Читать онлайн «Начало самодержавия в России». Страница 40

Вместе с тем, описывая опричный двор Ивана Грозного, Штаден пишет: «Земские желали, чтобы этот двор сгорел, а великий князь грозился земским, что он устроит им такой пожар, что они не сумеют его потушить». Царь, иначе говоря, пригрозил сам спалить всю земскую Москву. Где здесь «любовь», проснувшаяся у царя к земщине, и его разочарование в опричнине?! Напротив. Далее говорится: «Великий князь рассчитывал, что и дальше он будет играть с земщиной так же, как начал. Он хотел искоренить неправду правителей и приказных… Он хотел устроить так, чтобы новые правители, которых он посадит, судили бы по судебникам, без подарков, дач и приносов. Земские господа вздумали этому противиться и препятствовать и желали, чтобы двор сгорел и опричнине пришел конец, а великий князь управлял бы по их воле и пожеланиям». Налицо совершенно другое описание кануна пожара Москвы. Никакого гонения на опричнину. Земщина противостоит царю с его опричниной, а царь хотел поступать «с земщиной так же, как начал». Земским оставалось надеяться, чтобы опричный двор сгорел. Другого конца его они не предвидят.

Но «всемогущий бог» вмешался в этот спор двух сил — царя с опричниками, с одной стороны, и земщины — с другой. Бог «послал эту кару» и «с этим пришел опричнине конец».

Спрашивается: когда же все-таки «пришел опричнине конец» — до пожара Москвы, от которого позднее пострадали земские, оставшиеся в убытке, или «с этим», т. е. после пожара, в котором сгорел опричный двор, в результате чего пострадали опричники? По первому варианту земские не получили ничего, из-за того что все расписки, челобитья и судные дела сгорели, по второму — «опричники должны были возвратить земским их вотчины. И все земские, кто (только) оставался еще в живых, получили свои вотчины, ограбленные и опустошенные опричниками».

Нетрудно разглядеть подлинный источник этого заявления Штадена. В обоснование своих слов об отмене опричнины он привел указ о частичной амнистии казанским ссыльным, в 1566 г., в соответствии с которым они должны были получить обратно конфискованные земли. Хорошо известно, что это обещание не было выполнено и прежним владельцам были возвращены только те владения, которые опричники окончательно опустошили. Более ни о каких общих возвратах конфискованных владений речи никогда не было.

Итак, в результате сожжения опричного двора, во всяком случае после этого, опричнине вторично пришел конец. Однако даже на страницах записок Штадена, дважды «отменившего» ее, опричнина оказывается невероятно живучей.

«На следующий год после того, как была сожжена Москва, опять пришел крымский царь». Штаден, как мы помним, служит теперь в той самой опричнине, которой уже год назад «пришел конец», под командой опричного воеводы Д. И. Хворостинииа. «Когда эта игра (т. е. разгром татар летом 1572 г. — Д. А.) была кончена, все вотчины были возвращены земским, так как они выходили против крымского царя. Великий князь долее не мог без них обходиться. Опричникам должны были быть розданы взамен этих другие поместья». Получается, что опричники должны были теперь вторично возвратить земским их вотчины. В первый раз это произошло после пожара Москвы и опричного двора: «И все земские… получили свои вотчины». И тогда для этого были свои причины.

Теперь земские опять получают назад свои вотчины за то, что победоносно выступили против Девлет-Гирея. Теперь в отличие от предыдущих заявлений Штадена опричники остаются опричниками и взамен земель, возвращаемых земщине, получают другие земли. Остаются и раздельные «смотренные» списки опричников, но Штаден лично из них выбыл. «Причина: все немцы были вписаны вместе в один смотренный список. Немцы предполагали, что я записан в смотренном списке опричных князей и бояр. Князья и бояре думали, что я записан в другом — немецком — смотренном списке. Так при пересмотре меня и забыли».

Здесь мы узнаем от Штадена о том, что «думали» немцы и о том, что «думали» князья и бояре. При этом никто из них не «думал», что опричнина ликвидирована, что исчезли отдельные «смотренные» списки опричников. Неизвестно только одно — что же думал сам Штаден? Почему он отказался получить новые земли, которые раздавались опричникам взамен утраченных земских земель, и почему отказался оставаться в составе русского «рыцарства»? Непонятно и то, почему он при возвращении земель бывшим земским владельцам утратил свои земли в Старицком уезде. Бывший Старицкий удел уже несколько лет был и оставался владением царя, его дворовой вотчиной и возвращению в земщину не подлежал. Так или иначе, теперь Штаден утверждает, что опричнина сохранялась, несмотря на возвращение земским их вотчин, и только он лично из нее «механически выбыл».

В момент написания своих записок, т. е. в 1577–1578 гг., Штаден говорит об опричнине как о действующем в Московии порядке: «Теперь с великим князем ходят новодельные господа, которые должны бы быть холопами тем — прежним».

Таковы сведения об опричнине, содержащиеся в сочинениях Штадена. Рассмотрение их в целом является необходимой предпосылкой для оценки свидетельств Штадена об опричнине и ее отмене в качестве исторического источника. Исследование показывает, что «Записки» Штадена о Московии весьма тенденциозны и, что еще хуже, обесцениваются немалым числом заведомых измышлений. Последние имели целью показать личный героизм Штадена (как он его понимал), его находчивость, изворотливость и удачливость.

Явной выдумкой являются появившиеся на последнем этапе россказни Штадена о его постоянной близости к царю, т. е. о его службе в опричнине. То, что Штаден не служил в опричнине, да и вообще на какой-либо дворянской службе, доказывается помимо его саморазоблачений также и важнейшим объективным фактом. Все без исключения иноземцы, исполнявшие ту или иную царскую службу или встречавшиеся с царем Иваном, бывавшие у него на приемах, помимо личных воспоминаний оставили объективные следы своей деятельности в русских и иностранных источниках. И только о Штадене и о его службе все источники хранят красноречивое молчание.

На основании всего сказанного можно заключить, что Штаден в опричнине не служил и что его заявления об отмене опричнины не заслуживают ни малейшего доверия. Тем, кто впредь пожелает опереться на свидетельства Штадена об отмене опричнины, следует выбирать между двумя его противоположными утверждениями: опричнине пришел конец — опричнина продолжала существовать.

Что касается других иностранцев, посещавших Москву Ивана Грозного, для них, как писал П. А. Садиков, идентичность нового двора царя и старой опричнины была несомненна.

Исследователь опричнины Г. Н. Бибиков в 1941 г. писал в своей работе о социальном составе опричнины: «Про опричнину царя Ивана IV написано очень много, про опричников — почти ничего». В результате проделанной им кропотливой работы Г. Н. Бибиков смог сказать, что ему «известны имена 234 опричников». Исследователь понимал, что 234 опричника — далеко не полный список опричного двора и выразил надежду: «Может быть, какая-нибудь счастливая находка и увеличит число известных нам сподвижников царя Ивана. Но пока ее нет».

В 1949 г. мною, как говорилось выше, был обнаружен и опубликован список служилых двора Ивана Грозного, в котором числится 1854 человека с указанием окладов для лиц высшего состава и с указанием для лиц обслуживающего персонала их обязанностей, оплаты и «корма».

Судьба находки, однако, оказалась не совсем счастливой. На документе стоит дата — 20 марта 1573 г. По мнению большинства историков, к этому времени опричнина уже полгода как была отменена и слилась с земщиной. Из этого убеждения исходила в своем сообщении о списке служилых людей 1573 г. О. А. Яковлева,[28] отрицавшая, что список дворовых 1573 г. является списком служилых опричного двора. Это сообщение занимает всего две странички печатного текста, на которых не нашлось места даже для имени автора опровергаемого труда. Тем не менее остановиться на работе О. А. Яковлевой придется, поскольку ее соображения были некритически восприняты рядом серьезных исследователей опричнины.

О. А. Яковлева сообщает, что «в Московском областном историческом архиве в фонде московского дворянского депутатского собрания в 1930-х гг. хранилось дело… касающееся… служилого рода Васильчиковых» В материалах этого дела, как пишет Яковлева, имеются дополнительные сведения о списке служилых 1573 г.

Из текста сообщения неясно: то ли дело, хранившееся в архиве в 30-х гг., к моменту выступления Яковлевой оказалось утраченным, то ли оно продолжало там храниться. Так или иначе, сама исследовательница с ним не ознакомилась. Автор сообщения не может назвать ни номера фонда, ни номера единицы хранения, ни листов дела, на которых имеются цитируемые ею строки, ни, наконец, названия источника. В других случаях, когда Яковлева знает источник, о котором пишет, она приводит все необходимые сведения: новый и старый шифр рукописи, номер листа, на который ссылается, и т. д.