Читать онлайн «Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв.». Страница 42

То обстоятельство, что древний героический эпос не отразился в позднейших былинах, не должно нас удивлять — эти далекие события уже не волновали современников князя Владимира. Вероятно, и по своей форме древние сказания не могли механически влиться в былинный фонд. Представляет интерес то, что эпоха, очень близкая к князю Владимиру, — княжение его деда Игоря и его отца Святослава — совершенно не отражена в киевском цикле былин, хотя летопись полна панегирическими фразами в адрес Святослава, почерпнутыми, очевидно, из придворного, княжеского эпоса, из «слов», обращенных лично к этому знаменитому князю. Дело в том, что Святослав, как и предшествующие ему князья, увлекался далекими заморскими походами, воевал на Волге, на Кавказе, на Балканах, бросив на произвол судьбы родную славянскую землю. Отношение народа к Святославу выражено в словах, сказанных ему тогда, когда он стоял с войсками на Дунае, а Киев был осажден огромными полчищами печенегов: «Ты, княже, чужой земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив (пренебрегаешь)!» Далекие походы, битвы, приключения, поединки, взятие городов, богатая добыча — все это было превосходным материалом для эпических песен, и такие песни, судя по отголоскам в княжеской летописи, вероятно, слагались во множестве, но они не были приняты народом, не были включены им в свой отобранный былинный репертуар.

Киевский цикл былин с князем Владимиром Красным Солнышком, с Добрыней (братом матери Владимира) и Ильей Муромцем складывается в тот исторический момент, когда Киевское государство резко меняет свою политику: от далеких походов в чужие неведомые страны (проводившихся, возможно, с участием наемных отрядов варягов-мореходов) переходит к планомерной обороне Руси от печенегов и к изгнанию бесцеремонных варяжских наемников.

Первая былина этого цикла — «Вольга Святославич и Микула Селянинович» — по множеству отдельных примет должна быть связана с событиями 975–977 гг., когда князь Олег Святославич Древлянский начал борьбу с варягом Свенельдом и нуждался для пополнения своей дружины в привлечении крестьянских, народных ополчений. Богатырь-пахарь Микула, деревенское происхождение которого подчеркнуто символическим отчеством «Селянинович», занял центральное место в былине, олицетворяя собой не только свободолюбивых древлян, еще в 945 г. выступавших против несправедливых княжеских поборов, но вообще русский народ, строивший в это время свое новое государство в борьбе и с варягами и кочевниками. Эту былину иногда считают поздней и новгородской по происхождению, исходя из того, что Микула пашет сохой каменистую, характерную для Севера почву. Но вся география былины связана с Древлянской землей, где почва, как и на Севере, содержит валуны конечной ледниковой морены.

Былина о Вольге и Микуле, вступающем в дружину, это как бы эпиграф ко всему былинному эпосу, в котором отражены события общенародного значения, и народ выступает в нем в качестве главной богатырской силы то под именем древлянского пахаря Микулы, то как городской ремесленник Никита Кожемяка (или Усмовшец), то как крестьянский сын Илья Муромец. Два других важнейших героя первого киевского цикла — князь Владимир и Добрыня — тоже в известной мере связаны с народом: Владимир был побочным сыном Святослава от рабыни-ключницы, и знатная невеста попрекала его, говоря, что не хочет идти за «робичича». В былинах сохранилась эта летописная деталь: когда Добрыня едет сватать племянника Владимира, невеста отвечает точь-в-точь как княжна Рогнеда: «Еще ваш-от князь есть холопище!»

Добрыня, брат ключницы, тоже был демократического происхождения, воспоминание о чем сохранилось в былинах:

Известно, что Владимир, став князем киевским, широко привлекал в свою дружину выходцев из народа и что его политика была политикой общенародных интересов: оборона от печенегов, изгнание из Киева варягов-наемников, борьба с разбойниками внутри державы. Все это отразилось и в княжеской летописи 996 г. и в ярком былинном цикле, прославляющем «робичича» Владимира и его народных по происхождению богатырей. Вот этот-то киевский эпос и растекся широким потоком по Киевской Руси, население которой постоянно было готово к отражению степных наездов, к обороне страны от натиска сорока печенежских племен, что в самом прямом смысле слова стало для народа вопросом жизни и смерти.

Богатыри собираются всегда в Киеве у «ласкова князя Владимира» и отсюда разъезжаются в свои поездочки богатырские: то в соседнюю опасную степь («поле»), где надо одолеть врага, угрожающего Киеву и «святой Руси», то в дремучие леса, где сидит на девяти дубах Соловей Разбойник и поэтому «ни конному, ни пешему пропуску нет». Илья Муромец побеждает Соловья и привозит его в княжеский дворец в Киеве. Богатырь Добрыня устраивает свадьбу князя Владимира, что соответствует реальным событиям 980 г. Отразилась в былинах и сторожевая служба на море, где нужно было охранять от пиратов «Гречник» — важный водный путь из Руси в Византию. Былина рисует нам богато орнаментированный резьбой корабль Ильи Муромца:

Археологические находки в Новгороде подтверждают наличие деревянной резьбы в русской древности в виде кентавров, ящериц, птиц и т. д.

Былины, которые условно можно отнести к эпохе Владимира I, отобразили быт крепнущего государства, его военные успехи, его первые шаги по установлению связей внутри обширной державы и прославили того князя-рабичича, который возглавил Русь на новом этапе, широко открыл доступ в русскую дружину богатырям из народа и создал надежный оплот против печенегов на южном рубеже Руси.

Феодальное, дружинное начало в те годы тесно переплеталось с народным, втягивало народ в богатырские дела обороны Руси. Поэтому князь Владимир и боярин Добрыня закономерно становились героями наряду со смердом Ильей или Микулой. Былинный эпос этого периода воспевал события, которые касались всей русской народности, всей державы, события, к которым одинаково относились и в деревнях, и в городах, и в боярских дворах, и на пиру у самого «ласкова князя Владимира Сеславьича».

Складывались и пелись эти былины по всей той широкой и протяженной полосе русских сел и городов между «серебряными струями» пограничной со степью Сулы и лесными массивами радимичей и вятичей, где борьба с печенегами, стояние на «заставушках богатырских» было делом всего народа.

Пелись былины на княжьих пирах, где собирались участники этих богатырских дел, но не славословие князю, не угодливость перед боярами выступают в былинах. Былина — возвышенная, чистая песня, воспевающая благородные дела, а народная память — это фильтр, отбирающий только вечное, пригодное для народа в целом, а дела князя — лишь в той мере, в какой сам князь действует в интересах народа.

Былины Владимирова цикла мы можем расположить в порядке хронологии тех событий, которые породили их и в них воспеваются:

975—977 гг. — «Вольга Святославич и Микула Селянинович;

980-е годы— «Добрыня-сват» («Женитьба князя Владимира»), «Добрыня дань собирает», «Добрыня и Дунай»;

980-е годы (условно) — «Добрыня и Змей», «Добрыня чудь покорил», «Добрыня и Маринка», «Добрыня и Поленица», «Добрыня на свадьбе своей жены»;

990-е годы — «Илья Муромец» (исцеление и отъезд), «Первая поездочка Ильи Муромца» («Илья и Соловей-Разбойник»; «Илья и станичники»), «Илья Муромец и Сокол-корабль», «Илья Муромец и Сокольник» (бой с сыном).

Конечно, эта детальная периодизация внутри одного цикла никогда не может быть доказана с полной неопровержимостью во всех своих звеньях, так как ряд былин дошел до нас со следами позднейших переделок и дополнений и, кроме того, мог впитать в себя древние сюжеты наподобие встречи богатыря с богатыршей-амазонкой (Добрыня и Поленица) или известного былинного боя отца с сыном (Илья и Сокольник).

Владимиров цикл былин 70—90-х годов X в. производит впечатление внезапно возникшего нового жанра, но это едва ли так. Ему безусловно предшествовали и племенные эпические сказания, забывшиеся вскоре после падения племенного строя, и славы отдельным князьям, не надолго переживавшие своих героев. Эпический жанр существовал и ранее, но составляющие его произведения оказались в целом недолговечными. Долговечность же Владимирова цикла конца X в. объясняется теми историческими сдвигами, которые происходили в это время на всей Русской земле; они обновили и необычайно расширили эпический жанр. В основном следует указать на две причины: во-первых, создание при Владимире южных оборонительных линий, послуживших прототипом застав богатырских, а во-вторых — наполнение этих застав гарнизонами из далеких северных славянских земель, что вовлекло в дело обороны от кочевников людей из разных концов Руси. Летопись торжественно и подробно объявляет о создании широкой системы богатырских застав на юг от Киева: «И рече Володимер: «Се не добро, еже мало город около Кыева». И нача ставити городы по Десне и по Въстри, и по Трубешеви, и по Суле, и по Стугне…»