Читать онлайн «50 знаменитых загадок истории XX века». Страница 38

Экспертиза странного письма дала еще более любопытную информацию. Оказалось, что Еремин возглавлял особый отдел департамента полиции с 1910-го по июнь 1913 года, а с 11 июня работал уже начальником финляндского жандармского управления. Тогда почему письмо датировано июлем? К тому же в журнале исходящей корреспонденции особого отдела департамента полиции за 12 июня 1913 года такой документ вообще не значится. Стоит заметить также, что все номера исходящей корреспонденции за этот период носят не четырех-, а пяти— и шестизначные номера (они начинались с № 930010.

Идем дальше. Порывшись в архиве Красноярска, эксперты обнаружили, что ротмистр Железняков в списке общего состава чиновников отдельного корпуса жандармов за 1913 год действительно значился. Вот только звали его не Алексеем, как указано в письме, а Владимиром. И он на деле вовсе не являлся начальником Енисейского охранного отделения. Железняков вообще не имел в жандармском управлении штатной должности! А начальником отделения был М. А. Байкалов. Почему же Еремин в письме «повысил» Железнякова в должности и к тому же обратился к нему «милостивый государь»? Чего ради полковник, заведующий особым отделом департамента полиции такого города, как Петербург, вдруг решил прогнуться перед обычным ротмистром из далекого уездного городка?

Следует сказать, что экспертиза скандального письма проводилась в 1956 году, когда обелять Сталина необходимости уже не было. Скорее, «отцы государства» обрадовались бы обратному, тем более, что и доклад-то о результатах экспертизы был закрытым и для чужих глаз не предназначался.

В июне того же 1956 года еще один американский журнал, «Est&Quest», опубликовал на своих страницах сообщение исследователя Ришара, посвященное истории «Письма Еремина». Оказалось, сей любопытный документ «всплыл» еще в 1934 году, а уже спустя три года владевшая им группа эмигрантов попыталась всучить его одновременно германской и японской разведкам, причем за весьма кругленькую сумму. Но японцы особой доверчивостью не отличались, поэтому провели свою экспертизу документа при помощи спецслужб и установили, что это — чистейшей воды фальшивка. Немцы, кстати, пришли к тому же выводу. Тогда эмигранты попытались продать письмо в 1938 году в Вене, а затем в Париже сделали попытку всучить его румынской разведке. Однако подобная макулатура никого не заинтересовала. Известный эмигрантский историк Б. И. Николаевский в 1945 году тоже имел дело с этим документом, признал в нем подделку и отказался его печатать. Попытка опубликовать «Письмо Еремина» во Франции в 1949–1950 годах также провалилась, поскольку издание сначала проконсультировалось со специалистами и брать фальшивку отказалось. Ни одна серьезная разведка на такой «сюрприз» не клюнула. Лишь в 1956 году «документом» заинтересовались американцы. Хотя тот же Николаевский и еще один историк, М. Вейнбаум, тогда предупреждали: письмо было сфабриковано. Кстати, Николаевский указывал, что Сталин никак не мог быть агентом Петербургской охранки хотя бы потому, что в 1909–1913 годах он не жил в этом городе дольше нескольких дней. Затем его арестовывали, а со своим сотрудником жандармы так не поступали бы. Самое большое, что допускает историк, это то, что Сталин сотрудничал с Охранным отделением в ранней молодости, на Кавказе, и что Еремину во время работы в Тифлисе стало об этом известно.

В июне 1956 года по поводу «Письма Еремина» высказался также один из бывших чиновников департамента полиции Николай Веселаго. Он также заявил, что подлинность письма вызывает у него большие сомнения.

Полковника Еремина он описывает как человека строгого, требовательного, формалиста. А значит, он просто не мог выпустить из Особого отдела «нестандартное» письмо со странной стилистикой.

Здесь следует упомянуть и мнение двух наиболее авторитетных американских советологов того времени — Дж. Ф. Кеннана и Э. Э. Смита. В 1966 году в своих письмах они утверждали, что подпись Еремина, которую «узнал» генерал Спиридович, на самом деле подделана. А письмо сфабриковано человеком, имеющим некоторое представление о существовавшей документации, располагавшим марками, бланками и печатями Енисейского ведомства и имевшем приблизительное представление о делопроизводстве. Правда, позднее Смит издал книгу «Молодой Сталин: ранние годы жизни окутанного тайной революционера» (1968), где уже называл «великого вождя» не просто информатором, а активным агентом охранки… Что ж, американская публика хотела скандальных сообщений, и советолог их ей предоставил… А вот Кеннан по этому поводу высказал искреннее сожаление.

Кстати, выяснилось, что подтверждение подлинности письма, сделанное бывшим генералом Спиридовичем, было очень своеобразным. Спиридович, которому на тот момент уже было без малого 80, просто написал, что данная бумага пропитана специальным розыскным «агентурным духом», что кавказцы подозревали, что в молодости Сталин выдавал своих сотоварищей охранке… И тут же отмахивается: мол, у них там, на Кавказе, из 10 человек девять — предатели, так чему удивляться. А опираться на шрифт тут вообще не приходится. «Верить надо содержанию письма, его внутреннему духу… Сталин предавал своих». Как говорится, комментарии излишни. Кроме того, Спиридович утверждал, что лично знал Еремина и потому опознал его подпись на письме. Общался бравый генерал и с офицером охранки по прозвищу Золотые Очки, который мог заниматься проблемой отношений Сталина и охранки и знать Кобу лично. Считалось, что Золотые Очки погиб во время революции, однако на самом деле он сумел бежать в Германию, обосновался в Берлине, взял фамилию Добролюбов и стал… пономарем в греческой церкви. Спиридович дал Левину, пытавшемуся доказать подлинность «Письма Еремина», рекомендательную записку к Добролюбову. Кроме того, генерал написал письмо своему другу В. С. Макарову, проживавшему в Нью-Йорке, в котором рассказал о визите И. Левина и о своем отношении к «Письму Еремина». По словам Спиридовича, выходило, что Еремин некоторое время работал начальником Тифлисского жандармского управления, завел собственную широкую агентуру среди социал-демократов, и в число его «сотрудников» вполне мог входить и Сталин. Мол, только о своем подчиненном Еремин мог так высказываться в письме. Кстати, Спиридович указывал, что летом 1913 года отмечалось трехсотлетие дома Романовых, царская семья путешествовала в сопровождении высших жандармских чинов, так что Еремин на самом деле, уже получив назначение в Финляндию, на несколько недель мог задержаться на своем прежнем посту. На деле же в письме четко прослеживалась мысль, что ему очень хотелось, чтобы «Письмо Еремина» оказалось подлинником, и потому он в это верил. И еще одно. Генерал не просто так согласился беседовать с Левиным. Фактически, это была услуга за услугу. Дело в том, что у жены Спиридовича были родственники в Америке, и потому чета хотела переехать туда. Но американские власти разрешения на въезд не дали. У них имелись сведения о том, что во время войны генерал посещал нацистскую Германию, тогда как сам Спиридович утверждал, будто в жизни никогда в этой стране не был. Левин поговорил с сотрудниками посольства и убедил их в том, что генерал говорит правду. В итоге, Спиридовичу и его жене были выданы вожделенные визы…

Левин предпринял попытку отыскать Золотые Очки, но оказалось, что человек по фамилии Добролюбов во время войны переехал в Висбаден. Левин отправился в этот город — и снова неудача. Настоятель Русской православной церкви в Висбадене сообщил ему, что никакого Добролюбова не знает и надгробия с такой фамилией на местном кладбище нет. Зато есть могила полковника запаса И. В. Добровольского, умершего в возрасте 65 лет в 1947 году. Этот человек действительно появился в Висбадене после Второй мировой войны и некоторое время исполнял обязанности пономаря в церкви. Таким образом, живого свидетеля связей Сталина с царской охранкой Левин так и не нашел. Кстати, как позже стало известно, Золотые Очки звали Иваном Васильевичем Доброскоком, родился он в 1882 году, позже сменил фамилию на Добровольского. В начале XX века Доброскок принадлежал к небольшой и очень влиятельной группе чиновников высшего и среднего звена департамента полиции. Члены этой группы принимали участие в революционной борьбе на стороне антиправительственных организаций и партий. Затем они были привлечены к сотрудничеству с полицией и стали секретными агентами. Наконец, все они порвали с революционной средой и перешли на официальную службу в департамент полиции.

Интересно, что в России о «Письме Еремина» открыто заговорили только в конце 80-х годов XX века. 30 марта 1989 года в «Московской правде» появилась статья «Перед судом истории», написанная профессором МГИМО, доктором исторических наук А. Арутюновым. Тот утверждал, что еще в 1961 году, работая в Центральном государственном архиве Октябрьской революции и социалистического строительства, держал в руках документы, якобы свидетельствовавшие о связи Сталина с царской охранкой. Причем подлинник этого документа якобы находился в фонде департамента полиции Енисейского жандармского управления. На деле оказалось, что речь идет все о том же «Письме Еремина». Архивариусы быстро составили свой ответ по поводу этого сногсшибательного «открытия». Честно сказать, его язвительный, а местами издевательский тон был вполне оправдан. Оказалось, что никакого архивного «фонда департамента полиции Енисейского губернского жандармского управления» не существует не только в ЦГАОР СССР, но и вообще в природе. Соответственно, найти «Письмо Еремина» Арутюнов там никак не мог. В архивах фонда департамента полиции, которым некогда управлял полковник Еремин, такого письма не существовало. При этом каких-либо изъятий в листах дел тоже не обнаружено. К тому же в июле 1913 года Енисейского Охранного отделения… уже не существовало! Месяцем раньше в системе политического сыска была проведена реорганизация, в ходе чего был образован Енисейский розыскной пункт. Далее архивариусы приводили и прочие аргументы, свидетельствующие о том, что этот документ фальшивка. В конце письма его авторы подытожили: «…в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов власти и органов государственного управления СССР архивных документов, подтверждающих, что Джугашвили-Сталин являлся агентом царской охранки, не имелось и не имеется».