Читать онлайн «Большая игра (Британская империя против России и СССР)». Страница 12

Крымская катастрофа стала крахом николаевской России, всей политики — как внутренней, так и внешней, как и, собственно, самого государя императора Николая Павловича, чью скоропостижную смерть так или иначе с этой катастрофой связывают. 1 февраля 1856 года, после сдачи Севастополя и ввиду откровенного предательства Австрии, собиравшейся прямо присоединиться к коалиции, Александр II соглашается на перемирие. На Парижском конгрессе России навязывают так называемую нейтрализацию Черного моря — то есть Россия теряет крепости на Черном море и флот, а режим проливов ставится под «международный», по сути англо-французский, контроль. Ситуация практически аналогичная сегодняшней. На пятнадцать лет российская активность в направлении проливов и на Балканах оказалась заблокированной, что, собственно, и подвигло Россию на резкую активизацию на Кавказе и в Средней Азии. То есть на активизацию Большой Игры. Этот, как представлялось из Лондона, неполноценный итог войны вызвал крайне болезненную реакцию у британских игроков. Известный нам Уркварт, как и положено, обвинил власти в предательстве:

«Задержка в отправлении экспедиции в Крым, неэффективность балтийской экспедиции, торговля с врагом во время войны — все это служит доказательством того, что британское правительство подыгрывало своему русскому патрону. Война была мистификацией, а Парижский мир превращает Британию в русскую провинцию»[90].

Дэвид Уркварт

Однако даже и сам, теперь уже премьер, Пальмерстон в письме королеве Виктории сокрушался по поводу преждевременного окончания войны, продолжение которой сулило «блестящие успехи» на море и на суше: отделение от России Финляндии, Польши, Грузии. Сетуя на недостаток терпения у союзников, он сожалел, что не смог в должной мере помочь своим «старым друзьям» черкесам. Характерно, что «друг» Пальмерстон — по старости дружбы — слабо различает «старых друзей» черкесов и «новых друзей» — чеченцев и аварцев.

Наиболее характерный взгляд с британской позиции: дело в том, что в процессе проигранной Крымской войны русская армия успела выбить турок из Карса и даже взять в плен британского полковника Вильямса, руководившего турецкой обороной.

«Русская звезда на Востоке затмила английскую. Потеря Севастополя для русских не так страшна, как потеря Карса для англичан. Это событие навсегда останется темным пятном в их истории. Пленение Вильямса, естественно, будет истолковано народами Азии однозначно — как победа России над Англией».

Булвер-Литтон, член палаты общин от Консервативной партии, 28 апреля 1856 года

Можно заметить, что в то время, как Россия переживает унижение от крымской катастрофы, британцы проявляют гораздо большее внимание к тонкостям восточной политики.

Под шумок Крымской войны Персия в очередной раз попыталась завладеть Гератом. На этот раз англичане посылают флот в Персидский залив. 1856 год: английский флот обстреливает персидское побережье, персы разбегаются. Разбежались даже персидские войска под Гератом, хотя находились достаточно далеко от побережья. Характерно, что персов как реального противника англичане не воспринимают. Фраза английского стрелка своему офицеру во время обстрела побережья: «Это хорошая оплеуха русским, сэр». Заметим, этот человек стрелял по персидским войскам в заливе — никаких русских там не было никогда.

Вот это и есть холодная война. Настоящая, знакомая до боли. Ровно той температуры, той степени охлаждения, к которой мы привыкли.

«Разрабатывая и осуществляя геополитику нефти, давайте постараемся мыслить понятиями, которые соответствуют XXI, а не XIX веку. Давайте оставим Редьярда Киплинга и Джорджа Макдональда Фрейзера там, где им и место, — на полках исторических романов. Большая Игра, в которой главными героями были киплинговский Ким и фрейзеровский Флэшман, была в значительной мере игрой с нулевой суммой. Нам же для того, чтобы осуществить задуманное, нужно нечто совсем противоположное: мы хотим, чтобы все ответственные игроки на Кавказе и в Средней Азии оказались победителями»[91].

Строуб Тэлбот, заместитель государственного секретаря США, 1997 год

«Ответственные» игроки, конечно, останутся победителями… Проигравшими останутся «безответственные» игроки, то есть те, которые не входят в избранный круг американских сателлитов. Можно, конечно, оставить Киплинга и Фрейзера на полке по доброму совету господина Тэлбота. Он нам вообще много доброго насоветовал. И тогда Большая Игра, наконец, превратится в маленькую-маленькую. С одним игроком. Вот таким:

«Смена режима в Ираке и появление в этой стране проамериканского правительства привели к тому, что Соединенные Штаты добились в Персидском заливе такого влияния, каким не обладала ни одна держава со времен Британии, а может быть, даже и Рима».

Д. Фрум, спичрайтер Дж. Буша (младшего)

«С того дня, как Герат ускользнет из наших рук, престижу нашему будет нанесен жестокий удар. Все честолюбцы, бездельники, все недовольные в Индии соединятся в один общий, враждебный нам вопль и будут напрягать зрение, чтобы уловить первый отблеск русского оружия»[92].

Чарльз Макгрегор

Это сказано Чарльзом Макгрегором, шефом разведдепартамента и квартирмейстером индийской армии, в 1885 году — через 27 лет после восстания сипаев в Индии. Тем не менее вот он: постоянный мотив британских опасений относительно Афганистана — того же Герата в частности. Британцы опасались не столько прямого российского вторжения в Индию, сколько восстания при первых слухах о таком вторжении.

Из трех сипайских армий — бомбейской, бенгальской и мадрасской — последняя была не только самой крупной — 170 тысяч, — но и наиболее однородной по составу.

Сипаи рекрутировались в северо-западных провинциях из представителей высших индуистских каст, а также мусульман и говорили на одном языке, хинди. Непосредственным поводом к восстанию послужило введение англичанами новых ружейных патронов — по слухам смазываемых свиным салом и говяжьим жиром, что гармонично оскорбило религиозные чувства и мусульман, и индусов. Если серьезно, то причины недовольства были, конечно, более глубокими, и то, что ядром восстания стали туземные полки, сражавшиеся в Афганистане, где они были брошены английскими офицерами на произвол судьбы после очередной военной катастрофы, также было не случайно. Сипаям удалось, перебив английских офицеров, захватить Дели, присоединить к себе делийский гарнизон и заставить престарелого Багадур-шаха II объявить себя правителем Индии. Англичанам удалось локализовать мятеж и к сентябрю очистить Дели. Расправа, последовавшая за этим, изумила даже англичан. Все тот же лорд Эльфинстон, уже губернатор Бомбея:

«Преступления, совершенные нашей армией после взятия Дели, неописуемы. Наша месть пала поголовно на всех: и на друзей, и на врагов. В грабеже мы превзошли Надир-шаха».

«В 1857году случился кризис. Ходили слухи, что Ост-Индская компания намеревается уничтожить индийскую кастовую систему. В результате началось восстание среди индийских солдат компании, которое вскоре переросло в гражданскую войну. Многие индийские народы, в том числе и сикхи, которые были завоеваны за несколько лет до того, остались верны британцам. После короткой, кровавой военной кампании порядок был восстановлен, британское правительство упразднило компанию и объявило, что Индия отныне находится под прямым контролем короны. В своей прокламации королева Виктория ясно дала понять индусам, что Британия выступает в роли их защитника, что основной ее целью является физическое, интеллектуальное и моральное развитие граждан»[93].

Джеймс Лоуренс

Вот оно, невыносимое «бремя белых». Ведь «ясно дала понять» — ан не поняли…

Крымская катастрофа безусловно дала новый толчок Большой Игре. Еще и потому, что Россия, оказавшись стреноженной в Европе, вынуждена была сосредоточиться на восточном направлении, то есть собственно на Большой Игре. И вообще, в русской политике после Крыма наступает перелом. Это конец «воронцовщины» и конец «нес-сельродовщины». Новая генерация русских политиков, не говоря уже о самих игроках, — убежденные англофобы.

«Англофилия была распространена в среде русской элиты намного больше, чем русофилия в британском обществе. Русские аристократы мечтали о конституции, они мечтали о статусе британской аристократии. Однако российская правящая элита прежде всего руководствовалась геополитическими интересами. За принятие внешнеполитических решений отвечал очень узкий круг: царь, министр иностранных дел, генералитет. Эти люди руководствовались исключительно геополитическими расчетами. Это был мир геополитического соперничества»[94].