Читать онлайн «Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю». Страница 57

Чтобы сделать Дамаск центром суннитского ислама, Нур ад-Дин построил новый район к западу от города, чтобы дать приют паломникам по пути в Мекку, и в 1159 году, в одной миле к северу, основал город Аль-Салихийя для беженцев из Палестины. Дамасский двор вскоре привлек экспертов в области управления, закона и военного дела со всего мусульманского мира. Среди них был персидский интеллектуал Имад аль-Дин аль-Исфахани, который впоследствии написал ряд просветительских и лирических произведений. Получив образование в Багдаде, он стал катибом (секретарем/ученым) эмира в 1167 году и впоследствии назвал своего патрона «самым целомудренным, набожным, благочестивым, чистым и благодетельным из монархов».

В этот период Нур ад-Дин всячески создавал свой образ — набожного мусульманина, почитателя суннитских законов и веры. Самым мощным и к тому же портативным пропагандистским инструментом, доступным Нур ад-Дину, были монеты. На них он приказал чеканить надпись — «Справедливый король». Но с начала 1160-х годов он стал подчеркивать главенствующую роль джихада в его правлении, заявляя о своих добродетелях героического моджахеда в надписях на памятниках. В это же время он задумался о главенствующем положении Иерусалима в рамках идеологии джихада. Ибн Асакир помог эмиру возродить традицию написания текстов, восхваляющих достоинства Святого города, и прочтения их на публичных мероприятиях в Дамаске. Придворные поэты Нур ад-Дина писали и широко распространяли стихи, подчеркивающие необходимость не только нападения на латинян, но и завоевания третьего по святости города для ислама. Один из них в своих сочинениях побуждал своего покровителя вести войну с франками, «пока не увидишь Иисуса, убегающего из Иерусалима». Ибн аль-Кайсарани, служивший еще Занги, объявил о своем желании, чтобы «город Иерусалим был очищен кровопролитием», и заявил, что «Нур ад-Дин силен как всегда, и острие его копья направлено на Аль-Аксу». Сам эмир писал халифу Багдада о своей мечте изгнать поклонников креста из мечети Аль-Акса.

Еще одно свидетельство подтверждает увеличение роли Иерусалима и в идеологии, распространяемой Нур ад-Дином, и в его личных честолюбивых планах. В 1168–1169 годах он нанял мастера-плотника аль-Ахарани, чтобы вырезать изумительно украшенный минбар (деревянную кафедру), который эмир рассчитывал поставить в мечети Аль-Акса, когда Святой город снова окажется в руках мусульман. Через несколько лет путешественник из Иберии Ибн Джубайр, проезжая через Левант, описал необычайную красоту этого творения мастера, утверждая, что ничего подобного средневековый мир не видел. Несомненно, минбар должен был показать эмира пламенным воином джихада, защищающим границы от врагов его религии, оплотом ислама и всех мусульман, вершителем правосудия. С другой стороны, его можно рассматривать как очень личное приношение Богу, поскольку на нем была сделана простая эмоциональная надпись: «Пусть Он даст [Нур ад-Дину] победу из своих рук». После завершения работы над минбаром эмир установил его в мечети Алеппо, где, согласно Имад аль-Дину, он лежит «как меч в ножнах», ожидая дня победы, когда Нур ад-Дин исполнит свою мечту и завоюет Иерусалим.[159]

Так кем же все-таки следует считать Нур ад-Дина? Доказывают ли его нападения на франков после поражения в долине Бекаа и распространение идеологии джихада, что он был одержим священной войной? Могут ли его собственные слова, записанные в летописи Дамаска, быть приняты на веру? Утверждают, что он сказал: «Мне не нужно ничего, кроме блага мусульман и войны против франков… Если мы поможем друг другу в ведении священной войны и все сложится удачно с единой целью к благу, мои желания и мои цели будут достигнуты».[160]

Существовала большая и явно выраженная разница между подходом и стремлениями Нур ад-Дина в 1140-х годах и его деятельностью в 1160-х. Сравнение с методами и достижениями его отца Занги весьма показательно. Но вопрос поставлен, и разъяснение необходимо. Учитывая контекст и сложности человеческого характера, ждать однозначного ответа, в котором Нур ад-Дин будет или пламенным воином джихада, или всего лишь обычным своекорыстным человеком, вряд ли стоит. Точно так же, как первыми крестоносцами двигала смесь набожности и элементарной алчности, Нур ад-Дин вполне мог понимать и использовать политическое и военное значение поддержки религии, одновременно являясь набожным человеком. Являясь быстро возвысившимися турецкими военачальниками в ближне- и средневосточном мире, все еще поддерживаемом арабской и персидской элитой, Зангиды, должно быть, испытывали острую нужду в социальной, религиозной и политической легализации.

В XII веке идея возрождения исламского джихада охватила Левант, и этот процесс многократно ускорился при Нур ад-Дине. В 1105 году, когда проповедник из Дамаска аль-Сулами восхвалял достоинства священной войны, отреагировали немногие. В конце 1160-х годов атмосфера в Дамаске и Алеппо изменилась — Нур ад-Дин вполне мог взрастить и вдохновить религиозное рвение. По крайней мере, он понимал, что теперь идея, подчеркивающая духовную важность борьбы против врагов суннитского ислама, найдет восприимчивую аудиторию.

Значительную часть 1160-х годов конфликт между зангидским исламом и левантийскими франками велся вокруг Египта, поскольку обе силы стремились установить свой контроль над Нильским регионом. Используя стратегические термины, можно сказать, что господство над Египтом могло позволить Нур ад-Дину эффективно окружить Утремер: контроль над Алеппо и Дамаском уже был обеспечен, и добавление Каира могло сместить баланс власти на Ближнем Востоке в пользу эмира. Разделение между суннитской Сирией и шиитским Египтом давно подрывало любую надежду на организацию совместной попытки нанести решающий удар латинянам. Если преодолеть этот раскол, ислам впервые после начала Крестовых походов оказался бы объединенным.

Сказочное богатство Нила не могло не привлекать. Ежегодные разливы великой реки давали непревзойденное плодородие пахотным землям в дельте. Если выдавался хороший год, в Египте появлялись внушительные излишки сельскохозяйственной продукции и богатые доходы. Регион получал выгоду и от торговли между Индийским океаном и Средиземным морем, поскольку главный сухопутный маршрут, их соединявший, проходил через Египет. Популярный у итальянских и византийских купцов Нильский регион стал одним из крупнейших мировых торговых центров.

О Египте в эпоху Крестовых походов часто пишут как о мусульманской территории, но это не совсем так. Регион действительно был завоеван в 641 году во время первой волны арабской исламской экспансии, но арабская правящая элита по большей части была сосредоточена в двух крупных центрах: портовом городе Александрии, основанном Александром Великим 1500 лет назад, и новом поселении Фустат, созданном арабами в дельте Нила. В других местах преобладало местное коптское христианское население. За века копты подверглись арабизации в части культуры — например, приняли арабский язык, но принятие ими исламской веры шло намного медленнее. Даже в XII веке существовал немаленький коптский класс крестьян-христиан.

Начиная с 969 года Египтом правила шиитская династия Фатимидов, которая отделилась от суннитских правителей Багдада — Аббасидов. Фатимиды построили грозный флот, с помощью которого смогли занять главенствующее положение в средиземноморском судоходстве. Они также основали столицу к северу от Фустата, которую назвали Каиром. В ней правил шиитский халиф («преемник» пророка Мухаммеда). Он бросал вызов суннитскому халифу Багдада. К XII веку окруженный высокой стеной Каир стал политическим сердцем Египта. Здесь свидетельством колоссального богатства Фатимидов стали два роскошных дворца халифа — в них были экзотические зверинцы и толпы придворных евнухов. В городе также имелась мечеть X века Аль-Ажар, известная как центр мусульманской схоластики и теологии, а в конце канала, идущего к Нилу, на маленьком острове Рода располагался нилометр — тщательно градуированная конструкция, которая позволяла точно измерять разливы великой реки и предсказывать урожай.

Каир стал резиденцией Фатимидов, но древняя Александрия сохранила статус центра египетской экономики до эпохи Крестовых походов. Расположенный на побережье Средиземного моря, к западу от дельты Нила портовый город — обладатель одного из чудес света Фаросского маяка — был очень удобен для развития торговли предметами роскоши, такими как специи и шелка из Азии, которые везли по Красному морю и далее в Европу. Один латинянин, живший тогда в Палестине, заметил, что «люди с Востока и Запада стекались в Александрию, ставшую общественным рынком для обоих миров».