Читать онлайн «История испанской инквизиции (Том I)». Страница 127

72) Свидетели в процессе не ставяться на очную ставку друг с другом, потому что опыт доказал, что эта мера бесполезна и что из нее проистекают неудобства, независимо от нарушения закона тайны {Не могли не знать инквизиторы, что очная ставка свидетелей служит для открытия истины, когда этого нельзя достигнуть другими средствами, но они признали, что это судебное средство выставляет на свет факты, которые для них важно скрыть от сведения общества, потому что они сделали бы бесполезными меры, принимаемые для обязания узников подтвердить улики своей исповедью, объявить проступки, в которых они невиновны, и те, которые было желательно приписать другим лицам, хотя они не были очевидными свидетелями их поступка.}, которое является ее последствием.

73) Когда инквизитор объезжает города в округе своего трибунала, он не в праве ни начинать процессов по делу ереси, ни велеть арестовать какое-нибудь оговоренное лицо, а должен удовольствоваться получением показаний и пересылкой их в трибунал. Однако, если речь идет о преступлении лица, бегства которого можно основательно опасаться, он может велеть арестовать его и отправить в тюрьму святого трибунала. Он произнесет также приговор по незначительным делам, каковы богохульства еретические, не имеющие особой важности, которые можно судить без ареста обвиняемого. Инквизитор может употреблять власть такого рода, только получив от епархиального епископа соответствующие полномочия.

74) В окончательном приговоре, произнесенном против лица, объявленного еретиком и присужденного к потере имущества, обозначают время, когда он впал в ересь, чтобы это обстоятельство могло послужить для приемщика конфискованного имущества. Равным образом будет упомянуто, основано ли это объявление на признании подсудимого, на показании свидетелей или на том и другом одновременно. Если эта формальность опущена и если приемщик требует, чтобы она была выполнена, инквизиторы делают объявление, о котором идет речь; если они не могут сделать его все вместе, то это делают, по крайней мере, один из них и юрисконсульты.

75) Смотритель тюрьмы будет отчитываться за ежедневное стандартное питание каждого узника по цене съестных припасов. Если в тюрьме находится какое-нибудь богатое и значительное лицо, имеющее в услужении одного или нескольких слуг, ему будет разрешено такое количество продовольствия, какое он попросит, но с определенным условием, чтобы остатки отдавались бедным и не служили к употреблению ни смотрителем, ни экономом.

76) Если у заключенного есть жена или дети и они просят содержания за счет своего изъятого имущества, им будет разрешена на каждый день сумма, пропорциональная их числу, возрасту, состоянию здоровья, званию, а также обширности, ценности и доходности имущества. Если среди детей найдется такой юноша, который имеет занятия и поэтому сам в состоянии заботиться о своем прокормлении, он не получит ничего из изъятого имущества.

77) Когда процессы будут закончены и приговоры составлены, инквизиторы назначат праздничный день, в который будет торжественно справлено аутодафе. Они известят об этом церковный капитул и городской муниципалитет, а также председателя и судей королевской судебной палаты, если она есть, чтобы они присоединились к трибуналу и, по обычаю, сопровождали его на церемонию. Они примут подходящие меры, чтобы казнь приговоренных к передаче в руки светской власти произошла до наступления ночи, для предупреждения всякой случайности.

78) Инквизиторы не позволят никому войти в тюрьму накануне аутодафе. Духовники исключаются из этого правила, так же как и чиновники святого трибунала в то время, как обязанности службы призывают их к узникам. Чиновники получают узника под свою ответственность после того, как секретарь составит об этом акт, и они вернут его в тюрьму после церемонии аутодафе, если он не должен быть выдан светскому судье. Они не допустят, чтобы кто-нибудь говорил с ним в дороге или осведомлял его о происходящем.

79) На другой день после аутодафе инквизиторы велят привести в их заседание примиренных с Церковью. Они изложат каждому приговор, прочтенный ему накануне, и скажут ему, к каким наказаниям он был бы присужден, если бы он не сознался в своем преступлении. Они спросят их всех, но по отдельности, о том, что происходит в тюрьмах, и предоставят их затем в распоряжение смотрителя пожизненной тюрьмы, которому они поручат наблюдение за тем, чтобы они исполняли свои епитимьи, и прикажут сообщать трибуналу, если заключенные перестанут их исполнять. Инквизиторы прикажут ему также заботиться о всех нуждах заключенных, помогать им в крайних бедах и доставлять работу тем из них, кто может трудиться, чтобы они могли помочь своему пропитанию и смягчить свою нищету.

80) Инквизиторы время от времени будут посещать пожизненную тюрьму, чтобы узнать о поведении заключенных и об обхождении с ними. В местах, где нет пожизненной тюрьмы, будет приобретен заменяющий ее дом, ибо без этой меры было бы невозможно подвергать каре тюремного заключения присужденных к ней и знать, исполняют ли они верно свои епитимьи.

81) Санбенито тех, кто будет приговорен к передаче в руки светской власти, будут выставлены в соответствующих приходских церквах, как только эти лица будут сожжены фактически или формально. Так же поступят с санбенито примиренных с церковью, когда они перестанут их носить. Но в церквах не следует вешать санбенито лиц, примиренных с церковью до истечения льготного срока, потому что они не были приговорены к их ношению. Санбенито будут иметь надписи имен осужденных, обозначения ереси, за которую они понесли кару, и указание времени, когда они отбыли наказание, чтобы увековечить навсегда позор еретиков и их потомков.

IV. Кодекс заканчивается так: "Мы вам поручаем и приказываем соблюдать эти правила и следовать им в делах, которые будут внесены в трибуналы инквизиции, невзирая на противоречивые правила и формальности, которым следовали до сих пор, потому что того требует служба нашему Господу Богу и хорошее управление правосудием; в удостоверение чего мы выпустили настоящее постановление, подписанное нашим именем, скрепленное нашей печатью и заверенное секретарем главной инквизиции. Дано в Мадриде, 2 сентября 1561 года от рождения нашего спасителя Иисуса Христа. Фердинанд Севильский (Ferdinandus Hispalensis). По приказу его высокопреосвященства, Хуан Мартинес де Лассао".

V. Данный закон святого трибунала еще в полной силе [837], за исключением некоторых видоизменений, внесенных в разные времена главными инквизиторами в согласии с верховным советом. Но Вальдес остерегся регулировать способ, каким следовало действовать в процессах, начатых семьями для реабилитации чести и памяти осужденных родственников, с целью получить восстановление имущественных прав и приказ об изъятии, сожжении или разодрании позорящих надписей на санбенито, доказав, что тот, кто был сожжен живьем или в изображении как еретик, никогда не переставал быть хорошим католиком и погиб лишь вследствие ошибок, допущенных в судопроизводстве. Это упущение не может быть приписано забвению множества подобных случаев, происшедших до 1561 года, ибо легко представить себе, что главный инквизитор Вальдес, архиепископ Севильи, не был автором этого закона.

VI. Впрочем, видно из предисловия, что этот кодекс стал результатом большого числа конференций в верховном совете. Совет и уполномоченные, которым было поручено редактирование кодекса, прекрасно помнили, что кардинал Хименес де Сиснерос, главный инквизитор, признал невиновность очень большого числа лиц, сожженных в Кордове инквизитором Лусеро; {См. главу X этого сочинения.} что Педро Гаска, епископ Паленсии и делегат Вальдеса в Вальядолиде в 1559 году, инспектировав инквизиционный трибунал Валенсии в 1541 году по приказу кардинала Манрике, нашел там множество произвольных процессов, что заставило его созвать собрание из двадцати адвокатов, взятых из среды лучших юрисконсультов, для ревизии и критики этих процессов, и что этот совет, уважаемый и ученый, признал невиновность большого числа лиц, которых сожгли вследствие показаний, данных лжесвидетелями.

VII. Почему же Вальдес не предписал в своем кодексе способ, которым следовало действовать в процессах по делу о реабилитации? Это нетрудно объяснить: дух этого закона не должен был благоприятствовать никому, даже в тех статьях, которые, по-видимому, были предназначены для защиты обвиняемых. Я укажу в истории знаменитого Антонио Переса очевидные доказательства сопротивления, оказанного трибуналом его семье, чтобы не реабилитировать его памяти, беспорядка и произвола, с которыми судопроизводство было доведено до приговора, несправедливости, заставившей приостановить судопроизводство, чтобы утомить вдову и детей умершего и вынудить их отказаться от своего предприятия. Я установлю также злоупотребления, которые судьи Сарагосы делали из своей службы, произнося против Переса приговор, который не доказывали улики и который, однако, возымел бы свое действие, если бы исследовавший это дело верховный совет не воспротивился этому.