флотилия прошла испытания, как только завершилась постройка кораблей, чтобы команды привыкли к морю, прежде чем использовать их в сражениях. Однако новый флотоводец, консул Гней Корнелий Сципион, как и все римские патриции, жаждавший воинской славы, спешил. В 260 году, находясь у Мессаны с передовой флотилией из семнадцати кораблей, он получил известия о том, что граждане Липары, главного города на Эолийских островах, собираются сдать город римлянам. О заговоре узнали карфагеняне и отправили в город свои войска, блокировавшие Сципиона и его корабли в гавани.

Малоопытные римляне запаниковали и сбежали с кораблей на берег, где карфагеняне изловили и незадачливых моряков, и их командующего{644}.

Карьера Сципиона, похоже, не пострадала в отличие от карфагенских коллег, которых подвергли бы суровому наказанию за подобный проступок. После того как его выкупили, карфагеняне распространили историю о том, что он стал жертвой предательства, а не безрассудства, и Сципион во второй раз стал консулом в 254 году. Публично его чествовали, а циники прозвали консула Асиной, «ослицей»{645}.

Для карфагенского флотоводца, еще одного Ганнибала, неудача Сципиона ознаменовала неплохое начало собственной кампании. Однако, отправившись с рекогносцировочной эскадрой из пятидесяти кораблей определять местоположение римского флота, он имел несчастье натолкнуться на него, когда римляне шли в сторону Мессаны. Римляне обладали значительным численным превосходством, и карфагеняне потеряли в сражении немало кораблей. Правда, Ганнибалу удалось бежать{646}. Победа над импульсивным Сципионом теперь уже не казалась столь триумфальной. Сципиона заменили более компетентным консулом Гаем Дуилием, а флот получил дополнительное время для учений в ожидании его прибытия в Мессану.

Во время учений римляне все больше убеждались в ненадежности наспех построенных кораблей. Полибий описывает одно из приспособлений, позволивших компенсировать конструктивные недостатки судов, — «корвус» или «ворон». Это был абордажный мостик шириной 1,2 и длиной 11 метров с низкими перилами с обеих сторон. Первые 3,6 метра мостика состояли из двух зубьев, разделенных пазом, через который на палубе устанавливался высокий вертикальный столб так, чтобы мостик можно было поднимать под углом к столбу с помощью блоков. Во время сражения мостик опускался и падал на палубу вражеского корабля. Массивный заостренный шип, располагавшийся под мостиком, вонзался в деревянное покрытие палубы, два корабля накрепко сцеплялись друг с другом, и по мостику римские воины перебирались на борт вражеского судна. Самое главное достоинство этого устройства состояло в том, что оно позволяло преодолеть ущербность римского флота, плохую маневренность, тихоходность и необученность команд.

Прекрасно осознавая, что нанести полное поражение карфагенянам можно только в случае убедительной победы над ними в море, Дуилий поручил командование наземными силами в Сицилии своим помощникам, а сам возглавил флот. Зная также, что теперь римляне обладают секретным оружием — эффективным абордажным средством, он решил начать полномасштабную войну против карфагенян. Римский флот встретился с карфагенянами возле Мил у северного побережья Сицилии. Вот как описал эту встречу Полибий:

«Карфагеняне, преисполненные презрения к неопытности римлян, с радостью и поспешностью спустили на море сто тридцать кораблей, которые все носами вперед пошли навстречу неприятелю; карфагеняне не находили даже нужным соблюдать боевой порядок и шли как бы на верную добычу…

По мере приближения карфагеняне замечали на передних частях всех кораблей поднятые вороны; сначала они недоумевали и удивлялись никогда не виданным орудиям. Наконец, движимые пренебрежением к врагу, первые корабли смело открыли сражение. Во время схватки суда каждый раз сцеплялись с помощью описанных орудий, причем люди немедленно переправлялись по самому ворону, и бой происходил на палубах. Часть карфагенян была истреблена, другие в ужасе сдавались неприятелю сами, ибо морская битва обратилась в подобие сухопутной. Таким образом, карфагеняне потеряли те тридцать кораблей вместе с командой, которые начали сражение; вместе с ними было захвачено и судно начальника. Сам Ганнибал неожиданно для себя и с великой опасностью убежал в челноке. Остальное войско карфагенян продолжало путь, как бы собираясь напасть на врага, но по мере приближения оно узнавало об участи, постигшей передние корабли, а потому уклонялось от боя и спасалось от ударов орудий. Рассчитывая на быстроту своих кораблей, карфагеняне надеялись оградить себя от ударов, если будут заходить сбоку и с кормы неприятельских кораблей. Но орудия поворачивались во все стороны и направлялись на них отовсюду, так что приближающиеся корабли непременно сцеплялись с римскими, пока наконец карфагеняне, устрашенные необычайным способом битвы, не бежали, потеряв пятьдесят кораблей»{647}.{648}

За первую победу в крупном морском сражении Дуилия удостоили триумфа и воздвигли монумент — Ростральную колонну с письменами о его достижениях{649}. Согласно Диодору, побитый карфагенский флотоводец избежал наказания, хитроумно отправив после поражения послание начальникам, запросив у них, надо ли ему принимать бой с римлянами. Получив утвердительный ответ, он сообщил затем, что исполнял их указания{650}.

Победа при Милах, вовсе не решающая и не окончательная, побудила римлян к тому, чтобы перенести наступательные действия на Сардинию и Корсику. После одной из стычек Ганнибала, незадачливого карфагенского флотоводца, потерпевшего поражение, казнили его же подчиненные. Зонара, ссылаясь на историка Кассия Диона, утверждает, что римляне заманили Ганнибала в открытое море, распространив ложные сообщения о готовящемся вторжении в Африку. Ганнибал начал преследовать римский флот и в тумане угодил в ловушку. Римляне потопили большинство его кораблей, а с уцелевшими судами он укрылся в гавани сардинского города Сульцис (Сульх). Разгневанные карфагенские моряки распяли своего командующего{651}.[224]

Война на море складывалась для карфагенян несчастливо, но их наземные силы на Сицилии действовали, на удивление, успешно. Поражение при Акраганте убедило карфагенское высшее командование в том, что следует придерживаться тактики борьбы на истощение, полностью оправдавшей себя в войнах с сиракузцами. Холмистая местность благоприятствовала тактике изматывания противника, а из-за непрекращающегося насилия и нестабильности население острова в основном обитало в укрепленных городах. Действительно, сицилийские войны между карфагенянами и сиракузцами состояли главным образом из осад и молниеносных налетов.

Но такая война не устраивала римлян. Политическая система позволяла консулам-полководцам властвовать лишь один год, и это обстоятельство заставляло их поспешать и побуждало к решительным действиям. Карфагенские полководцы, имевшие в своем распоряжении несколько лет, могли, когда надо, и потянуть со временем. По крайней мере на суше карфагеняне могли влиять на то, как и в каком темпе будет развиваться конфликт.