Читать онлайн «Россия. Погружение в бездну». Страница 44

Все это никак не соответствует облику военного прагматика, представителя военной номенклатурной элиты, находящейся, подобно советской и партийной номенклатуре, в процессе перерождения и разложения, что со всей ясностью обнаружилось в конце «перестройки» и в период либерально — демократических «преобразований». Иначе не понять, как Родионов вошел в антикоммунистическое правительство в качестве министра обороны. Неужели с обновленной душой, недавно «преданной идее коммунизма и отягощенной всеми атрибутами коммунистической идеологии»?.. Сказки об идейном прозрении людей, годами зрелых и перезрелых, об их постепенном освобождении от коммунистических и социалистических шор «сказываются» в расчете на дураков. И единственное, что можно рекомендовать нашему «сказителю», так это то, чтобы он оставил их при себе.

А. А. Собчак, как мы могли убедиться из приведенных его рассуждений, старается понять Родионова и даже по своему оправдать генерала. И это весьма примечательно, если учесть, что перед нами один из самых ярых демократов. В чем причина такого снисходительного отношения радикального демократа к непосредственному, виновнику кровопролития? Тут есть о чем поразмыслить. Но свою догадку выскажем ниже. А сейчас, возвращаясь к событиям 9 апреля, подчеркнем, что без санкции Москвы, на наш взгляд, ни бюро ЦК Компартии Грузии, ни военачальники в лице генерала Родионова не рискнули бы применить силу против людей, собравшихся на площади у Дома правительства. Слишком высоки для них были степень ответственности и цена риска. Не решились бы они на это, как не решились без согласия Центра сделать малое сравнительно с кровавой операцией на площади: изолировать лидеров оппозиции, вдохновителей и вождей митингующих.

A, казалось бы, что может быть проще и очевиднее безотлагательного ареста зачинщиков беспорядков? И всё же они гуляли на свободе и будоражили город. Такова была воля Москвы.

Первый заместитель председателя Совета Министров Грузии Г. Д. Мгеладзе свидетельствует, что поздно вечером 7 апреля в кабинете первого секретаря ЦК Д. И. Патиашвили обсуждалась политическая ситуация в Тбилиси. В обсуждении принимал участие второй секретарь ЦК Б. B. Никольский, который

«сказал, что Москва пока не дает разрешения на арест лидеров экстремистов, несмотря на то, что мы неоднократно посылали свои предложения, но нам говорят, что скоро будет Закон»

Еще вечером 7 апреля в телеграмме, отправленной в Москву и подписанной Патиашвили, в числе различных мер предлагалось:

«незамедлительно привлечь к уголовной и административной ответственности экстремистов, которые выступают с антисоветскими, антисоциалистическими, антипартийными лозунгами и призывами. Правовые основания для этого имеются»

Трудно поверить, но факт: у грузинского руководства почва под ногами горела, а ему из Центра предлагали дожидаться появления Закона. Стало быть, в Москве кто — то был заинтересован в продолжении и обострении политического кризиса в Тбилиси. А ведь даже временная изоляция вождей оппозиционного движения (оснований для ареста было предостаточно, поскольку действия митингующих носили очевидный антигосударственный характер) могла повернуть ход событий и предотвратить кровавый финал. Необходимость данной меры обусловливалась еще и тем, что участниками происходящих событий являлись люди с горячей кавказской кровью, темпераментные, легко возбудимые и подверженные эмоциональному воздействию. Роль лидеров в такой людской среде особенно велика. И тут надо отдать должное руководителям грузинских неформалов — ярким и незаурядным личностям. Они обладали огромной внутренней энергией, а значит, и силой воздействия на окружающих. Особенно выделялся И. Церетели, взявший руководство митингом с 4 по 8 апреля на себя. Его митинговому «марафону» можно только позавидовать: 5 апреля он выступил 30 раз, 7 апреля — 10 раз, а 8 апреля — 8 раз. Под стать ему были и другие. Так, 3. Гамсахурдия, ещё один из наиболее активных организаторов митинга, выступил 5 апреля более 10 раз. М. Кос — тава 6 апреля держал речь 8 раз. Все это делали они беспрепятственно. И. Церетели, к примеру, задержали лишь 13 апреля, когда на площади у Дома правительства кровь уже пролилась.

Пытаясь установить имена высших московских партийных и государственных чиновников, заинтересованных в применении военной силы для разрешения политического кризиса в Тбилиси, А. А. Собчак, естественно, обращается к так называемым консерваторам.

«В результате московских слушаний,

— пишет он,—

мы бесспорно установили, что ключевую роль в принятии решения о направлении войск в Тбилиси сыграло состоявшееся в ЦК КПСС 7 апреля под председательством Егора Лигачёва совещание с участием ряда членов Политбюро и правительства. Среди них — Лукьянов, Крючков, Лигачёв, Язов…»

Собчаку кажется, будто ему удалось найти подлинных виновников тбилисской трагедии, и он, потирая руки, довольный, заключает, намекая на нечто большее, чем произошедшее в Тбилиси:

«Не правда ли, знакомые фамилии? И не только в контексте тбилисских событий?»

По — видимому, следует различать «принятие решения о направлении войск в Тбилиси» и даже само направление этих войск от их использования при «очистке» площади. Конечно, не будь в Тбилиси воинских частей, не было бы и применения военной силы. И все же прибытие в город военных не предопределяло операцию с кровавым исходом. Однако вопрос об участии армии в подавлении внутренних волнений нуждается в комментарии.

А. А. Собчак негодует по поводу применения против митингующих войска, говорит о недопустимости «использования армии против своего народа». С ним тут надо целиком согласиться. Но в жизни, увы, это пока недостижимо. Не составляют здесь исключения и «правовые государства» Запада, столь любезные сердцу Анатолия Александровича, в том числе Америка, Англия, Испания, Германия и пр. Ближайший пример — события в Северной Ирландии, где наведением порядка много лет занимаются английские воинские формирования. Что касается России, то подавление мятежей всегда возлагалось на армию. Это традиционная черта русской государственности, сокрушавшей посредством армии врагов как внешних, так и внутренних. Она свойственна не только исторической российской государственности, но и советской, а также нынешней, так сказать, демократической государственности.

Итак, применение армии государством для разрешения внутренних проблем общественной жизни есть зло очевидное, но неизбежное. Такова, к сожалению, историческая практика, выработанная веками, обусловленная одной из важнейших функций государства, связанной с обеспечением внутреннего мира.

И от нее пока не могут отойти самые демократические страны нашей планеты. Но в зависимости от обстоятельств, зло это бывает меньшим или большим, имеющим хоть какое — то, пусть даже мнимое, оправдание или нет. Поэтому направление воинских подразделений в Тбилиси в условиях политического кризиса, сопровождаемого общественными беспорядками, нельзя воспринимать как нечто из ряда вон выходящее. То была привычная реакция государственной власти, встревоженной событиями, нарушающими внутреннюю безопасность СССР. А. А. Собчак резонно сравнивает её с «инстинктом самосохранения». Он не исключает, что

«тбилисская трагедия — результат именно такого инстинкта самосохранения Системы»

Надо только иметь в виду всеобщность этого инстинкта, присущего всем государственным организмам, существовавшим когда — то и существующим ныне. Такова природа государства вообще, независимо от того, нравится это кому — нибудь или не нравится

(«Во всех случаях, когда армия применяется против своего народа,

— говорит А. А. Собчак, —

очень важно разобраться в механизме принятия решений, в том, как все это происходит, чтобы никогда впредь не допустить ничего подобного».

Благонамеренно, но наивно. Пока существует государство и армия, которая ему подчиняется, последняя применялась и будет применяться против своего народа, едва лишь власть имущие вообразят, что им угрожает опасность. Это — закон жизни общества. Странно, что Собчак, совершивший большое «хождение во власть», не понимал столь простой истины.).

Как мы уже отмечали, послать воинские части для наведения общественного порядка и ввести их в действие — разные вещи. В первом случае армия является фактором сдерживания; во втором — она, обученная при соприкосновении с противником только одному — убивать, непременно прольет кровь. Генерал Родионов и грузинские руководители это прекрасно понимали. Но тем не менее вывели армию на площадь. Была ли в этом особая необходимость? Похоже, такой необходимости всё же не было. Обстановка на площади у Дома правительства стала, как мы знаем, мало — помалу разряжаться. Об этом говорилось в шифрограмме от 8 апреля, подготовленной Б. В. Никольским и подписанной Д. И. Патиашвили (Собчак А. А. Тбилисский излом… С. 40). Так оценивал ситуацию и А. А. Собчак, согласно которому, на площади поговаривали о свертывании манифестации (Там же. С. 106). Через два — три дня она, судя по всему, опустела бы. Но даже при сохранении напряженности нужно было терпеливо ждать, усилив воинские части и взяв ими под охрану важнейшие объекты. Кстати, именно такой тактики придерживались поначалу министр обороны СССР маршал Д. Т. Язов, командующий Закавказским военным округом генерал — полковник И. Н. Родионов и начальник штаба Закавказского военного округа генерал — лейтенант В. Н. Самсонов (Там же. С. 91–92, 103,122).