Читать онлайн «Повседневная жизнь русского средневекового монастыря». Страница 60

Одежду и обувь монахи получали у игумена, казначея или эконома. По уставу преподобного Корнилия Комельского, инокам полагалось иметь две одежды: одну ветхую (будничную, рабочую), а другую хорошую (праздничную) и две пары обуви, а все лишнее надо было относить в казну. Монаху не разрешалось просить одежду у мирских людей или у иноков других монастырей. Некоторые монахи, писал преподобный Корнилий, желая иметь красивые и богатые ризы, не хотят идти за одеждой к казначею, а говорят: «Не буду у него просить, а то даст мне не то, что я хочу. Но лучше попрошу у своих знакомых». Преподобный Герасим Болдинский более снисходительно относился к таким желаниям: если монах не хотел получать одежду в монастыре, то ему выдавали два рубля в год на ее приобретение.

Набор одежды рядового монаха в Волоколамском монастыре включал в себя: две мантии (одну новую, другую ветхую), два клобука (новый и ветхий), две рясы, три свитки (одну новую, две ветхие), две пары сапог (новые и ветхие), одну пару чулок, две зимние и две летние скуфьи (камилавки), две шубы. Но монахи, настроенные на более подвижническую жизнь, могли отказаться от дополнительной — ветхой одежды и иметь только по одной новой одежде каждого вида. Сугубые подвижники, наоборот, имели только по одной ветхой мантии, рясе и т. д. Но все монахи, без исключения, получали по две или три свитки, так как эту одежду надо было чаще всего стирать. Казначей, выдававший одежду, вел строгий учет и контроль, чтобы ненароком не дать лишнего. Нельзя было иметь две ризы и просить третью. Чтобы получить новую одежду, монах должен был обязательно сдать старую. Если кто хотел иметь три шубы, то возвращал в казну одну из двух мантий или ряс и т. д.

Монашеская одежда, как правило, была простой и недорогой. Преподобный Евфросин Псковский так наставлял своих иноков: «Одежду имейте обыкновенную, сермяжную (сермяга — грубое некрашеное сукно. — Е.Р.), а не из немецких сукон и шубы носите бараньи, без пуха».

Первые настоятели монастырей сами являли пример крайней нестяжательности своей братии. Преподобный Ферапонт Монзенский вместо сапог носил лапти, другие преподобные — «плесницы» (деревянные башмаки) или «калиги лычны» (башмаки из лыка, те же лапти).

До наших дней сохранились вещи преподобного Кирилла Белозерского. Для нас это не только величайшая святыня, но и редчайший материальный документ своего времени, потому что представить себе по описям и житиям внешний вид монашеской одежды или предметов обихода чрезвычайно сложно. Шуба преподобного Кирилла — не из пуха, а из черных овчин, сшита мехом внутрь, имеет прямой отложной воротник, а пуговицы сделаны из переплетенного кожаного шнура (Опись 1601 г. С. 271). Зимняя камилавка преподобного (ее обычно называют клобуком) связана из верблюжьей шерсти, а край обметан серой шерстяной нитью. Отправляясь в дальнюю дорогу из московского Симонова монастыря на Белоозеро, преподобный Кирилл, видимо, взял с собой калиту — кожаный кошель на поясе и деревянный ковш в походном футляре. Калита сшита из тонкой двухслойной кожи, при помощи двух переплетенных кожаных шнуров она прикреплялась к кожаному поясу (длина пояса — 168 см, ширина — около 4 см; пояс застегивался на деревянную пряжку). В калите имеется три отделения, прикрытых внешним клапаном, который прошит по контуру мелкими стежками из белых нитей. Клапан украшен виньеткой и изображением птицы и четырехлепесткового цветка (Опись 1601 г. С. 271). Ковш преподобного отличается удивительно изящной формой, когда-то он был покрыт красной краской. Походный футляр состоит из двух сужающихся кверху кусков толстой кожи, которые внизу образуют полукруг. Края футляра загнуты и прошиты полосой сыромятной кожи, ее свободный край служил ручкой (Там же. С. 271–272).

Богослужебные одежды преподобного — фелонь и стихарь — также чрезвычайно просты. Они сшиты из бледно-серого мухояра (бумажной ткани с примесью шерсти), подкладка фелони сделана из серого льна, а крест — из синей камки. Оплечье и нарукавники стихаря выполнены из голубого шелка со светло-зеленым орнаментом из стилизованных цветов. Даже для своего времени эти вещи были простыми и дешево стоили. Но для нас они много дороже тех, что расшиты золотом и драгоценными каменьями. Иногда кажется, что время пощадило их как вещественное свидетельство величайшего смирения души наших преподобных. Эти вещи имеют на себе печать той исторической подлинности, которая всегда так остро пронизывает душу. Они позволяют нам сквозь глубину веков увидеть наших святых как реальных людей, одетых в свои простые и многошвейные ризы.

Некоторые преподобные (Нил Сорский, Даниил Переяславский, Симон Воломский) по примеру древних подвижников носили власяницы. Власяница преподобного Нила сохранилась до наших дней.

Святые отцы называли эту одежду «тягчайшим (то есть самым тяжелым. — Е.Р.) оружием в битве духовной». Монахов часто называют Христовым воинством. Объясняя символику монашеской одежды, святые отцы постоянно использовали военную терминологию: клобук — шлем спасения, параман — броня правды. Как в любом войске, так и в монашеском есть тяжело- и легковооруженные воины. Власяница считалась оружием воина, выступавшего на битву с самым грозным врагом. Не случайно, даже по внешнему своему виду, власяница напоминает кольчугу, только связана она не из металлических звеньев, а из колючей шерсти (например, верблюжьей). Одевали власяницу прямо на голое тело, под свитку, для удручения и смирения своей плоти.

Другим орудием смирения были вериги. Некоторые монахи, постоянно носившие вериги, имели прозвище верижников. Но обычно этот подвиг совершали втайне. В Спасо-Прилуцком монастыре в Врлогде и сейчас хранятся древние вериги преподобных Димитрия Прилуцкого и Игнатия Вологодского, а в храме села Усть-Кубенское (под Вологдой) находятся двое вериг, принадлежавших, по преданию, преподобному Александру Куштскому. В Кирилло-Белозерском монастыре также сохранились вериги конца XIV — начала XV века, которые монастырское предание приписывало самому преподобному Кириллу. Они состоят из двух крестов с изображением Голгофы. При помощи восемнадцати металлических пластин эти кресты закреплялись на груди и на спине. На металлической цепи подвешивался еще один большой кованый крест, состоявший из двух металлических пластин (размер креста 26,5x18,3x0,9 см). Кроме того, в этот комплект входили еще металлический пояс с пряжкой и кольцо, которое надевалось на шею; оно состояло из четырех металлических сегментов (Опись 1601 г. С. 272). В XIX веке в Тверском музее хранились вериги, происходившие из неизвестного тверского монастыря. Они представляли собой обруч, который надевался на пояс, железными цепями к обручу прикреплялись два креста (Жизневский. С. 139). Весили вериги 13 фунтов (то есть около 5 кг 850 г). Можно себе представить, чего стоили земные поклоны, которые монах совершал в таком облачении.

К самому тяжелому виду вериг относились, пожалуй, металлические шляпы, которые некоторые святые носили на голове. В Житии преподобного Антония Дымского сказано, что святой таким образом изнурял свою плоть. Шляпа, по преданию принадлежавшая святому Антонию, хранилась вплоть до XIX века в его монастыре. Широкие поля шляпы были прибиты к тулье толстыми гвоздями, а весила она больше трех килограммов.

Но особым видом монашеской аскезы, заменявшим любые вериги, было почти полное презрение ко всяким потребам своего тела. Жил в монастыре преподобного Евфросина Псковского его друг и сподвижник — старец Серапион. Был он великим тружеником, первым выходил на самые тяжелые послушания и последним возвращался. Он знал наизусть Псалтырь и всегда пел во время работы псалмы. Но более всего он любил уединенную молитву и ни одной минуты своей жизни не тратил даром. Когда в обитель Евфросина приходили богомольцы с милостыней для монахов, то посетителей приглашали в общую трапезную. Здесь после трапезы преподобный Евфросин обыкновенно беседовал на душеполезные темы с гостями и братией. Но старец Серапион во время бесед всегда уходил в свою убогую келью и там затворялся. Келья его была темной и тесной, и он никогда не прибирал в ней. Старец Серапион не умывал своего лица, мыл только руки. А одежду он носил такую ветхую и грязную, «усыпанную вшами», что никто из монахов не пожелал ее взять после смерти старца. Тогда одежду вынесли и положили у входа в монастырь для нищих, но нищие и странники не прикоснулись к ней. Его воздержание в пище было выше человеческой меры. Когда монахи хотели облечь его в погребальные ризы, то увидели, что тело Серапиона представляет собой буквально «кости, соединенные жилами и кожей» (ПДПИ. Т. 173. С 70–71).

Такая крайняя аскеза больше напоминает рассказы древних патериков и житий египетских и палестинских подвижников. В русских житиях немного таких историй. Соблюдение меры было все-таки более характерно для монашеского быта русских обителей. В описи 1601 года Кирилло-Белозерского монастыря перечислено «всякое старческое платье», хранившееся в казенной палате; эта опись дает нам возможность узнать, какую одежду носили монахи в то время. В большом количестве упоминаются «белые брацкие сапоги», которые, видимо, были самой ходовой монашеской обувью. Зимой, как правило, носили шубы из овчины, их «пушили» (покрывали) «ирешными кошами» (ирха — шкура, обработанная под замшу). Упоминаются также шубы из мерлушки (ягненка), куницы и оленьих шкур. Зимние скуфьи делали из куницы, мерлушки и пыжика. Кроме скуфей монахи носили зимой треухи (лисьи, куньи, из мерлушки) и щапки (упоминается суконная шапка, изнутри подбитая куницей), а осенью и весной — черные шляпы. В холода в дорогу обычно брали с собой рукавицы из волчьей шерсти или из росомахи, а дома по большей части пользовались рукавицами из мерлушки; если было не очень холодно, то носили простые кожаные рукавицы. В набор монашеской одежды входили еще «порты» (штаны) и чулки: вязаные медвежьи и «валенные».