Читать онлайн «Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. Очерки». Страница 8

Но война в греческих морях продолжалась, и российские военачальники по-прежнему призывали греков и других балканских жителей сражаться вместе с Россией за свое освобождение. Так, в воззвании адмирала Г. А. Спиридова от 12 (23) марта 1771 г. к балканским народам заявлялось, что «наступило время последний им, туркам, удар сделать и тем всех христиан освободить из-под ига агарянского». Адмирал призывал «к сему славному делу храбрых всегда в военных делах христианского закона славян, греков, македонцев, албанцев и румелиотов…»[55]. Призыв этот нашел большой отклик в Греции и других балканских странах. Уже в 1771 г. число добровольцев, сражавшихся вместе с русскими, достигло 4 тыс. Из присоединившихся к русским войскам жителей Балкан было сформировано восемь добровольческих батальонов.

Оживившиеся надежды греков на освобождение в результате военного выступления России против Турции нашли отражение и в обращениях видных представителей греческого общества к российской самодержице. Вот что говорил, например, известный греческий ученый и священнослужитель Евгений Булгари, прибывший в Россию в июле 1771 г. по приглашению Екатерины, на данной ему во дворце аудиенции. Обращаясь «ко благочестивой и христолюбивой, богом прославляемой, непобедимой, великой императрице всероссийской» и выражая сожаление, что она не является и греческой императрицей, видный греческий деятель призывал ее оказать помощь в освобождении его родины: «Соверши ты мое благополучие приведением и рода моего в благополучное состояние. Греция после Бога на тебя (Державнейшая Императрица) взирает, тебя молит, к тебе припадает»[56].

Несколько позднее этот знаменитый ученый и горячий греческий патриот выступил с развернутой программой решения Восточного вопроса, включавшей в себя и освобождение Греции. Она была изложена в его публицистической работе «Размышления о нынешнем критическом состоянии оттоманской державы», опубликованной в 1772 г. на французском языке, вышедшей также на греческом языке, а позднее – и в русском переводе. По представлению Булгари, в ходе шедшей тогда войны с Россией Османская империя оказалась на краю пропасти. В то же время греческий мыслитель не считал крах османского государства неизбежным. Более того, он предупреждал, что если османы усвоят технические достижения европейцев и их военную тактику, то они снова будут представлять грозную опасность для всей Европы. По мнению ученого, военный разгром Османской империи силами России предотвратил бы эту опасность. Он выражал сожаление в связи с тем, что некоторые христианские государства стремятся помешать решительной победе России в войне с Османской империей, оправдывая свои действия необходимостью сохранения европейского равновесия. Между тем, как убежденно доказывал Булгари, для поддержания равновесия в Европе необходимо именно уничтожение Османской империи. Он писал буквально следующее: «Унижение Оттоманской империи предоставило бы, возможно, другим христианским державам бо́льшие выгоды, чем России; и в конечном счете произведенный по взаимному согласию раздел турецких провинций в Европе совместно с созданием небольшого независимого Княжества Греческой Нации смог бы содействовать в будущем сохранению действительного европейского равновесия»[57].

Содержание брошюры Булгари и некоторые обстоятельства, связанные с ее публикацией (брошюра была издана на французском языке без имени автора, который находился в это время в Петербурге и был близок ко двору), дают основание предполагать, что в ней нашли отражение не только взгляды видного греческого патриота. При этом следует отметить, что предложенный Булгари путь национального освобождения Греции – создание небольшого независимого греческого княжества – не тождествен Греческому проекту Екатерины II, предусматривавшему создание Греческой империи.

Призывы к радикальному решению Восточного вопроса и освобождению Греции, обращенные к российской императрице, падали на благодатную почву. Екатерина II была видной представительницей просвещенного абсолютизма. Поддерживая в Европе свой образ просвещенной государыни, она состояла в переписке с некоторыми известными просветителями, в том числе с Вольтером. Важным элементом идеологии Просвещения было преклонение перед античностью, особенно перед культурой Древней Греции. Отсюда проистекал филэллинизм видных деятелей европейского Просвещения. В переписке с императрицей Вольтер неоднократно высказывал надежду, что она покончит с турецким господством в Европе и «возродит в Греции Фидиев и Мильтиадов»[58]. Перспектива осуществить этот грандиозный замысел, на протяжении веков занимавший воображение королей и философов, не могла не льстить тщеславию правительницы России.

Русско-турецкая война 1768–1774 гг. не привела к крушению Османской империи, на что многие надеялись. В то же время, по завершившему ее Кючук-Кайнарджийскому мирному договору, Россия не только получила надежный выход к Черному морю, но и сильные позиции на Балканах и Ближнем Востоке. Статьи договора, трактовавшиеся российской дипломатией расширительно, обеспечили России международно-правовое признание ее покровительства православному населению Османской империи. Возрос авторитет российского государства и самой императрицы среди греков и других балканских народов.

Симпатии греков к России усилились в результате того дружественного приема, который получали в этой стране греческие переселенцы. Массовая греческая эмиграция в Россию, начавшаяся после войны 1768–1774 гг., направлялась на земли Северного Причерноморья. Стремясь к быстрейшему заселению и освоению Новороссии, как официально стали называться с конца XVIII в. эти земли, царское правительство предоставляло всем поселявшимся здесь иностранцам значительные льготы и привилегии. Но самые большие льготы, особенно во времена правления Екатерины II, получали греческие эмигранты. Именно в годы ее правления были созданы специальные военные подразделения из греков – участников русско-турецких войн. Тогда же некоторым греческим общинам Новороссии было предоставлено право самоуправления[59].

Рост могущества России, укрепление ее связей с греческим миром способствовали возникновению замысла петербургского двора разрешить кардинально Восточный вопрос. О своих далеко идущих планах в этом направлении Екатерина II недвусмысленно дала знать в связи с рождением 27 апреля (8 мая) 1779 г. ее внука, названного Константином. На то, что это имя, не встречавшееся прежде среди членов царствующего дома России, но весьма распространенное среди императорских фамилий Византии, было дано не случайно, указывают сопутствовавшие рождению великого князя обстоятельства. По случаю этого события была отчеканена специальная медаль с изображением Софийского собора в Константинополе и Черного моря с сияющей над ним звездой. Кормилицей Константина была гречанка, по желанию бабушки он воспитывался вместе с молодыми греками и изучал греческий язык. При дворе Екатерины II возникла мода на все греческое. Придворные устраивали пышные торжества в греческом духе. Так, на празднестве, устроенного князем Потёмкиным летом 1779 г. в честь рождения внука императрицы, во время ужина хор певцов пел под звуки органа строфы на древнегреческом языке[60].

Как сообщал в Лондон вскоре после рождения Константина британский посол Гаррис, у российского двора «преобладающей мыслью, затмевающей все остальные, является основание новой империи на востоке, в Афинах или Константинополе…»[61].

Поэты посвящали стихи новорожденному внуку Екатерины, предсказывая ему великое предназначение. Например, в стихотворении князя Ф. С. Голицына имелись такие строки: «Се Константин восстал! Ликуйте, мудры греки: возобновятся нам прошедши сладки веки. Афины мощною воздвигнет он рукой…». Известный же одописец Василий Петров приветствовал рождение Константина словами: «Гроза и ужас чалмоносцев, великий Константин рожден…»[62].

Следует заметить, что для русских образованных людей времен Екатерины II имя Константин было символом грядущего освобождения и возрождения Греции с помощью России. Характерно обращение к Екатерине II известного поэта и драматурга А. П. Сумарокова:

Строки эти были написаны в 1770 г., т. е. за девять лет до рождения великого князя Константина[63].

В 1786 г. писатель Федор Туманский, обращаясь уже к самому великому князю Константину и вспоминая о византийских императорах, носивших то же имя, предсказывал, что ему предстоит восстановить греческую империю: «Константин основал престол в Царьграде и просветил Восточную империю. Константин потерял град и владычество. Константину предписано в книге судеб восстановить сие царство»[64].